— Джоси? — шепчет Тиффани.
Ну, думаю, уже поздновато снова симулировать расстройство желудка. Я усаживаюсь прямо и оглядываюсь на Хэйдена. Вид у него ни капли не уставший, весь такой огромный, с мускулистыми руками и раздраженный. Нахмурившись, я окидываю его сердитым взглядом.
— Серьезно? Неужели ты не мог подождать минут десять, когда мы продолжали бы идти дальше? Тебе нужно было вернуться и спровоцировать во мне реакцию?
— Я? Ты в этом обвиняешь меня? — в выражении его лица одновременно отражается и раздражение, так и неверие.
— Джоси? — спрашивает Кайра. — Не… Постойте. Ребята, вы что, резонируете?
— Не по своему выбору, — сердито отвечаю я. Хэйден вернулся намеренно, дабы, оказав на меня давление, форсировать события, разве нет? — И мы ни черта по этому поводу не станем делать. Я ему не пара, а он не моя.
— Бог ты мой, — выдыхает Тиффани. — Что вы намерены предпринять?
Помолиться о чуде? Надеяться, что на него обрушиться скала? Еще что-то? Я поднимаю глаза, и его взгляд прожигает меня насквозь. У меня начинают покалывать соски, и чувствую, как подрагивают мои бедра, и я с трудом сдерживаю стон. Я сказала, что ничего делать не собираюсь… но сильно сомневаюсь, что моя вошь что-то подобное позволит.
— Без понятия, — признаюсь я честно, прижимая ребенка к себе поближе.
ХЭЙДЕН
В группе царит мрачное настроение, покуда мы устало тащимся сквозь снег. Никто, похоже, не знает, что мне сказать, а Джо-си делает вид, что меня тут нет. Настроение меняется, когда мы поднимаемся на один из последних холмов между племенной пещерой и местом, где мы находимся, и трусцой подбегает Рокан.
— Эй!
Кивнув ему головой, я приветственно приобнимаю его одной рукой.
— Друг мой. Рад тебя видеть.
Кивнув головой, он пробегает глазами очередь тех, кто плетется на некотором расстоянии позади меня.
— Хорошо, что вы вернулись. Все вы. Особенно самки. — Он одаривает меня озорной усмешкой. — В пещере, полной пар и младенцев, ужасно одиноко, а вы в южной пещере удерживали при себе всех молодых самок.
Всех моих сил едва хватает на то, чтобы не швырнуть его в снег. Я ошарашен той вспышке ревности, которая охватывает меня. Он не ведает, что говорит.
— Они больше не неспаренные, — рычу я ему, а затем ураганом проношусь мимо него. Я игнорирую вопрос, который он, пребывая в замешательстве, задает мне в вдогонку, и направляюсь к пещерам. Пусть другие объясняют ему. Я не в том настроении.
Я продолжаю идти, пока не оказываюсь в пещерах. Там нет ни одного члена семьи, кто бы встретил меня. Есть много друзей, но моя мать, мой отец и мои братья умерли от кхай-болезни много лет тому назад. Я остался совсем один.
Ко мне, широко улыбаясь, подходит Вэктал.
— Я рад, что все мое племя наконец-то дома, — говорит он, бросив взгляд мне за спину. — Остальные идут следом?
— Уже близко, — соглашаюсь я, лаконично. — Которая из пещер будет моей?
— Охотники…
— Больше я не буду жить вместе с охотниками, — говорю я ему, испытывая прилив горько-сладостной гордости за то, что имею возможность произнести эти слова. — Мой кхай выбрал себе пару. Мне нужна пещера для моей семьи.
Выражение удивления на его лице радует.
— Кто…
— Джо-си.
Его глаза прищурились, но это единственная его реакция. Он мой вождь, он мудр и знает, когда следует помалкивать. Через мгновение он кивает головой.
— Ну что ж, тогда пошли. Я тебе покажу. У нас есть несколько пещер, которые были открыты, благодаря Хар-лоу и ее при-бору.
Своим новым домом я выбираю одну из крупнейших пещер. Она находится в самом конце системы пещер, расположенной в новой секции, которая прорезана в гладких стенах. Здесь скала погрубее, и с потолка свисают маленькие каменные сосульки, тем не менее пещера, которую я выбрал, просторная и уединенная, в ней будет большая постель из шкур, а еще достаточно места для охотничьего снаряжения и припасов. Пещера очень хорошая. Джо-си не сможет не порадоваться, даже несмотря на то, что ей придется делить ее со мной.
Вэктал уходит, когда понимает, что я не в настроении для разговоров, а я кладу на пол свой рюкзак и разворачиваю свою постель из шкур. Мой член пробуждается при мысли о лежащей в них Джо-си, но я подавляю в себе искушение снова взять себя в руку. Я занимался этим три раза за прошлую ночь, однако боль это не облегчило. Остановить эту потребность может лишь ее утверждение моей парой и зачатие моего комплекта.
Или смерть моего кхая.
Я тру ладонью грудь, мои мысли полны плохих воспоминаний о том, что случилось много-много сезонов назад, когда я только стал охотником. О Зале и ее паре удовольствий Дерлене, смеющихся у костра и подносящих яства к устам друг друга. О выражении полного ужаса на ее лице, когда она поняла, что ее грудь стала резонировать мне, а не ее паре удовольствий. Она была многими годами старше меня и очень любила Дерлена, однако моему кхаю это было безразлично. Он захотел именно ее. Это обрушилось на меня, быстро и безжалостно, а я был настолько молод и глуп, чтобы самонадеянно полагать, что она станет подчинятся требованию кхая.
Но Зала всегда была капризной. Она отвергла меня, сказав, что ей нужно время на раздумья. А поскольку я был всего лишь глупым мальчишкой, я ей это время дал. Я наблюдал издалека, как она каждую ночь уходила в шкуры своей пары удовольствий. Я с тоской в глазах смотрел, как она, полностью меня игнорируя, старательно избегала требований своего кхая. Помню, как направился к ней, преисполненный решимости спариться и утолить сжигающую изнутри потребность своего тела, и нашел ее в объятиях ее любовника. А поскольку я был еще совсем юным, то развернулся и ушел. И стал ждать, когда она сама ко мне придет.
Но пришла кхай-болезнь.
Тут все мои воспоминания покрыты мраком. О том времени я ничего не помню, за исключением того, что вернулся домой с охоты, терзаемый болью и чувствуя себя ужасно жалким из-за до сих пор не невыполненного резонанса, к тому же в груди у меня гудела гневная песня. Зала не пришла меня встретить. Она была больна и лежала в шкурах, и я тогда подумал, что это кхай-болезнь. Я пошел помочь ей, но так и не добрался до нее. Потерял сознание в главной пещере, сгорая в лихорадке.
Вэктал сказал мне, что я был одним из первых заболевших, но одним из последних, у кого угас кхай. Должно быть, боролся изо всех сил. Другие умерли в тот же день заболевания или на следующий, например, Зала. Как и Дерлен. И моя мать с отцом.
Нет ничего ужаснее, чем проснуться и слышать в груди одну лишь тишину.
Содрогнувшись, я стряхиваю с себя эти воспоминания. Я жив. Я выжил. Я получил новый кхай и остался жив. Теперь я здоров и полон сил, а мой новый кхай даровал мне пару — Джо-си.
И на этот раз никакая кхай-болезнь ее у меня не отберет.
Я распаковываю свои вещи, после чего отправляюсь в кладовую, чтобы заполучить побольше шкур для постели. Люди — существа маленькие, которым нужно больше тепла, и они довольно слабы. Джо-си такая крошечная, и я морщусь, вспоминая о том, как она, помимо своего рюкзака, привязанного к ее спине, несла комплект Кайры и Аехако всю дорогу вплоть до самой пещеры. Она, должно быть, очень устала. Она нуждается в еде, горячем чае и теплой постели, где выспаться, даже если она не захочет впускать в нее меня. Она моя пара, и желание заботиться о ней сейчас всепоглощающее. Из хранилища я прихватываю еще кое-что — выделанные шкуры, мешочки сухого чая, засоленное двисти. Позже я все заменю, но сейчас моей паре необходимо поесть.
Когда я возвращаюсь в свою новую пещеру с припасами, главная пещера наполнена гулом счастливых голосов. Прибыли остальные, и звуки радостной болтовни представляют собой постоянный гул, повисший в воздухе. Пожалуй, Рух и его пара Хар-лоу, большую часть времени живущие в Пещере старейшин, совершенно в этом правы. С возвращением всех обратно, куда бы ни взглянешь, везде кто-то будет, и никакой приватности. Происходящее между Джо-си и мной будет разворачиваться на глазах у всех.
При одной мысли об этом во мне поднимается новый прилив яростного собственничества. Что бы она ни думала, она моя.
Вернувшись обратно, обнаруживаю, что Джо-си стоит посреди пещеры, и ее рюкзак лежит у ее ног. При виде ее мой кхай тут же начинает отбивать в моей груди барабанный ритм, и от потребности утвердить ее своей в моих жилах бешено запульсировала кровь. Но лицо у нее осунувшееся и утомленное, а маленькие плечики сгорбились от усталости. Ее кхай начинает подпевать моему, и она в замешательстве опускает взгляд на свою грудь, но внезапно подпрыгивает от удивления, когда я кладу на пол свой сверток.
— Что ты тут делаешь? — она хмурит свои маленькие человеческие брови. — Мне сказали, что это моя пещера.
— Пещера, которую будешь делить со мной, — соглашаюсь я, сохраняя ровный тон, хотя мне это дается тяжело. — Мы с тобой стали парой.
Ее маленький розовый ротик сжимается в сердитую линию. Она трет лоб, и на ее лице видно изнеможение.
— Не делай этого, Хэйден. Прошу тебя. Я слишком устала.
— Я же не говорил, что собрался залезать к тебе в шкуры. Я знаю, что ты устала. — Ее отказ от меня причиняет боль, но это было ожидаемо. Я должен набраться терпения. Мой кхай напевает, не ведая о натянутых отношениях между нами. Я не должен забывать о том, что сейчас все иначе. Джо-си не Зала, чтобы миловаться со своей парой удовольствий в моем присутствии. Она уставшая маленькая человечка.
— Сядь и сними сапожки. Я разведу костер и заварю горячего чая.
На ее маленьком личике появляется выражение удивления, словно она не ожидала, что я буду вести себя с ней учтиво. Неужели я и правда вел себя с ней столь отвратительно? Если я и был резок с ней, то это от того, что она притягивала меня к себе, и это меня пугало. Теперь, как кажется, мои страхи все же не были совсем уж беспочвенными.
Какое-то мгновение она колеблется, но затем изящно оседает в шкуры, испустив едва слышимый стон удовольствия. В ответ на него у меня напрягается член, но я, его игнорируя, выкапываю в центре пещеры яму для костра. Кто-то уже отметил это место, обложив его круглыми гладкими камнями, и теперь я сооружаю пирамиду из навоза и трута, ну а потом иду добыть горящий уголь из другого костра. Когда я возвращаюсь, ее сапожки сняты, а сама она свернулась калачиком под одеялами, и ее маленькое бледное личико — единственное, что видно из-под шкур. Ее глаза закрыты, и она не шевелится, когда я подхожу к очагу и раздуваю угли, подбрасывая трут для розжига до тех пор, пока они не превращаются в дрожащее пламя. Я устанавливаю триногу и кожаный мешок, чтобы заварить чай, но подозреваю, что Джо-си уснет прежде, чем он будет готов.