А как же то, что она годами ощущала ненависть к матери и непрощение за нелюбовь? Что жила во грехе с мужчиной, что стала крестной матерью, не причастившись и даже Евангелие не читав? Что косит от налогов и ведет черную бухгалтерию? А это статья УК РФ.
Из церкви Яна тогда вышла, не перекрестившись, шепотом матерясь на РПЦ как систему, где по факту никому нет дела до человеческой души, и Никита прав по сути. Бог съехал из храмов и прячется в более укромных местах, ибо иначе где молнии, пронзающие тела приходских попов с толстыми пузами?
Глава 5
О том, что она почему-то в Прощеное воскресенье пошла в храм и зачем-то купила икону, Яна смогла рассказать только психологу. Доктора наук, даму за пятьдесят с многолетним стажем, ей нанял Никита, обеспокоенный тревожным расстройством жены. Яна действительно испытывала тревогу и недоверие после одного случая. Она убиралась дома и взяла телефон Никиты – посмотреть время, как заметила уведомление в мессенджере: «Маша Тин Сити». Она без труда расшифровала, что Тин – это тиндер, а Сити – привычная геолокация для Никиты, работающего в одной из башен делового центра.
Никиту она встретила молча, сидя на балконе с бокалом вина. Тот сразу понял, что случилось, открыл переписку, кричал «читай», тыкал ее носом в экран телефона, как нассавшего в тапки котенка. Объяснял, что это старая знакомая семилетней давности, что говорили они о взлете биткоина и литкоинах, обсуждали дела. Яна слишком уважала себя, чтобы вчитываться в переписку. Но червяк сомнения уже вгрызся в яблоко раздора. И, несмотря на то что инцидент был исчерпан, Яна не могла отделаться от чувства беспокойства, которое не покидало ее, она иногда теребила Никиту вопросами, где был, кто звонил, мучилась тем, что он не афиширует личную жизнь в инстаграме и даже не добавляет ее в друзья в фейсбуке.
Но Никита вообще с самого начала был человеком скрытным. Яна знала лично всего трех его друзей. Изредка общалась со свекровью (он был против их встреч), никогда не приезжала к нему в офис. Вроде нормальное мужское правило: мухи отдельно, котлеты отдельно. Тем более что он никогда не пропадал так, чтобы вернуться под утро, в командировки не отлучался, женскую помаду на воротниках рубашек в дом не приносил. Нет, он, бывало, не брал трубку, но Яна знала его привычку выключать звук на деловых встречах и то, как часто он ходит в спортзал или бассейн. Тем более что она сама хронически пропускала вызовы, находясь на работе. Но сколько бы логических обоснований ни генерировал мозг, нервная система оставалась непреклонна.
Никита не выносил ревности и потому решил резать, не дожидаясь перитонита: вправить мозги до того, как недоверие перерастет в паранойю. Психолог часто говорила о том, что у Яны отсутствует базовое доверие к жизни. Виной тому она видела то, что Яна родилась бездыханной, перенесла ложный круп и госпитализацию без родителей в годовалом возрасте, но про историю с кавказскими овчарками в Татищево Яна предпочла умолчать.
Каждое воскресенье они проводили сессию. Но тревога никуда не уходила, а беременность не наступала, несмотря на отсутствие видимых причин. Психолог в Прощеное воскресенье выдвинула теорию, что холостые выстрелы в овуляцию – возможно, психосоматика, на глубинном уровне Яна не доверяет Никите настолько, чтобы связать их жизни в единый жгут общим ребенком. Если быть совсем честной, когда Яна взяла в руки икону, то подумала, что в следующую овуляцию положит ее под подушку. Вдруг с божьей помощью получится? Она столько историй от гинеколога на эту тему слышала. А тут Чудотворец. Неужели ему сложно?
Закончив видеосвязь с психологом, Яна направилась в спальню, чтобы поговорить с Никитой. Она неслышно зашла в комнату. Он лежал на кровати в наушниках и улыбался чему-то на ноутбуке. Увидев Яну в дверном проеме, он захлопнул крышку.
– Что делаешь? – присела она рядом.
– Да так, сериал смотрю. Как твой сеанс?
– Неплохо. – Яна отложила ноутбук в сторону и положила левую руку ему на колено. – Никит, я знаю, что ты считаешь все церковные праздники ересью, но сегодня Прощеное воскресенье, и я бы хотела сознаться тебе в одной истории, – набрала она воздуха в грудь. – В сентябре прошлого года я познакомилась с одним полицейским… – Яна думала, насколько откровенно она готова рассказать о том, как кончала во сне и позже представляла Колю на месте Никиты.
– У вас что-то было? – напряженно вытянулся в струну Никита, облокотившись на спинку кровати.
– Нет, я даже на свидание с ним не пошла, – поспешила успокоить его Яна.
– Тогда зачем ты мне об этом рассказываешь? – расплылся он в плутовской усмешке.
– Чтобы ты знал.
– А ты спросила меня, хочу ли я знать? – с изрядной порцией яда выплюнул свой вопрос Никита.
– Тогда прости.
Никита изломанными движениями снова потянулся к ноутбуку. Будто бы Яна – Левиафан, разинувший пасть и готовый заглотить в себя спокойный вечер.
– Подожди, пожалуйста, я не договорила. – Яна перехватила ноутбук в воздухе и снова откинула в сторону. – А ты не хочешь спросить меня, хочу ли я знать?
– В смысле? – пытался поскорее соскочить он с неугодной беседы. Левиафан снова показался за ярящимися волнами и полоскал лохмотья парусов их лодки любви, которая еще не успела рассыпаться в щепки о пресловутый быт. Тяга к правде, как и к любой форме познания, всегда пугала Никиту. Он покосился на надкусанное яблоко, светящееся на крышке ноутбука, и вспомнил, сколько бед принесло древо познания добра и зла.
– Ты не спросил, хочу ли я знать, если ты мне изменил, – шла в наступление Яна.
За окном после оттепели изморось снова посеребрила остроносый профиль зимы.
– А ты хочешь? – Никита вздохнул, утомленный и желавший как можно скорее вернуться к просмотру нового сезона «Черного зеркала». Странствовать по вариациям будущего ему нравилось намного больше, чем копаться в прошлом.
Паузу утяжелял стрекот настенных часов – неумолимый и несговорчивый Хронос напоминал о себе. На случай фиаско Яна была вооружена лишь женской истерикой.
– Хочу, – решительно ответила Яна. – Давай обнулимся, я даю слово, что сегодня я прощу тебе измену и не буду припоминать никогда. Ты спал с кем-нибудь кроме меня за эти четыре года? – после многоярусного тяжелого выдоха Яна уронила плечи.
– Ну, раз хочешь, тогда слушай. – Он взял Яну за руку, потеребил ободок обручального кольца и дикой кошкой заглянул ей в глаза, чем изрядно напугал. – Я никогда тебе не изменял и не буду! Пожалуйста, научись мне верить! Без этого у нас ничего не получится. Разве я давал тебе какие-то серьезные поводы мне не доверять? Я тебя люблю! Это самое важное.
– Нет, просто я чувствую…
– Ян, ты не чувствуешь, – оборвал ее на полуслове Никита. Ощущалось, как негодование от пытливых вопросов опалило его рассудок, и он высказывал недовольство. – Ты додумываешь и накручиваешь до паранойи. Это разные вещи. Попроси мозгоправа – может, она тебе какие препараты назначит, пропьешь месяц. А то, ей-богу, весь мозг проклевала.
– А как же ребенок? – отстранилась Яна.
– Давай, если в этом месяце не получится, ты все же пропьешь курс препаратов?
Спустя пару недель, не дождавшись овуляции, они с Крис откроют ящик Пандоры в виде ноутбука, и Яна окажется в Нарнии, провалится в кроличью нору, натолкнется, как «Титаник», на айсберг. Почему тогда накануне поста он не решился на правду?
За ложь всегда расплачиваются минимум двое: и тот, кто обманывает, и тот, кто верит.
Яна вынырнула из воспоминаний и твердо решила разобраться, где именно она не там свернула, нащупать точку бифуркации, где упустила вожжи и поехала по чужому маршруту. Но для этого придется осмелиться поговорить с Никитой, она уже понимала: игра в молчанку с ним ни к чему не приведет.
Фонари отражались перламутровыми пуговицами в волнистом шелке Яузы.
Палец решительно нажал на имя мужа в списке контактов.
– Ян, ну зачем ты все это сделала? – послышалось вместо приветствия.
– Зачем я сделала? – кричала она, надрывая глотку, в телефонную трубку. Казалось, даже мутные воды Яузы покрылись рябью от исходящих из нее децибелов. – Я взяла твой член и устроила ему паломничество по случайным девицам? Я отмывала деньги через ипотеку, подделывая подписи? Что я сделала? Я просто узнала правду.
– Довольна? Думаешь, кто-то счастливее становится от твоей долбаной правды? – Никита говорил металлическим голосом, не переходя на крик. Будто писал разъяренное сообщение капслоком. – Дура, ты своей правдой нас всех ухандокала: меня, тебя, наших детей. Не я разрушил нашу семью, а ты.
– Я разрушила? – Яну будто расстреляли из парабеллума, каждое слово – пуля.
– Ну не я же. Да, где-то накосячил, но я же все ради нас делал. Чтобы не засранный таунхаус, а квартира в центре.
– Еще скажи, что изменял ты тоже ради меня! – не унималась она.
– А где мне надо было демонов выпускать? Или ты хотела, чтобы я тебя отхлестал и выпорол? Лучше же, чтобы вся эта грязь оставалась за пределами нашего дома.
– Ты вообще бредишь? Ты носил эту грязь в себе, ты возвращался вечером и ложился ко мне в кровать со всеми этими нечистотами.
– Ян, все изменяют. Мы так устроены. Это же не значит, что я тебя не любил. Как раз любил! А ты ни хера не ценишь… Для тебя какие-то переписки важнее, чем семья.
– Если в этих переписках твой вкусный член, то да – это важнее.
– Олень, – протянул он, – приезжай домой, спокойно поговорим. Я утром вспылил. – Часть Яны хотела открыть приложение такси и пойти на переговоры, слово «Олень» было как умелое прикосновение пикапера, якорь. – И привези ноутбук.
Яна на несколько секунд повелась на его сусальные речи и подумала, что, может, и зря устроила бурю в стакане воды. Может, всему правда есть логическое объяснение? Нет, она все равно уйдет, такого разгульного адюльтера не потерпит. В том, что Никита – предатель, она не сомневалась, но принять факт, что он мошенник и впутал ее в финансовые схемы, она была не готова.