– Ну, Коль, на черта мне твои звонки? Я всегда дома. А если и нет, код знаешь, собаки тебя не трогают. Сам как? – Мужчина покосился на девушку, которая с интересом рассматривала владения.
– Это Яна. – Настолько лаконичное представление прозвучало странно для обоих его собеседников. – Ян, а это Евгений Петрович, друг и сослуживец отца. Он мне с детства как родной дядька.
Яна присела у дома из бруса, ухоженного и нового. Забор тянулся далеко, но бо́льшая часть территории была загорожена постройками. Это было похоже на чье-то убежище, в такие места бегут стремглав от тошнотворной городской суеты, от понурой несправедливости продажного мира. В поисках покоя и, возможно, Бога. Проклюнувшиеся и распустившиеся из скукоженных свертков листы липли к стеклам распахнутых окон. Вдалеке ластились к хвойному лесу яровые поля. Десант танцующей макабр мошкары готовился к нападению из тени куста жасмина.
Евгений Петрович обустроил для себя такой бункер, где зализывают раны и продолжают жизнь, отгородившись от всех. Ступая на территорию за таким забором, не знаешь, что внутри, ожидаешь увидеть или теплицу с марихуаной, или бассейн с сидящими вокруг него моделями PlayBoy. Но первое, что бросилось в глаза при осмотре двора, – прудик без какого-то изысканного ландшафтного дизайна, но зато с крупными золотистыми карпами.
– А здесь и рыбачить можно? – Яна чуть не присвистнула при виде живописной заводи.
– А то ж! Вот ко мне товарищи приезжают на майские каждый год, рыбачат. Да и Колян пробовал.
– Здесь рыбалка всегда хороша. Если не клюет, приносят другую рыбу, более смелую. Очень удобно, – рассмеялся Коля. – В общем, без улова отсюда еще никто не уходил. А какая у дяди Жени коптильня, – похвалил он старика.
Яна осмотрела огромную лужайку. Трава кругом еще только проклевывалась, сильно подтопило за март. За гаражом был выстелен мягкий газон. «Отличная локация, чтобы соорудить площадку для гольфа и сдавать киношникам, не платя за аренду пафосным клубам», – подумала про себя Яна.
– Ну а вообще Коля сюда обычно не рыбачить приезжает, – не спеша прохаживаясь по вымощенной камнем тропинке, рассказывал Евгений Петрович. – Подозреваю, что и сейчас не просто так явился. Угадал? Ступай уже, расправляйся со стрессом своим.
– Ну вы проницательный черт, дядь Жень. – Коля взял Яну за руку и потянул за собой. – Ян, пошли вместе.
Они свернули за еще один гараж или какое-то другое техническое строение, и взору открылся настоящий тир! Под навесом была огорожена зона, на дальней стене которой висело несколько разных мишеней: и простые круги с цифрами, и силуэты людей.
Яна, не умеющая обращаться с оружием, опешила от такого сюрприза.
Пока Евгений Петрович шебуршал и гремел в самодельном оружейном складе, Коля поведал Яне личную историю: что дядя Женя был близким другом отца, Владимира Сергеевича, чуть ли не с пеленок. Они и росли вместе в районе Красных Ворот, и учились в высшей школе МВД СССР в начале 70-х. Месили рыхлую грязь кирзовыми сапогами на сборах, латали брезент палаток в походах, царапали пальцы жестью банки с тушенкой. После выпуска по распределению попали операми в МУР, правда, потом жизнь их развела. Владимир Сергеевич так и остался ворошить дела на Петровке, которые с наступлением перестройки множились как шампиньоны после дождя. А Евгения Петровича во времена горбачевской смуты в виде исключения дернули в контору. Обычно из розыска на Лубянку не перебирались, но ему сыграла на руку заслуга по громким делам, вроде взрывов на станциях метро «Лубянка» и «Первомайская», организованных армянскими террористами, в начале его карьеры и руководство спецоперацией по предотвращению захвата заложников в середине 80-х, свидетельства о котором даже в эпоху свободы слова так и не рассекретили.
Если еще 90-е в конторе Евгений Петрович кое-как снести сдюжил, хоть и шумели там все знатно, то прикрывать полицейский произвол 2000-х он долго не смог и власть не признавал, все сокрушался, что во время шухера в 1993 году Руцкой недожал ситуацию. А как служить той стране, владыке которой не веришь? Стиснув зубы, заливаясь беленькой в кабинете, чередуя с сердечными препаратами. Так генерал достаточно рано покинул службу в ФСБ, ему едва перевалило за шестьдесят. Дети с внуками перебрались в Торонто, а он на сыпавшиеся несильно щедро редкие «благодарности» отгрохал себе участок за вторым бетонным кольцом и был таков.
Сам сколотил парник для помидоров, которые мариновал в смеси воды, уксуса и специй. Собирал оружие для тира, дабы тренировать зоркость и не сутулиться. Сначала стрелял то по тыквам, то по патиссонам, после купил оборудование одного обанкротившегося тира. Водрузил флюгер на крышу дома, чтобы не смотреть прогноз погоды по телевизору, стал приглашать бывших коллег и товарищей пострелять, а после потчевал копченой рыбой «с дымком» и соленьями. Денег за пользование тиром и ресторанное обслуживание не брал, но гости в виде благодарности пополняли запасы нужных в быту вещей. Евгений Петрович до того не выносил город, что даже не менял пластиковую карту, чтобы снять пенсию. Довольствовался тем, что на почте получал мзду за аренду московской квартирки, оставшейся после большого размена, дабы дать сыну бюджет для построения нормальной жизни в Канаде. Единственный раз, когда прокрался в город, – на похороны Колиного отца. Долго стоял с пригоршней земли, все за что-то извинялся. Тогда и попросил второго «сына» не забывать старика и наведываться. Понимал, что без «покрышки» с повышенным чувством справедливости наломает он дров.
– Выбирай, из чего стрелять хочешь, – закончив рассказ, показал Яне арсенал Коля, где было чем поживиться. Разве что арбалет не лежал.
– Давай пистолет, – ответила Яна, с опаской рассматривая «АК-47» и еще какие-то огромные автоматы и ружья.
– Почему не ружье или еще что-то посолиднее? – Коля выбирал им защитные наушники и очки.
– Да я давно как-то стреляла по тарелкам, мало того что промазала, так еще и синяк от отдачи остался. С тех пор с оружием стараюсь не иметь дел.
– Ну тогда выбирай. Наградной «ТТ» подойдет? – покрутил он перед ней аккуратным неброским стволом.
– А ты из какого стреляешь?
– В тире или по жизни? – Коля подумал, как странно звучит фраза «стреляю по жизни», как будто о сигаретах сказал.
– По жизни. Ну или по работе, – чуть подстебнула его Яна.
– «ПМ». Вот такой, 80-х годов, – показал он на нужную модель.
– Зарядишь?
– Не, давай учись сама. Вдруг понадобится кому яйца отстрелить.
– Вообще сейчас не смешно, – осадила его Яна, которая последнюю пару дней всерьез задумывалась о том, чтобы приобрести хотя бы электрошокер.
– Да ладно, давай объясню. Не так сложно. Получаешь оружие и всегда смотришь: заряжено или разряжено. Сначала убрать магазин, поняла? Снять с предохранителя – вот так. – Коля ловкими движениями показывал Яне, как обращаться с пистолетом. Казалось, что он постоянно этим занимается и делает все на уровне автоматизма. – Пока понятно?
– Да, поняла. Попробую. – Яна повторяла за ним, зыркая глазами то на его пистолет, то на свой.
– Ну а дальше зафигачила патроны в магазин, все восемь, нужной стороной – обрати внимание. Можно по одному вставлять, но может быть туговато, а можно этот зуб отодвинуть, и проще будет. Не спеши. Ну вот, теперь закрываешь, снимаешь с предохранителя, и готово. Можно шмалять.
Яна не без труда повторила все за Колей и готова была всадить пулю в мишень. Адреналин так и пер. Но войти в консонанс никак не получалось, и Яна решила для себя, что оружие и она – это продукты несочетаемые, как молоко и огурец, и вообще пистолет круто смотрится только в фильмах, легкий и бутафорский, а не эта убийственная гиря.
Она взяла собственноручно заряженный пистолет, как ей показал Коля, двумя руками и метила в самый центр круга. Она выстрелила раз – отдача была умеренной, но рука дрогнула, другой, третий. Пули пролетали выше центра мишени и максимум попадали в самый край.
– Может, поприжимаешься ко мне сзади, поправишь плечи или что там надо поправить, и я мазать перестану? – Яна заигрывала, как в старые добрые времена, когда между ею и Колей еще не пробежала черная кошка. Точнее, тучный бородатый мужик.
– Вчера не наприжималась? – съязвил он.
– Я сейчас тебе что-нибудь отстрелю! Сам же знаешь, как мне погано.
– Ладно, ладно! – усмехнулся Коля ее угрозе и поправил ее словно деревянные руки. – Опусти плечи и расслабь их. А руки зафиксируй твердо.
– Бесишь ты меня. – По спине пробежали мурашки ровным строем, хотелось развернуться и поцеловать. Вместе с тем, почувствовав странный романтический порыв, Яна злилась.
– Во, это хорошо, в таком состоянии и целься. Представляй, что там мое левое яйцо.
– Почему левое? – Яна прищурилась и старалась прицелиться чуть правее, раз всегда косила влево.
– Ну, мне кажется, что оно красивее, чем правое. Мне, конечно, сложно судить, у меня не такой широкий обзор…
– Так, хорош смешить меня. А то отстрелю сразу два.
– Ян, разреши себе ярость. Это реально помогает. Представь посреди мишени того, кого ты прямо по-настоящему ненавидишь. – Он вспомнил, как распечатал на принтере смазанный кадр с камер видеонаблюдения ночного клуба, где изнасиловали Иру, и как стал попадать в десятку именно после того случая. – Ну или мое яйцо.
Яна представила Никиту. Сидящего спокойно за дубовым столом нотариуса, после того как он пытался подставить и засадить собственную жену в тюрьму. Куда бы она ему выстрелила? Хотела бы убить? Сразу пришло в голову, что неплохо было бы прострелить колено. И жить будет, и бегать не сможет. И каждый раз, когда будет меняться погода, Яна будет испытывать блаженное чувство радости, оттого что он корчится от боли в мениске.
– Слушай, а если угодить мужчине пулей в детородный орган, он выживет? – почти определилась Яна с воображаемой целью.
– Орган – вряд ли, а мужчина может. Все-таки под прицелом моя мошонка?