Еще один мучительный крик вырывается из моего горла, когда я нахожу его на земле, сильные крылья хлопают по земле. Он корчится передо мной, неспособный летать. Это существо не похоже ни на одну другую птицу, которую я видел — морда представляет собой чешуйчатый заостренный треугольник с густым коричневым мехом на горле и теле. Крылья голые и тонко натянуты между суставами пальцев, как тонкая кожа, туго натянутая на защитный заслон над пещерой. Все это длиннее, чем в некоторых пещерах, которые я видел. Это отвратительно.
Но это происходит на земле.
Теперь у меня есть шанс.
Я издаю еще один крик гнева и вонзаю нож в горло твари. Мой нож вонзается в горло, и горячая кровь брызжет на меня. С мстительным воем я вонзаю свой клинок в горло, пока бьющаяся голова не обмякает, и я не покрываюсь его кровью.
Это было за Джо-си.
Я вонзаю свой нож ему в бок, прямо под крыло, неудовлетворенный. Я не знаю, почему он приземлился, но я воспользуюсь возможностью, чтобы отомстить за свою пару. Я разрежу его на куски и буду наслаждаться каждым ударом моего клинка. Еще один вопль мучительной потери вырывается у меня. Мое лицо мокрое от крови и слез, которые, должно быть, текут по моему лицу. В один момент я потерял все.
Всё.
— У меня была пара, — рычу я на него, снова вонзая свой нож ему в бок. — И я любил ее! Ты забрал ее у меня! — Снова и снова мой нож погружается в него. Затем я кладу руку с колотящимся сердцем на большой живот существа.
Живот движется.
Я отшатываюсь назад, вытаращив глаза. Она беременна? Неужели из этого существа вот-вот вырвется еще больше детенышей? Но живот снова двигается, а затем что-то появляется из центра живота… что-то маленькое, твердое и заостренное, мокрое от красной крови. Зуб…
Или нож.
Мой кхай, молчавший до сих пор, разражается песней.
Еще один вой вырывается из моего горла, и мои движения становятся неистовыми.
— Джо-си! Джо-си! — Я вонзаю свой нож рядом с другим, а затем начинаю резать толстый живот существа, пытаясь проделать дыру. Толстая, жирная шкура на животе сопротивляется мне, и я рычу, когда кладу обе руки на рукоять своего клинка и использую всю свою силу, чтобы резать глубже, шире.
Появляется окровавленная рука, человеческие пальцы тянутся и неистовствуют.
Радость пронзает меня, и я продолжаю резать. Моя пара!
Моя пара! Она жива!
Когда брюхо существа вспарывается, я хватаю протянутую руку, упираюсь ногой в живот существа и тяну изо всех сил. Рана издает ужасный сосущий звук, и я тяну сильнее. Рычание ярости вырывается из меня, и затем я решительно тяну снова. Это ее не удержит. Этого не будет.
Затем желудок существа поддается, и Джо-си, мокрая, покрытая запекшейся кровью и задыхающаяся, выскальзывает из него в мои объятия.
Моя пара.
Мое все.
Я выкрикиваю ее имя и притягиваю ее к себе, не важно, что она промокла и покрыта грязью. Моя рука касается ее мокрых волос, и я прижимаю ее голову — ее милую, милую человеческую голову — к своей груди.
Моя пара.
— Я-я-н-не мог-гла д-д-дышать, — выдыхает она, содрогаясь рядом со мной. Ее липкие руки касаются моей груди, а затем она сжимает их в кулаки. Ее дыхание вырывается из легких. — Я не могла в-видеть. Я не могла пош-шевелиться… — она заливается слезами, а затем начинает громко всхлипывать, прижимаясь ко мне. — О Боже мой.
— Я знаю, — говорю я ей, убирая с ее лица слипшиеся от крови волосы. — Шшш. У меня есть ты, моя пара. — Я прижимаюсь губами к ее гладкому лбу, не заботясь о том, что она грязная, а я ненамного лучше. Она моя, навсегда. Агония последних нескольких минут захлестывает меня, и я пошатываюсь. Единственное, что удерживает меня в вертикальном положении, — это то, что Джо-си прижимается ко мне. Я снова отчаянно прижимаюсь ртом к ее коже. — Я думал, что потерял тебя.
Она просто рыдает, прижимаясь щекой к моей груди.
Моя бедная пара. Я хочу прижать ее к своей груди навсегда и никогда не отпускать, но она дрожит и расстроена. Я бросаю свой рюкзак на землю и открываю его, вытаскивая спальные мешки. Я заворачиваю ее в меха, не заботясь о том, что она грязная. Она, должно быть, замерзла. — Не плачь, моя пара. Я позабочусь о тебе.
— Г-говорит п-п-парень, которого не с-съели, бл*ть, целиком!
— Я знаю, — бормочу я, целуя и прикасаясь к ней везде. Я не могу перестать тянуться к ней. Я никогда не перестану видеть это ужасное видение небесного когтя, пикирующего низко, чтобы подхватить мою пару, как будто она ничто.
Я буду защищать ее ценой своей жизни.
Как только она закутывается в меха, я поднимаю ее и начинаю бежать. Мне все равно, сколько времени потребуется, чтобы доставить ее в следующую пещеру охотника, я только знаю, что она больше не уйдет из моего поля зрения.
Солнце почти садится за горизонт, когда я, пошатываясь, вхожу в пещеру. Иглообразный зверь тявкает и убегает, и я мысленно проклинаю себя за то, что не проверил сначала, занята ли пещера. Мой разум — это водоворот разрозненных мыслей, и все они сосредоточены на одном — сохранить мою пару в безопасности.
Джо-си некоторое время молчала, и я осторожно опускаю ее внутрь.
— Подожди здесь.
Она дрожит и кивает, но ничего не говорит. Когда тени ложатся на ее лицо, я вижу на нем пустой взгляд. Это меня беспокоит.
Поэтому я работаю быстро. Я сгребаю потроха, оставленные иглообразным зверем, и чисто подметаю пещеру метлой с двистихвостым веником, оставленным последним обитателем. Я оставил много наших припасов на тропе в спешке, чтобы одеть Джо-си в наши меха, но это не имеет значения. Я могу сделать новые крючки, новые ножи. Я могу собрать новые принадлежности для разведения огня. Все, что имеет значение, — это она.
Я развожу костер, и вскоре вода в мешочке тает. Мой чай пропал, остался на тропе. Это не имеет значения — вода будет использована для купания ее в первую очередь. После этого я буду беспокоиться о чае.
Джо-си спокойна в свете костра, но все ее тело все еще дрожит.
— Пойдем, — говорю я ей и вздрагиваю, когда мой голос кажется неестественно грубым в тишине. — Мы искупаем тебя, а потом мы съедим что-нибудь.
— Я не думаю, что смогу есть, — шепчет она.
— Ты можешь, и ты это сделаешь. — Я игнорирую тот факт, что нам нечего есть, и я оставил свои дорожные пайки далеко позади. Одна проблема за раз.
— Не указывай мне, что делать! — огрызается она, поворачиваясь и свирепо глядя на меня.
Я приму ее гнев на себя. По крайней мере, она не смотрит рассеянно вперед. Я прищуриваю глаза и раздраженно фыркаю в надежде вывести ее из себя.
— Я твоя пара. Мне виднее.
— Мы не пара, — выкрикивает она, а затем снова заливается слезами. — Я чуть не умерла, а ты снова чуть не потерял пару, потому что я эгоистичная дура! — ее безудержные рыдания наполняют пещеру.
Я сижу, застыв в шоке. Она беспокоилась обо мне? Все это время? Здесь я сходил с ума от беспокойства за нее, какая она маленькая, как она, должно быть, потрясена, и она думает обо мне?
У меня болит грудь. Я потираю ее, не обращая внимания на маленькую царапину в верхней части груди, где мой нож впился в кожу. Подумать только, я чуть не покончил с собой, пока она была еще жива в его брюхе, пытаясь выбраться. От этой мысли мне становится дурно.
Я присаживаюсь перед ней на корточки. Когда она избегает смотреть на меня, я обхватываю ее лицо обеими руками, не обращая внимания на то, какая она грязная.
— Джо-си, — говорю я, ожидая, когда ее глаза встретятся с моими. Когда они это делают, я продолжаю. — Ты была моей в тот день, когда приземлилась в этом мире. Я почувствовал связь в тот момент, когда увидел тебя, и это напугало меня. Когда мы нашли отклик, я понял, что ты всегда должна была быть моей. И я буду охранять тебя.
Ее глаза блестят от слез, и она открывает рот, чтобы возразить.
— Я буду охранять тебя, — повторяю я. Мои большие пальцы гладят ее округлые щеки. — Ты моя. Это все, что тебе нужно знать. Если тебя схватят, я приду за тобой. Если ты заболеешь, я никогда не покину тебя. Если ты уйдешь, я последую за тобой. Ты никогда не будешь без меня, потому что я приду за тобой. Знай это. — Я провожу пальцами по ее груди, где пульсирует ее кхай. — Почувствуй это и знай, что это правда.
— Но мы не…
— И когда ты поправишься, — говорю я ей тем же твердым голосом, пресекая ее протест до того, как он начнется. — Я лягу с тобой на меха и возьму тебя как свою. Мы будем спариваться, пока ты не понесешь мой комплект. Тогда резонанс будет насыщен. Но не пытайся сказать мне, что ты еще не моя. Потому что ты всегда была моей.
Ее влажные глаза моргают, а затем она медленно кивает.
— Твоя, — шепчет она.
— Всегда, — рычу я в ответ.
Часть 18
ДЖОСИ
Должно быть, в какой-то момент я уснула, потому что некоторое время спустя я просыпаюсь и обнаруживаю, что огонь потрескивает сильнее обычного, а я лежу голая поверх грязных мехов. Что-то теплое и влажное трется о мою руку, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, что Хэйден тщательно моет меня длинными, плавными движениями своей руки. На его лице выражение глубокой сосредоточенности, и я впервые за долгое время понимаю, что я в полной, абсолютной безопасности. Он не издевается надо мной, он делает это не для того, чтобы набрать очки. Он делает это, потому что хочет заботиться обо мне. Потому что я важна для него.
И я хочу сказать ему, что могла бы поцеловать его за это, но мой мозг все еще в шоке от произошедшего, и я снова засыпаю, позволяя ему позаботиться обо всем. В кои-то веки хорошо ослабить бдительность и осознать, что кто-то другой прикрывает твою спину.
Когда я снова просыпаюсь позже той ночью, Хэйдена уже нет. Огонь потрескивает, а в пещере уютно и тепло. Новые меха, слегка пахнущие плесенью и, должно быть, взятые откуда-то из пещеры, наваливаются на меня, и я снова погружаюсь в сон. Хэйден, должно быть, охотится. Или что-то в этом роде. Как ни странно, я не волнуюсь. Я знаю, что он не бросил бы меня. Я продолжаю спать.