– Надеюсь, тебе не пришлось для этого ни в кого стрелять, – неудачно пошутила Яна.
Коля потянулся за зажигалкой, чтобы открыть бутылки, и Яна заметила на его руке часы, скромные по виду, но стоящие как чугунный мост на деле. Те, что не привлекают внимания, но являются крайне выгодным капиталовложением.
Яна не подала виду и не стала задавать лишних вопросов.
– Знаешь выражение «один день как три осени»? – вдруг скатилась на патетику Яна, поймав кленовый лист, вальсирующий по обочине улицы.
– Нет.
– Это значит скучать так сильно, что один день кажется тремя годами. То ли японцы, то ли китайцы сочинили. – Она нежно сжала пальцами его ладонь.
– С них станется.
– Я по тебе один день как три осени. А ты?
– А я, – Коля залпом выпил полбутылки в один глоток, – я запретил себе ждать тебя.
– Но ждал?
– Ты все там же живешь? – оставил он ее вопрос без ответа.
– Да, пока в тетиной квартире, но вскоре планирую переехать.
– Куда?
– К тебе, например. Мне понравился вид на Серебряный бор. Ты против?
– Да нет, не против, – вдруг почему-то решился Коля пустить ее в свою жизнь.
– Поехали за вещами и переночуем у меня на память?
Яна выкинула казаки в урну и направилась босиком к его машине.
– Скажи, а ты нашел справедливость? – обернувшись в полупрофиль, поинтересовалась она.
– Не хочу об этом. А ты?
– Кажется, да, – чуть игриво и немного заискивающе повесила интригу Яна.
Они привычным маршрутом подъехали к ее дому. Одно касание пульта – и шлагбаум открыл свой рот. Место ждало его возле подъезда, будто кто-то сторожил. Ступеньки Коля перепрыгивал через одну на автомате, ноги запомнили маршрут.
– Раздевайся! – не оборачиваясь на Колю, скомандовала Яна, когда кинула сумку и ключи в прихожей, даже не дотронувшись до выключателя.
Темнота сплотила их в поцелуй.
– Так сразу? – Коля с усилием выдернул свой язык из ее рта и вопросительно посмотрел.
– Пока горит спичка. Как в армии.
Коля старался не выказывать своего удивления: Яна и раньше отличалась решительностью и смелостью в плотских утехах. Но ее все же можно укротить, и ей даже понравится. Когда одежда будет сброшена, понадобится всего несколько минут, чтобы она наигралась в госпожу, и тогда можно будет намотать шелковый жгут ее волос на руку и управлять ее телом, словно Карабас-Барабас марионетками.
Оставив на полу горку своих вещей, быстро, как и было приказано, Коля направился к Яне. Как бы ни пытался он держать дистанцию и не влюбляться в нее, все это время одна лишь она, сама того не зная, помогала ему разрешиться от бремени утренней эрекции в душе.
Ее глаза с кошачьим макияжем, хоть и слегка поплывшим, действовали на него взрывоопасно. За те доли секунды, что длился их невербальный контакт, мужское тело превратилось в какую-то иную материю, еще не изученную наукой. Яна словно была магнитом, который не просто притягивал, но как бы двигал атомы в Колином теле, наводя порядок в хаосе его чувств и мыслей.
Коля подошел близко к ней. Она стояла у стены, опираясь плечом, смотрела на него с деловито сложенными руками. Находиться рядом с ней голым было некомфортно, поэтому вдвойне важно было раздеть ее немедленно, прямо сейчас.
– У тебя платье испачкалось. Давай снимем, постираем. – Коля попытался вести себя иронично, развязно и не выдавать почти мальчишеского волнения.
– Давай по чесноку: стирать платья ты не умеешь. Одно мне уже угробил. – В другой день она бы не напоминала ему о той ночи, когда он привез ее из «Хаятта». Но сейчас ей не хотелось его беречь. Не жаль было смотреть, как он давится тяжелыми воспоминаниями.
– Хорошо, стирать не буду. Обещаю. – Коля распутал тугой узел ее напряженных рук на груди и медленным чувственным движением погладил сверху вниз, от груди до бедер, спускаясь ладонью к подолу ее платья. Но снять его не получилось.
– Что за самодеятельность? – Тонкая белокожая рука отдернула смуглую волосатую. – Кто-то приказывал меня раздевать?
– Серьезный настрой, – пробормотал Коля, глядя, как черные трусики скользят по ногам и опускаются на пол.
– Иди сюда. – Яна без церемоний привлекла к себе растерянного голого мужчину, о котором грезила долгие месяцы разлуки. Теперь она просто хотела кончить, чтобы привести мысли в порядок.
– Мануальная терапия? Ну как скажешь! – Рука юркнула под платье, повинуясь пожеланию Яны. Пальцы помнили, что от них требуется: умеренный нажим, чередование скоростей, медленные круговые движения в финале.
– Давай сильнее, что ты как котенка гладишь! – скомандовала Яна генеральским тоном, как будто вела пехоту по выжженной вражеской территории, а не направляла движения любовника. Ее голос совсем не выдавал чувственного вожделения, хотя Колины пальцы хорошо знали, как сильно она возбуждена сейчас.
Он стал давить сильнее, пытаясь ловить ее реакции. Она хочет быстрее. Движения ускорялись, а ее тело все сильнее напрягалось, спина выгибалась назад. Яна не обнимала его, она подпирала собой стену, словно игнорируя, что перед ней человек.
После оргазма, буквально через секунду, Яна выглядела так, будто ничего не произошло. Глаза не были затуманены сладкой негой, как это бывало раньше, как это должно быть. Она лишь поправила волосы, подошла к столу и отхлебнула воды из бутылки.
– Пойдем на кровать. – Легкой поступью ноги несли ее в спальню, платье вылетело из-за перегородки и приземлилось точно в центр скудного луча ночника, приглашая Колю присоединиться.
В полутьме Яна лежала на животе, прямо поверх одеяла, с отстраненным скучающим видом. Коля, пристраиваясь сзади к ее аппетитным ягодицам, не решаясь проявлять чрезмерную активность и затаившись, ожидал дальнейших команд своей сегодняшней госпожи. Он заметил татуировку на левой лопатке, ее точно не было раньше. Но при таком слабом освещении невозможно было разобрать, что там написано.
– Это откуда? – спросил он, пытаясь понять хотя бы примерные очертания тату.
– Сделала месяц назад, перед отлетом, – хищно сверкнула глазами Яна.
– Не могу рассмотреть.
– Не отвлекайся.
В мозг поступали непозволительно высокие дозы гормонов удовольствия и возбуждения. Но едва он проник внутрь, Яна резко встала с кровати и уложила Колю на лопатки.
– Молчи и не двигайся. – Она села сверху, спокойно, казалось, вообще без всяких эмоций. Устроилась поудобнее и начала двигаться, уверенными ритмичными толчками приближая еще один свой оргазм.
Коля смотрел на нее, любовался покачивающейся грудью.
Яна впилась ногтями в Колину грудь с коротким глубоким стоном.
Она скатилась с него, откинулась на кровати и несколькими глубокими вдохами успокоила пульс. Снова не обращая внимания на Колю, встала с кровати, прошлась и осмотрелась. Включила телевизор в гостиной, выбрала музыкальный канал. Пританцовывая, сходила в туалет, заглянула на кухню и открыла бутылку вина, сама, хоть и не очень умело, но зато без помощи Коли. Налила себе и отпила несколько глотков по пути в спальню, поставила бокал на тумбочку, даже не предложив Коле смочить пересохшее горло.
Приземлившись обратно на кровать, Яна посмотрела прямо в карие глаза, приближаясь к ним на расстояние поцелуя. Она провела ногтями по Колиной щеке, затем погладила коротко стриженный затылок и обнадежила его получить хоть немного былой нежности.
Но уже через секунду его лицо оказалось между ее ног. Рука стальной хваткой вцепилась в волосы на темени, не давая шанса улизнуть из ловушки. Он ласкал ее с удовольствием. Хотел ее, но она не была его, просто получала удовольствие.
Они занимались сексом до рассвета, пока охровая дымка на небе не стала багровой и теплый шафрановый свет не просочился сквозь расщелины штор. В четыре утра заказали острой китайской лапши с говядиной и жареное молоко.
Коля закурил, вернувшись из кухни с последней сигаретой, которая оставалась в пачке. Распластавшись на влажных от пота подушках, Яна вытащила из его губ сигарету и затянулась, не в силах определить, нравится ей зловонный дурманящий дым или не стоит воскрешать дружбу с табаком. Все же электронные сигареты приятнее. Но не такие честные.
– Удивительная, конечно, штука жизнь. Кто бы мне сказал год назад, когда я выезжала со съемок в Архангельском, что встречу тебя. Вот так, просто на дороге, увижу человека, который чистит этот мир от взяточников, верит в правду и в то, что делает. И что ты меня потом спасешь. Что из странной невротической похоти вырастут чувства, поначалу нелепые, неоформленные… И как не верить в судьбу?
Коля молча гладил Яну по волосам. Она перевалилась на бок и обняла его, и теперь он смог разглядеть, что изображено у нее на лопатке: «Лев. 24:20». Он впервые видел, чтобы кто-то набивал кириллицу. Нет, его одноклассница порывалась изуродовать свою спину отрывком из поэмы Лермонтова «Демон», но, получив тройбан на выпускном сочинении, бодро передумала и украсила копчик бабочкой. Коля отвлекся от речи Яны и с трудом вернулся в колею ее монолога.
– Знаешь, я долго думала в Грузии о том, что, наверное, какие-то силы, что выше нас, за гранью трехмерного пространства, называй это Богом, ноосферой Вернадского, провидением, столкнули нас на том перекрестке. У этого был намного больший смысл, чем я тогда думала. Ты собирал когда-нибудь пазлы? – Яна коснулась нагрудного креста у него на шее, провела кончиком пальца по тощему тельцу распятого Иисуса и, не дождавшись хотя бы кивка Коли, продолжила: – У меня несколько лет назад он был собран, такой с виду ровный прямоугольник с идеальной композицией, ну просто золотое сечение. А потом вдруг оказалось, что мой пазл – крохотная часть большой картины, что-то вроде «Брака в Кане Галилейской» Веронезе. Я думала, что запечатленные в образе музыкантов Тициан, Тинторетто и другие – весь сюжет, а они – лишь часть цепочки разгадок, с помощью которых приходишь к пониманию полотна. Ты помог мне понять, как дальше собирать, чтобы все слилось воедино. Самая неслучайная встреча в моей жизни, разделившая все на «до» и «после». Ты же веришь, что мы не просто так встретились, по стечению обстоятельств? Даже будучи закоснелым циником.