(Кивнул на свой телефон на столе.) Возьми-ка телефон… У меня есть помощница, отличная девчонка, хочешь, я в командировку её пошлю? Дам поручение – она завтра сюда прилетит.
Долорес. Спасибо, не надо этого…
Скворцов. Да подожди ты благодарить. Телефон мой возьми: у меня пальцы ещё плохо слушаются, в нужную кнопку не попаду. Посмотри, кто мне сегодня звонил, найди Лиду.
Долорес включает телефон, смотрит на дисплей.
Долорес. У вас много звонков без ответа. Вам четыре раза звонил Рустам, два раза Ивченко, Шакалов, Берцов – в скобках Ханты-Мансийск, первый зам… много смс.
Скворцов. Потом всё это.
Долорес. Вы в это время спали, в полиции.
Скворцов. Она звонила раньше, часов в двенадцать. Лида… Ну что, нашёл?
Долорес. Да.
Скворцов. Нажми «Ответить».
Долорес нажимает на кнопку, протягивает телефон Скворцову.
Лид, ну как там у вас дела? В смысле, всё на месте? Город стоит?.. Так, значит, какое задание тебе. Надо будет познакомиться с хорошим парнем…
Долорес. Николай, прошу вас… пожалуйста!..
Скворцов(Долорес). Ну-ка тихо! Либертад… (В телефон.) Лид, он прилетит ко мне на День города. Значит, ты полностью переключишься на него. Двадцать четыре часа, днём и ночью. Прямо от аэропорта возьмёшь под руку – и не отойдёшь. Лид, днём и ночью… Да, под руку… Чего ты смеёшься? Сейчас я дам парню трубку. Зовут его Долорес… Нет, не Ибарурри… Ты что так разговариваешь? Что за смехуёчки! Давай серьёзнее. Он известный мексиканский поэт и переводчик Пушкина… В Мексике это имя мужчинам тоже дают… Что ты там смеёшься? У мексиканцев Долорес мужское имя тоже… Чего ты ржёшь? Возьми карандаш и бумагу, запиши. (Долорес, тихо.) Как фамилия?
Долорес. Николай, прошу вас…
Скворцов. Фамилию дай!
Долорес. Смородина.
Скворцов. Фамилия у него Смородин.
Долорес. Смородина.
Скворцов. По-русски ты Смородин. Смородина – это женская фамилия.
Долорес. Я по матери записан, они с отцом не состояли в официальном браке. Её спросили фамилию – она сказала Смородина, так и записали: Смородина. Во всех документах я – Долорес Смородина.
Скворцов. Да я понял, понял, успокойся. Ты сам послушай: Смородина. Какая ты Смородина? Ты Смородин! Мать как зовут?
Долорес. Надежда.
Скворцов. Женщина – Надежда Сморо-ди-на, мужчина – Смородин.
Долорес. Я – Смородина!
Скворцов. Лида, пиши: Долорес Смородина… Кончай ржать! Сейчас мы тебе сделаем селфи и пошлём. Увидишь, какая тут Смородина. Увидишь пацана – сама сюда прилетишь. (Долорес.) Долорес, ну ты знаешь, как это всё делается, давай. Интернет есть в телефоне. (В телефон.) Лида, сейчас получишь фотографию казака Смородины. (Протянул Долорес телефон, встал рядом.) Давай…
Долорес фотографирует, отсылает. Передаёт телефон Скворцову.
Скворцов(по телефону). Получила?.. Ну что, красивый казачок?.. А ты думала!.. Вот так-то. Лидок, я даю ему трубку, поговорите… (Долорес.) Возьми, я сказал, трубку!
Долорес(по телефону). Я Долорес… Здравствуйте… И мне очень приятно. Нет, я живу в Англии, а в Амстердаме я на прайде… На гей-параде.
Скворцов(тихо, Долорес). А ей это зачем знать?
Долорес. Вот подружился здесь с Николаем…
Скворцов. Ещё что скажешь?!
Долорес. Да, здесь сегодня очень интересно. Геи со всего мира и лесбиянки…
Скворцов. Ты потихоньку отчаливай от этой темы, Долорес.
Долорес. Я не знаю, что я хочу посмотреть у вас. Ну, может быть, какой-нибудь гей-клуб?.. Алло!.. (Скворцову.) Лида просит передать вам трубку. (Протянул трубку Скворцову.)
Скворцов(по телефону). Так, Лида… Ладно, завтра из Москвы позвоню. (Выключил, положил на стол телефон.) Долорес, не понравится девушка Лида, найдём другую. В натурале у нас пока ещё полный либертад. И дай мне заодно свой телефон.
Долорес достаёт телефон, протягивает Скворцову.
Скворцов. Я имел в виду – вбей в мой свой номер. Я домой прилечу, уточню обстановку и тебя наберу.
Долорес, взяв телефон, нажимает на кнопки.
Скворцов. Позвони себе с моего, у тебя мой отразится.
Долорес. Сейчас…
Звонит. В сумке слышен новый рингтон его телефона – песня «Каким ты был…»
Скворцов. Что это?
Долорес(доставая телефон). Я сменил рингтон. Этот теперь более актуален.
Скворцов. Не выключай, дай послушать. Сделай громче.
Долорес выводит громкость на полную мощность. Скворцов слушает.
Кто это поёт?
Долорес. Не знаю. Мне в русском магазине закачали. Они тоже не знают.
Скворцов(улыбается). Она чего, с акцентом поёт? «Зачем нарюшьил мой покой?..»
Долорес. Мне дали послушать несколько певиц на выбор – я выбрал эту… Она лучше всех. Хотите, я вам перекачаю? Это две секунды.
Скворцов. Ну давай.
Долорес, склонившись, возится то с одним, то с другим телефоном. Скворцов на него смотрит.
Скворцов. Ты тоже звони мне, Долорес… Попозже только. Я по вечерам дома один. (Указал на пакет.) И забери это, снеси назад. Куда мне столько шмутья? Я уже давно ничего не вожу из-за бугра, у нас там всё есть.
Долорес. Вам не понравился Риккардо?
Скворцов. Ну куда мне Риккардо! Мне уже полтинник скоро… Я вон, благодаря Виктору, скоро дедом буду.
Долорес от неожиданности замер, едва не выронив из рук телефон.
Долорес. Да? Я не знал… Он мне ничего не сказал. Странно…
Скворцов. Мне тоже не сказал… А чего ты с лица сошёл?
Долорес. Нет, просто неожиданно… Ничего.
Закончил возиться с телефонами, положил телефон Скворцова на столик.
Ну вот, теперь и у вас «нарюшьил».
Скворцов. Спасибо.
Долорес. Николай, я не буду вас стеснять… Тем более Виктор мне сказал, что он никуда не едет. После разговора с вами у меня в голове теперь только одно: Донецк. Думать об этом невыносимо… Я хочу туда поехать.
Скворцов(засмеялся). Дождёшься саблю и поедешь? Там своих ряженых хватает.
Долорес. Что вы смеётесь?
Скворцов. Ты на чьей стороне воевать-то собираешься?
Долорес. Я не хочу воевать. Я никого убивать не собираюсь. Я буду делать всё, чтобы этот ад закончился. Я учился в медицинском колледже… хотел быть врачом. Я могу попроситься в какой-нибудь госпиталь.
Скворцов. Мой тебе совет: выбрось это из головы. Пришьют тебя там в первый же день. Сиди здесь.
Долорес. И что? Смотреть новости, что-то жевать и сочувствовать?.. Я поеду туда…
Скворцов(перебивает). Стоп! Вот что ты можешь сделать! И в этом я тебе помогу. Давай с тобой свяжемся с Гвадалахарой, пусть они туда пульке доставляют цистернами, на постоянной основе. Будем ребятам на линии прекращения огня выдавать. Ребята с обеих сторон выпьют, вроде меня, окаменеют и так, скульптурно, расположатся: будет вроде как памятник братишкам-солдатам на коллективной основе. Как только ребята начнут оживать – доливать.
Долорес. Почему вы не принимаете меня всерьёз?
Скворцов. Потому что ты не боец, Долорес. Ты такой… типа художник… не от мира сего.
Долорес. Будем считать, что мне не повезло с миром… Просыпаюсь среди ночи – пустота… В голове только одно: ничего нового больше не будет, я уже свою жизнь прожил. И никто не скажет, как жить, зачем? Пустота, тоска и скука.
Скворцов. А где сейчас весело? Сейчас везде так. Думаешь, у нас не тоска? Я не бедный, конечно, человек, хотя найдутся и побогаче меня. Я хочу сказать – мне есть куда двигаться. Можно, конечно, на этом сосредоточиться, но деньги уже не трогают, хочется чего-то другого… Знать бы только, что на свете слаще денег…
Долорес. Libertad.
Скворцов. Спалили тебе мозги, Долорес, этой libertad… Свобода… Посмотри вокруг. Кто свободен? Свободен хищник. Потому что он сильный. А остальная живность, – как она может быть свободна, если её жрут?
Долорес. Ужас. Иногда хочется крикнуть: люди, за что вы так ненавидите друг друга?
Скворцов. Деньги и власть. Из-за них, родимых, даже брат на брата с кайлом пойдёт. А если ты, допустим, сказал: «Ребята, всё забирайте!» – тогда ты да, свободен. Но только свободен от себя лютого. Кому ты нужен без денег и власти?! Когда мы гуманитарку западную принимали в девяностых, к нам с ней много приезжало баптистов, мормонов… – чудики в большинстве. Я на них смотрел, думал: «Вот свободные люди – и вроде такие, как мы. Только побольше нас улыбаются». Потом смотрю, они какие-то книжки стали нашим совать. На русском, заранее отпечатанные, про веру ихнюю. Это меня как-то по душе скребануло. Я подумал, ну зачем вы так, ребята? Я без вас, что ли, не разберусь, в какого мне бога верить?.. Ну ладно, они-то за веру свою, их я ещё мог понять, но наше-то зверьё что надумало с этой гуманитаркой… Был у меня тогда с дружком супермаркет, пара аптек. Попросили нас помочь: доставка там, сортировка этой гуманитарки… Ну как не помочь! Старики с бабками у лотков толкались – крики, стоны… некоторые деды с орденами приходили. Жуть… Ну так вот, вышли на дружка моего, предложили пустить кое-что налево. Не бандюганы, а те, кто их ловить должен был. Как сейчас помню: рис их особенно интересовал. Люди этого риса годами не видели. Дружок сказал «да», я сказал «нет». Сначала меня купить хотели, потом убить хотели, ну… в результате посадили. Когда я вышел, дружок с ребятами уже поднабрали солидно. Свободы вокруг было много, только денежки уже почему-то мимо меня текли. Ну я и решил, либертад так либертад. Начал с дружка, его, волчину, жизни лишали долго, с оттяжкой. Ему вырыли яму, подрезали, бросили туда подыхать, а сверху присыпали рисом и потом землицей. Он риса пожрал перед смертью…