— Да. Заманчиво. Просто дом отдыха. Я подумаю… Тем более путевку ты мне уже оформил, спасибо. Подумаю, — повторил Веденеев. — Все. Приехали.
Секретарша кивнула Виктору на дверь, и он очутился в уютном, не без изящества обставленном директорском кабинете, прошел к столу, сел на предложенный ему стул и приготовился слушать.
Директор института, Андрей Васильевич, шестидесятилетний профессор, сидел за столом, удобно расположившись в кресле, и читал книгу.
— Здравствуйте, Витя. А где вы так загорели? — Он отложил книгу и стал смотреть на Веденеева. — Слушайте, а зачем я вас вызывал?
— Ей-богу, не знаю, Андрей Васильевич.
— Ну-ка, напомните мне.
— Не могу вам напомнить. Не знаю.
— Вы собирались в Таллинн на симпозиум?
— Да нет, не собирался.
— Правильно. Вспомнил! — обрадовался Андрей Васильевич. — Вы не собирались, а мы-то как раз хотим вас послать. Вот такие дела. — И Андрей Васильевич опять взялся за книгу, показывая, что тема исчерпана.
Поскольку Веденеев все еще сидел, он поднял на него глаза, посмотрел выжидающе и добавил:
— Это, собственно говоря, пять дней. Два дня пленарных, три по секциям — ив пятницу можете обратно.
— Хорошо, — сказал Веденеев.
— Хорошо или плохо? — спросил, уловив его тон, Андрей Васильевич.
— Мне бы, честно говоря, не хотелось сейчас никуда выезжать, — произнес наконец Виктор.
— Почему?
— Есть причины, Андрей Васильевич… Ну прежде всего моя защита…
— А что — защита? Как раз полезно. Перед защитой. Проветришься.
— Я бы хотел наоборот — сосредоточиться.
— Ну сосредоточишься, — сказал Андрей Васильевич, и Веденеев понял, что вопрос решен.
Таллинн был виден в окно. Узкие улицы музейной старины, черепица крыш, готические башни. А здесь, в зале, была сама современность: за длинным столом с флажками, с транзисторами и наушниками расположились участники симпозиума, в прозрачных будках трудились переводчики, разноязыкая речь сливалась в мерный гул. Две официантки с чашечками кофе на подносах двигались навстречу друг другу вдоль нескончаемого стола. Вот одна из них поставила чашечку перед румяным немцем в клетчатом пиджаке, еще шаг — и чашечка перед бородатым негром, перед седой изящной француженкой, перед непохожим на ученого, спортивного вида американцем. Еще шаг — и человек лет тридцати с задумчивым, отрешенным лицом взял протянутую ему чашечку, поблагодарил, отставил.
Потом Виктор Веденеев вспомнил про чашечку, пригубил. Его сосед и коллега, бородатый Валера, придвинул к нему тем временем листок из блокнота, где черным фломастером было начертано: «Какие планы на вечер?»
Виктор взял фломастер и поставил внизу свой вопросительный знак, что означало, очевидно, отсутствие планов.
«Нас приглашают», — написал Валера.
Виктор кивнул безразлично.
«В варьете», — добавил Валера с тремя восклицательными знаками.
Виктор автоматически добавил еще один восклицательный знак.
В это время председательствующий объявил перерыв, сразу стало шумно, у всех оказались знакомые. Кто-то тронул Виктора за плечо, он обернулся, увидел румяного немца, кивнул ему, поднялся, и они, взявшись под руку, двинулись вместе.
…Потом они шли по узкой кривой улочке. Группа растянулась от угла до угла, и девушка-гид поджидала отставших. Веденеев говорил по-немецки, слушал, кивал. За улочкой открылась мощенная булыжником площадь — аптека, ресторан, ратуша.
Здесь было много народа — кроме их группы еще экскурсанты, толпы текли по площади. Виктор потерял немца, зато встретил Валеру в обществе двух эстонок, не имевших, по-видимому, прямого отношения к наукам.
— Знакомьтесь, — сказал Валера. — Это Хейли и Тамара, а это Виктор.
— Очень приятно, — сказал Виктор.
— Вы у нас впервые? — спросили девушки поющими голосами.
— Да. — Виктор продолжал оглядывать площадь. — Тут ведь где-то близко вокзал?
— У нас все близко, — сказали девушки. — Вот видите вывеску: «Пять минут»?
— Это что?
— Это закусочная — «Пять минут». А там дальше…
— Что дальше?
— Вокзал…
Гиду наконец удалось всех собрать. Ученые сгрудились тесной группой, готовые слушать объяснения. И тут Виктор сказал, тронув за руку Валеру:
— Знаешь, мне, наверное, придется уехать.
— Как? — не понял Валера. — Ты что?
— Там, в номере, мой портфель, — продолжал Виктор. — Если я не успею, ты захватишь. И бритва там в ящике, где зеркало. Не забудешь?
Валера смотрел на него, вытаращив глаза:
— Ничего не понимаю. Ты что, серьезно?..
— Да, — сказал Виктор. И тихонько за спинами стал пробираться к переулку.
Была закусочная «Пять минут», за ней еще улочка и — неожиданно просторная вокзальная площадь.
На следующее утро он был в Москве.
Он в одиночестве сидел на скамейке в сквере напротив здания школы. Была тишина, время урока, потом — сразу — трель звонка, перемена, топот по лестницам, слышный даже здесь, смех, визг, голоса. Потом распахнулись двери, и весь этот шум вывалился на улицу. Девчонки в форменных платьицах, мальчишки в аккуратных костюмчиках начала учебного года неслись как очумелые, догоняя друг друга.
Виктор с трудом остановил одну из девчонок, и тогда подошли еще две.
— Девочки, кто-нибудь сбегайте, попросите Наталью Евгеньевну.
— Биологичку?
— Вот-вот, биологичку.
Девочки поглядели на него с женским любопытством и отправились выполнять поручение.
Появилась Наташа. Она вышла из дверей, остановилась, озираясь по сторонам, наконец увидела мужа.
— Это ты? — Лицо ее сразу стало испуганным.
Он поднялся ей навстречу.
— Что случилось?
— Ничего. Ты свободна?
— Сейчас освобожусь. — Она смотрела на него и ждала объяснений.
— Во-первых, я не выдержал, — сказал Виктор. — Во-вторых, как-никак подписка о невыезде…
— Понятно.
— Ну и в-третьих… мог я просто соскучиться по жене?..
…Теперь они шли вдвоем по улице. Сентябрь устилал дорогу листьями. В руке у Виктора был Наташин портфель, другой рукой он держал ее за локоть.
— Купим что-нибудь на обед, дома пусто, я ведь тебя не ждала…
— Давай.
— Ты что? Закурил? — Наташа с удивлением посмотрела на пачку в его руках.
Остановились. Виктор долго возился со спичками. Пошли дальше.
— Ну хорошо. Что ты намерен делать? — спросила Наташа.
Он не ответил.
— Я тут вчера созвонилась с адвокатом, — сказала Наташа.
— Молодец.
— Если нет в поликлинике никаких данных, тогда только показания родственников… Он советует к ним пойти.
— Пойти — и что?
Вопрос был некстати. Наташа опять с удивлением взглянула на мужа.
— Витя, ты мне не нравишься. Надо взять себя в руки.
— Сейчас займемся, — сказал Виктор.
— И этот твой приезд. И эти сигареты. Ты распустился. Что такое? Ты собираешься жить дальше? Защищать диссертацию?
— Ага, — сказал Виктор и посмотрел на нее. — А ты уверена… что там нужны кандидаты наук?
— Где?
— Там…
…Они лежали рядом в темноте.
— Этот твой черный юмор… странно… И вообще, твое настроение… — говорила Наташа. — Неужели надо сдаваться при первом же ударе?.. Тебе не за что бороться в этой жизни? А?
Он молчал.
— Я тебя не узнаю, — сказала Наташа. — Это не ты. Это не ты, нет! — повторила она. — Два года твою работу мурыжили — ты не сдавался. Вспомни. Хоть что-нибудь в этой жизни шло тебе в руки само? Ты боролся. Ты отстаивал себя. Ты меня отбил у мужа, ты делал все, что хотел, и все, что наметил, и это был ты…
Он усмехнулся в темноте.
Наташа придвинулась к нему, обняла.
— Мне страшно, Витя.
— Ну что ты, что ты…
— Вдруг сейчас стало страшно.
— Что за глупости.
— Глупости? Правда?
— Конечно. Спи. Ну, закрой глаза.
— Хорошо. Сейчас.
Они поднимались по лестнице незнакомого дома.
— Ну-ка, посмотри на меня, — сказала Наташа.
— Зачем?
— Посмотри.
Виктор посмотрел. Наташа осталась недовольна:
— У тебя должно быть другое лицо.
— Какое?
— Более уверенное.
— У меня уверенное, — сказал Виктор, остановившись перед дверью. — Звони.
…Послышались торопливые шаги, щелкнул замок.
— Здравствуйте, — сказал Веденеев. — Мы к вам.
Перед ними стояла полноватая, молодая еще женщина в домашнем платье, в фартуке. Из-за ее спины выглянул мальчуган лет шести.
— К нам? Проходите. Вы агитаторы?
Мальчик сорвался с места и с радостным воплем устремился по коридору. Веденеев хотел было возразить, но только промычал что-то неразборчиво: женщина уже двинулась по коридору вслед за мальчиком. Обернулась, пригласила:
— Да проходите вы, не на пороге же стоять! Проходите!
— Проходите, проходите! — вторил ей мужской голос из недр квартиры. — Сюда!
Они вошли в комнату. За накрытым обеденным столом сидели люди. Веденеев сразу узнал и однорукого мужчину с худым усталым лицом, и модную девушку с густо подведенными тушью глазами, и солидного гражданина в добротном костюме…
— Агитаторы, — еще раз пояснила та, что встретила Веденеева в дверях.
— Милости просим. Садитесь посидите, — пригласил солидный мужчина.
Женщина в домашнем платье и фартуке — она была здесь хозяйкой — пододвинула стулья, гости по инерции сели. После недолгой заминки Веденеев сказал:
— Спасибо. Но мы не агитаторы.
— Нет?
— Нет.
— А я подумала — агитаторы, — сказала хозяйка. — Сейчас как раз по квартирам ходят…
— Кто же вы тогда? — удивился солидный мужчина.
— Мы… Как вам сказать… — Веденеев с трудом подбирал слова. — Это моя жена, Наташа. — Он изобразил на лице улыбку. — А я… в общем, я тот самый… Ну, водитель «Жигулей».
— Водитель «Жигулей»?
— Да. Который сбил.
Родственники застыли в изумлении. До них постепенно доходил смысл сказанного… Повисла долгая, тяжелая пауза. Наташа первой нарушила тишину:
— Мы пришли, чтобы сказать вам… Чтобы выразить наши чувства… Нам нелегко было решиться переступить порог вашего дома, но мы сочли необходимым…