А гость не прекращал звонить, и в глазок по-прежнему ничего не проглядывалось.
«А с другой стороны, чего б и не открыть? – подумала Клавдия. – Вдруг кто сюрприз решил сделать?» И она распахнула дверь. В ту же секунду на нее навалилось чье-то жидкое тело, и Клавдия отшвырнула его к стене.
– Клавочка, детка! Ну что ж вы так нелюбезно? Напугались, да? А ведь я обещал, что удеру и создам вам волшебную ночь!
– Черт! Петр Антонович! Что ж вы кидаетесь, как изголодавшаяся дворняга на колбасу! – отталкивала от себя родственника Клавдия Сидоровна. – Прямо неловко… Да отцепитесь вы от халата! Признавайтесь, куда Катерину Михайловну дели? И что вам, черт возьми, не отдыхается-то?
– Но как же? – возмутился Петр Антонович, аккуратно снял боты и снова вознамерился приложиться к широкой груди невестки. – А как же, я ж обещал! Я ведь говорил, что с детства мечтал иметь такую дочурку, вот мечта-то и не дает покоя… А Катерина Михайловна где? Так, наверное, на дискотеке… зажигает, как она говорит.
Отдыхающий снова рванул лобызать «дочурку», но его пригвоздил к полу недовольный голос:
– Что это такое, я не понимаю?! Клавдия, не успел я сомкнуть глаза, а у тебя уже встреча с ветеранами!
Это в прихожей появился Акакий Игоревич и недовольно протирал глаза.
– Клавочка… как же… – залепетал Петр Антонович. – Вы его еще не отправили на рудники?
– Это за что же, я вас спрашиваю? – возмутился хозяин дома. – Это вы уже меня на поселение? Ну знаете… Я за всю жизнь только сардельки из холодильника и спер. И то – из благородных чувств голода. А за это на рудники не отправляют!
– Нет, Акакий… – неловко перебирал ногами старичок. – Я думал, может, золото мыть…
– А вы не беспокойтесь, Петр Антонович. Езжайте себе отдыхать дальше, а я уж свое золото как-нибудь помою, – скривился Акакий и решил показать власть: Клавдия, немедленно в ванную, сейчас будем тебя купать! А вы, любезный, езжайте!
Клавдия, хихикая, точно малолетняя шалунья, юркнула в ванную, предоставив мужчинам самим бороться за свою любовь. Акакий же решил, что бороться и вовсе не стоит, а попросту вызвал такси. Вытащил у жены из сумочки деньги, чтобы расплатиться, и благополучно отправил отчима обратно к матушке.
Однако на этом ночное веселье не кончилось. Еще через два часа снова в квартиру принялись звонить. На этот раз вместе с Петром Антоновичем вернулась и Катерина Михайловна.
– Господи… – быстренько перекрестилась испуганная Клавдия. – Кака! Скорее! Мамаша, что случилось?
– Что? – обиженно надулась старушка. – В том-то и дело, что ни-че-го! А должно бы!
Больше она не сказала ни слова, молчаливо удалилась в комнату и вскоре оттуда порадовала домочадцев мощным храпом.
Уснуть удалось только под утро. Клавдия проспала до одиннадцати и вскочила с твердым желанием – немедленно отправиться к Ольге Васильевне Бережковой.
– Клавочка, а ты уже и проснулась… – просунулось в дверь сухонькое личико Катерины Михайловны. – Клавочка, а я ведь решила праздник устроить. Акаша обещал! В эту субботу гостей соберем. Ты бы поднималась, Клавдия. Надо меню составлять, на рынок ехать, по телефону гостей известить… Ну сколько ж ты можешь тушей-то валяться?
Клавдия по-слоновьи затрубила:
– Ка-а-ака-а-а! Немедленно сюда!
– Кака не может, он ванну принимает. А что вы хотели, Клавочка? – тут же появился в дверях старый проказник-свекор.
Клавдия в роли молодой родственницы ему нравилась куда больше, чем в роли подозреваемой. Тем более что и заниматься какими-то там смутными делишками он уже раздумал.
– А ну-ка освободи женскую половину, охальник! – взревела Катерина Михайловна и резко захлопнула дверь.
Клавдии пришлось подниматься. У нее вовсе не было никакой охоты устраивать веселье. Нашли время!
– Кака! – ломилась она в ванную. – Открой! Я тебе, негодяю, спинку намылю!
Деваться Акакию было некуда, пришлось открыть.
– Клавочка, ну и чего буяним, а? Чего буяним? – залепетал он, прикрываясь полотенцем. – Ну да, ну устроим праздничек. Ма-аленький такой, малюсенький! Гостей пригласим, Анечку опять же. Доченька на празднике всегда разговорчивей…
– А Ирина? Она там за решеткой, а мы тут гулять будем? – уже начала сдаваться Клавдия. – Где же солидарность?
– Так мы же не пьянства ради, мы же только за ради ее спасения. Нет, ну Клавдия! Анечка опять же… А солидарность, она на самом месте. Только с другими женщинами. Вспомни, Клавдия: Восьмое марта, а мы и не поздравились. И вообще – поздно метаться, я уже пригласил гостей…
– Лучше закопай меня живьем в цветочном горшке! Могу я хоть когда-нибудь отдохнуть от работы?
– Так ты и будешь отдыхать! Я тебе устроил небольшой праздник – пригласил всех наших друзей: и Анечку с Володей, и Танечку, и Жору с девушкой, и маму с ее мужиком этим. Повеселимся от души! Чего ты скисла?
– Я веселюсь, Кака. А заодно думаю – кто будет готовить праздничный ужин?
– А чего думать? Не я же! Ну знаешь, милая моя… Тебе и гостей созови, еще и приготовь… Я конечно, понимаю, это женский день, но ведь не до такой степени! Клава, не волнуйся, сиди, где сидишь. Клавочка, поставь стул на место! Я понял, я все сделаю сам, в смысле – схожу на рынок… Черт с ним, Клава, я даже спиртное куплю на свои деньги!
Клавдия с банкетом смирилась. И в самом деле, в теплой, дружеской обстановке Аня становилась куда как сговорчивее. А уж поговорить с ней было о чем…
Она сообщила домочадцам, что в субботу намечается банкет и к нему надо достойно подготовиться.
– Так я тебе сразу сказала, – надула губы Катерина Михайловна. – Зачем надо было Акакия пытать?
– Не ворчи, Катерина. Образно выражаясь – цыть! Праздник – это замечательно! – верещал Петр Антонович. – Я приготовлю свой фирменный салат «Смерть паразитам». Акакий Игоревич, не надо бледнеть, это просто тертая морковь с чесноком. Очень против кишечных паразитов помогает.
Клавдия Сидоровна кисло улыбнулась и сообщила, что в этот раз угощать будет она. И не надо спорить, поскольку это обижает хозяйку. И вообще, не лучше ли Катерине Михайловне сводить сердечного друга в кино, где сейчас идет чудесный фильм «Чтоб ты сдох!»?
Катерина Михайловна только спросила:
– Скажи только, Клавдия, а это ничего, что у нас родственница в казематах, а мы вроде как празднуем?
– Я вам обещаю – никто петь и плясать не будет. Просто посидим, побеседуем, в картишки перекинемся. Петр Антонович в дурака сыграет с Акакием. Да что мы, дети какие – буянить?
Всю неделю супруга исправно закатывала рукава и прочно прилипала к плите.
– Ты что купил, горе мое? Это же не майонез! Это же мучительная смерть! Я же просила… И мясо… Здесь что, полтора килограмма? – вытряхивала Клавдия пакеты каждый раз, когда Акакий возвращался с рынка.
Все было не так, как заказывала она. Все было совсем другое. Но нужного либо не было в продаже, либо, по словам Акакия, его бессовестно обманули. И Клавдия не переставала хвататься за сердце – праздник был под угрозой провала. Акакий так не мучился. Да и чего, собственно, переживать, жена все равно сумеет даже из веника приготовить салат, а мяса он хоть немножко, но купил. Нет, какой он молодец – устроил жене хороший весенний праздник!
Все субботнее утро Клавдия пласталась на кухне, как акробатка, не успевая утирать пот. Все, что она готовила на неделе, было на этой же неделе успешно съедено домочадцами. Где-то в женщине зудела мысль, что неплохо бы накраситься и накрутить бигуди, да только разве можно оторваться, когда на сковороде шипит мясо, лук не порезан, овощи не почищены, а Тимка, стервец, ворует отбивные прямо из-под пальцев…
Однако к моменту прихода гостей стол был накрыт, салаты готовы, запотевшая водка манила к столу, от запахов сводило желудок, а золотистая нежная курица просила комплиментов. Правда, сама хозяйка выглядела не так аппетитно, поэтому она то и дело убегала в спальню и подкрашивала то глаза, то брови, то губы, а то и надирала прическу.
– Вот женщины, с каждой минутой краше становятся! – знал, как утешить Клавдию Сидоровну, Жора.
Он догадался прийти без подруги (просто не знал, какую выбрать), но хозяйке прямо-таки пролил бальзам на душу.
Пришла Анечка с Володей и с Яной, появилась Татьяна. И все же праздник удался. Как бы там ни было – встречаться с родными и близкими всегда приятно. Совершенно забываются часы, проведенные у плиты, не помнятся потраченные деньги, уже не важно – так ли очаровательно, как хотелось, ты выглядишь, главное – все за одним столом. Радовало и то, что ни один из гостей не пришел без подарка. Но их Клавдия решила потрошить потом, в одиночестве, а сейчас – веселье, шум и пламенные признания мужчин. Это и называется – праздник!
В самый разгар веселья раздался звонок, и в комнату ввалилась еще пара – Катерина Михайловна и Петр Антонович. Катерина Михайловна прижимала к себе букет роз, который Петр Антонович, не задумываясь, тут же выдернул и преподнес Клавдии со словами:
– Клавочка, это вам. Только вы достойны обладать этими царицами цветов!
– Ах ты, старый хлыщ! – опешила Катерина Михайловна, выхватила букет и принялась охаживать им любимого мужчину. – Трепач хренов! Только что мне их подарил, а теперь…
– Катюша, ягодка моя, – шептал бунтарке на ухо старый проказник. – Ты ж пойми, это ведь из экономии, чтобы два раза не тратиться. Какая тебе разница, цветочки же все равно в одной комнате стоять будут…
– Я те дам разницу! Сейчас увидишь!
Клавдия Сидоровна жестоко ошиблась, когда говорила, что посидят они тихонько. Уже в пять часов Акакий вовсю горланил: «Я танцую пьяный на столе! Уба-дуба-е!» – и пытался взгромоздиться на стол между салатницами. Петр Антонович все время начинал какой-то лирический стих: «Когда я был божьей коровкой…», но его никто не собирался слушать. Сама Катерина Михайловна сначала долго нервничала и обижалась на Клавдию Сидоровну: «Клавочка, вы мне дали убийственную блузку! Она совсем не подчеркивает фигуру!», а потом попыталась сплясать рок, то есть два ра