– Я не верю, я доподлинно знаю. – Коля притянул Яну к себе, поцеловал в макушку и уложил к себе на волосатую грудь. – Спи давай уже.
На улице тощие мигранты в куцых курточках сметали следы осени с лица города. Елозили метлами по асфальту, сплевывали тоску. Первые собачники топтали жухлую траву на берегу реки, самолеты следили белесым паром на выцветшем утреннем небе. Коля силой сомкнул веки и принялся дышать, посапывая и растягивая выдохи, чтобы походить на спящего.
Не спать. Только походить.
Съемки в Архангельском дались тяжело, туда согнали все генераторы, что смогли найти, дабы имитировать дневной свет. Закончили они по иронии судьбы с рассветом. Осветители помогли Яне дотащить пышные платья до машины, даже поделились чашкой кофе, налив в уже не раз использованный пластиковый стаканчик. Может, хоть кофеин продержит ее на плаву по пути домой? Так хотелось уткнуться в Никиту и уснуть, а не вот это все. Пару минут Яна подремала с закрытыми глазами.
– Ладно, собрались! – начала она диалог сама с собой и подключила музыку с телефона. Странную для девушки – «Puscifer». Вбила в навигаторе «дом».
«Маршрут построен», – сообщил навигатор.
В машине ППС, затесавшейся в кустах за припаркованными гримвагенами и грузовиками с техникой, один гиббон судорожно принялся будить захлебывающегося храпом напарника.
– Слышь, подъем. Выехала наша красавица, – зажал он нос спящему красавцу в форме.
– Коль, ну чего – все, погнали! – скомандовал он в телефонную трубку.
Коля в тот момент завтракал остывшим сэндвичем с лососем в тусклом пластиковом кафе на автозаправке. Рядом с ним женщина неопределенного возраста в халате поверх короткого вульгарного платья смывала с себя броский макияж купленными в призаправочном магазине ватными дисками и кремом для рук.
– Твою мать, щиплет, – жаловалась она на декорации и косметические средства.
– Это может понизить тон недовольства? Отстегни себе тысяч тридцать. – Коля протянул ей пачку налички и кухонное полотенце – белое с рисунком из лимонов.
– Ну, в целом детский шампунь тоже вопреки рекламе щиплет глазки, так что норм. Что делать, командир? – наконец справилась она с въевшейся в веко стрелкой.
– По моей команде бежишь из такси к бородатому мужику на «Харлее». Типа ты жена, привезла бабло. Сопли-слюни роняешь.
– Слушаюсь! – Девушка легкого поведения, не озираясь на присутствующих, стянула с себя чулки в сетку и аккуратно убрала в карман банного халата. – Чего я только не повидала. Люблю свою профессию. Можно на старости лет такую книгу забахать.
– Сначала научись отличать глаголы, где нужен мягкий знак перед «ся» и где не нужен.
– Слышь, ты мне не за нравоучения платишь. При твоем липовом задержании только попроси, чтобы не сильно помяли, а то я только сегодня рот в порядок привела. Как тебе? – вытянулась она, сложив губы уточкой.
От дежурных комплиментов тогда еще не подполковника спас телефонный звонок. Коля не проронил ни слова, только слушал.
– Все, погнали. Ты садись в белый «хендай», типа такси. А я пошел к оперативникам в тачку, – скомандовал он ночной жрице.
– Есть, товарищ старший капитан!
– Э-э-э, алле, я майор, – поправил он попутавшую берега блудницу.
– Да хоть полковник…
– И давай смени уже вестибюль отеля, а то в следующий раз не отмажу. И полотенчико там смотри не заиграй! Мне его маме вернуть нужно. – Коля взглядом уткнулся в сверток с наличкой.
Операция прошла как по маслу. Яна ничего не заподозрила, наоборот, восхищалась доблестью полиции. Смотрела разинув рот. Будто дошкольницей в цирк первый раз попала, а там слоны танго отплясывают.
– На хера тебе этот цирк нужен был? – после того как все разъехались, поинтересовался пэпс, которого Коля прикрыл за внеплановый шмон большегрузов.
– Увидел в инстаграме, решил, что просто написать – бредово. Она замужем. Так легко не подкатишь, – оправдывался он.
– Она же ни кожи, ни рожи, самая обычная, – скорчил удивленную мину пышнотелый гиббон.
– На вкус и цвет, – так и не закончил Коля фразу.
Как в реальности, так и в воспоминаниях.
Только искусственная, разящая пластиком профанация. Театр абсурда с реальными последствиями и сломанными судьбами. Винил ли он себя? Порой. Но Яна к нему вернулась, утром вещи соберет. А жесткий диск памяти можно и почистить. Медицина далеко пошла вперед. Скоро и не такое чудить будут.
Первой проснулась Яна, около четырех. Она сползла с кровати, не шурша одеялом. Тихо, как могла. На цыпочках прокралась в ванную комнату и подкралась к газовой колонке. Где же он выключается? И ведь тете не позвонишь. Ночь-полночь сейчас в Бостоне. Да и коммунальные службы выходные, а те, кто на страже водопровода, еще не очнулись от спиртового марева. Воспользовавшись интернетом, она все же нашла место в квартире, где перекрыть газ.
Она стояла нагая возле душевой кабины и молилась. На этот раз не путаясь в ятях и прочих старославянских атрибутах. Лишь бы мужества хватило.
Яна раскрыла дверцу душевой и потянулась к крану. Взвизгнула.
– Коль, – постучала она по стене, соединяющей спальню с уборной. – У меня горячей воды нет.
Коля встрепенулся и вяло потащился улаживать ситуацию. Изучил газовую колонку. Спросил, где выключается газ. Яна пожала плечами со спокойным лицом.
– Может, к тебе поедем? Душ хочу принять, не могу, – предложила она.
– Ну собирайся тогда. Все вещи сразу перевозить будешь? – Он принялся чистить зубы, макая Янину щетку в холодную воду.
– Давай для начала сумку возьму.
Знакомые стены. Пятки помнят прикосновения ламината. Глаза уворачиваются от светильников, чтобы не слепило. Коля так торопился, что забыл погасить свет. Хотя, может, и не надо? Скоро уже вечер.
Яна первой отправилась в душ, после себя пустила Колю, в одном полотенце игриво проводя языком от кадыка вниз, покусывая полотенце, в которое он почему-то заворачивался и перед ванными процедурами, и после.
Громко шумела вода. Яна сидела напротив тумбы с сейфом и никак не решалась набрать заветные цифры. Решившись, она уткнулась взглядом в форму, в которую обычно складывала Никите парную индейку и гречку на работу. Только громоздкую. Внутри нее в фольге что-то лежало. Десятки стопок купюрами по пятьсот евро. Не успев закрыть ее крышкой, Яна обернулась на звук.
– Кто так рано салют устраивает? Еще же даже не стемнело. И, гады, прямо под окнами. Задрали шмалять. – Вытирая на ходу голову полотенцем, Коля зашел в спальню, огороженную полупрозрачной перегородкой.
– Все неспроста, – улыбнулась Яна.
– В смысле? – Он переступил порог, наклонившись, чтобы вытереть шею.
– Чтобы соседи не разобрали выстрел среди салютных залпов. – Яна навела на него знакомый ПМ. – Помнишь, ты спрашивал, нашла ли я Бога?
Глава 28
Они с Крис тогда перебрались практически в центр города, арендовали квартиру в районе Ваке, чтобы работать швеями для одного грузинского бренда. Это был хороший ход, чтобы войти в доверие и после представлять их интересы в Москве. Они вполне могли отгородить половину костюмерной под их шоурум. Тем более что ткани, лекала, фурнитура – все хотелось облизать от восторга. Как-то Яна забрела домой по вынужденной необходимости: критические дни приходили вне календаря, тогда, когда им вздумается, – такой стресс, хорошо, что не ранняя менопауза. Консьерж передал ей крупный почтовый конверт, что пришел с утра – едва она отправилась в пошивочный цех. Яна помнила, что просила Макса следить за ее почтой, но не думала, что поступит что-то кроме счетов за воду, газ и электричество. Внутри свертка был еще один конверт, на нем знакомым почерком было написано: «Передать Шмелевой Яне Константиновне (адрес) в случае моего ареста или смерти». Внутри жесткий диск. На нем – пронумерованные папки. В первой она обнаружила послание, записанное где-то между историей с ноутбуком и казусом в банке.
«Олень! Я знаю, что сейчас ты меня ненавидишь. Что все выглядит так, будто бы я само воплощение Люцифера. Но прошу тебя, посмотри видео на этом жестком диске, и ты поймешь, что все не так просто. И наша ситуация – не шахматная доска, разделенная на монохромные секторы. – Он сидел в тех самых апартаментах Сити, которые она досконально изучила на видео с Артемом, якобы ворующим монеты. – Да, я говно. Не человек, а говно. Я изменял, я совершил много ошибок. Но я правда люблю тебя, Олень. И как бы странно это ни звучало, но, если ты смотришь это видео, я обменял свою жизнь на твою. Мы не просто обменялись судьбами в Женеве, я обещал хранить тебя от правды и самого себя. Но не уберег. – Никита глотнул воды, видно, что сказанное далось ему непросто. – Знаешь, сейчас я рад, что у нас не получился ребенок. Он бы страдал за меня. Нет, то, что ты страдаешь за меня – тоже несправедливо, просто я не мог тебе сказать. Что много лет назад я стал заложником конторских, они нашли меня сразу после ареста Захарова. Сказали, чтобы не отъехать – я должен играть информатора, лечь под ментов. Прийти к некому Соловьеву и сдать своего начальника с поличным. Тогда я труханул. Думал, сдам, и все на этом закончится. Но спустя три года нас собрали вместе, и началась крысиная возня. Прости, что ты стала ее частью. И прости за измены. Это никак не меняет того, что я тебя любил. Не хочу, чтобы ты плевала на мою могилу. Или желала, чтобы я сгнил в тюрьме. Олень, я виноват. И я каюсь. Прости».
С Яны сошло десять потов, она пересматривала видео раз за разом, пытаясь узреть на его лице постороннюю мимику, что-то наигранное, лживое, но нет.
Дрожащими пальцами она схватилась за сигарету. После открыла вторую папку. Там снова видео, снятое в апартаментах Кирилла в Сити в начале сентября того года, когда она столкнулась на дороге с Колей.
Сначала в помещении хаотично двигаются два горе-партнера, кто-то пьет воду, другой ставит свой плейлист на ноутбуке. После раздается звонок в дверь. Лица становятся напряженными, сереют, блекнут. На пороге появляется знакомый овал лица с небритой щетиной. Яна включила звук.