— Знакомые все лица, — сказал лейтенант.
— Знакомые, — отозвался парень.
— Отдыхаешь, Беликов? — Парень не удостоил лейтенанта ответом. Тот сказал, помолчав: — Такой вопрос, Беликов. Может, ты видел. Тут двое не пробегали?
— Нет, не пробегали.
— Ты все же вспомни. Один высокий такой, в куртке, второй пониже, в плаще…
— И в шляпе. Шляпа как у тебя, — сказал человек с повязкой.
— Может, я пробегал? — ухмыльнулся парень.
— Может, и ты. Кто тебя знает.
— Да что вы, — вмешалась девушка, — мы бы сразу заметили, если кто подозрительный…
— Ну? Что молчишь, Беликов? Отвечай: видел или не видел?
— Не видел! Стой… — вдруг сам себя остановил парень. — в куртке, говорите? Длинный такой? И дружок-корешок с ним? Он так с виду помельче, в плаще?
— В плаще, точно, — оживился лейтенант.
— И шляпа на нем, — снова дополнил человек с повязкой.
— Ну. И шляпа, — кивнул парень.
Он опять надолго замолчал.
— Беликов! — не выдержал лейтенант.
— Что? А… Нет, не видел.
— Что ж ты голову морочишь! — возмутился лейтенант. — Битый час слова жует, а все без толку! Парень пожал плечами.
— Ты не улыбайся, Беликов, — сказал лейтенант.
— А кто улыбается?
— Знаешь такую поговорку или нет? Насчет смеха. Кто смеется последним?
— Первый раз слышу, — с серьезным видом сказал парень.
Сержант рванул «Волгу» с места. Проскочили ворота, помчались по улице. Миновали квартал, другой. И тут человек с повязкой сказал:
— Так. Быстренько разворачиваемся.
— Куда это?
— Говорю — разворачиваемся. Я его признал. Он это, он точно.
— Сейчас — признал, потом — обознался, — проворчал сержант, но все же притормозил, посмотрел выжидательно на лейтенанта.
Когда снова подъехали к скамейке, Беликов сидел в прежней позе, обнимая свою подругу.
— Ну, здравствуй, — сказал, вылезая из машины, человек с повязкой. Он вдруг решительно приблизился к парню, схватил за рукав, пытаясь поднять со скамейки. Завязалась борьба, подскочил сержант, оттащил человека с повязкой. Тот отбивался, бормотал: — Пусть хлястик покажет… Хлястик у него оборван!
— Хлястик?
— Говорю, хлястик оборван. Это я, когда падал, значит, схватился, потянул… Пусть встанет, посмотрим…
Беликов продолжал сидеть на скамейке, закинув ногу на ногу.
— Встаньте, Беликов, вам говорят, — произнес официальным тоном лейтенант.
Выражение растерянности все же на мгновение проступило на лице парня, но лишь на мгновение. Он снова стал спокоен, слишком спокоен, губы его тронула нагловатая ухмылка — в ней были и отчаяние и решимость. Он вдруг бодро поднялся со скамейки, извлек из кармана плаща оборванный конец хлястика, продемонстрировал.
— Так, — кивнул лейтенант.
— Ты это… ты не щерься, ты давай все доставай, — сказал человек с повязкой.
— Что доставать-то?
— Говорю — доставай из карманов. Сам знаешь что.
И, опередив Беликова, человек приблизился, быстрыми ловкими движениями стал ощупывать карманы плаща.
— Да не щекотись ты, — вяло отмахнулся парень. — Пусто ведь, чего шаришь… Чего надо?
— Вещественное доказательство. «Что». Смекнул — и подальше в кусты. А может, в пруд, на дно. Где железяка, гад?
— Какая железяка?
— Чем ты меня таким саданул, а? До сих пор ведь в глазах темно…
— Кулаком, — сказал Беликов.
— «Кулаком»! Да ты мне чуть котелок не расколол, соображаешь?
И тут все явственно услышали, как всхлипнула — раз и другой — подруга Беликова. Она сидела на скамейке, закрыв ладонями лицо.
Беликов обернулся, молча стоял, смотрел на нее. Потом спросил:
— По Ленина будем ехать?
— Обязательно, — сказал сержант.
— Так, может, до дому ее… все одно — по пути… Куда ей ночью-то, шпана ходит…
— А ты шпаны боишься, Беликов? — усмехнулся лейтенант.
Потом они мчались по безлюдным улицам. Беликов сидел сзади, обнимая свою подругу. Молчали. Наконец притормозили на перекрестке, девушка вышла.
— Спокойной ночи, гуляй, — сказал сержант. И повернулся к пострадавшему: — Ее там не было, точно?
— Не видел.
— Не было, не было, — сказал Беликов.
Миновали перекресток, свернули, помчались по переулку, снова свернули.
— Куда это мы? — забеспокоился Беликов.
— В отделение, «куда», — отвечал сержант.
— В отделение — прямо, а мы свернули.
— Знаешь такую улицу — Салютную? — спросил лейтенант. — Там паренек один, в шестом доме. Мы его с собой прихватим и — в отделение.
— А его за что?
— А он длинный, самый раз в баскетбол. И в куртке. Стрижак Костя. Дружок твой закадычный.
— Я его в глаза не видел, этого дружка.
— Ну так познакомишься, потерпи.
Они въехали в темный двор, остановились у подъезда. Лейтенант вылез из «Волги», сделал знак человеку с повязкой. Вдвоем они вошли в подъезд…
Лейтенант надавил на кнопку звонка. Они стояли у двери прислушиваясь. Наконец после долгой заминки донесся смутный шорох, шарканье. Щелкнул замок, выглянула женщина в халате, со сбитой прической, замерла, спросонья щурясь от света.
— Извините за вторжение… Константин дома?
— Сейчас подниму… Дома, где же ему быть. Случилось что?
— Он что, спит? — спросил лейтенант.
— Спит… — Лицо женщины стало испуганным. — Прямо с книжкой заснул… Но я его сейчас, подождите…
— Не надо. Пусть себе спит на здоровье, — сказал лейтенант. — Мы на него на спящего посмотрим, убедимся…
Женщина совсем растерялась и, поминутно оглядываясь, двинулась в глубь квартиры.
Стрижак лежал на боку с закрытыми глазами, лицом к стене. Лейтенант и человек с повязкой склонились над ним, напряженно вглядываясь. Лицо спящего было спокойно, и только ресницы подрагивали — часто-часто…
— Вставай, — прошептал лейтенант. И резким движением откинул одеяло.
Стрижак не пошевелился, лежал в прежней позе, но дрожь, мелкий, противный озноб передались его телу. И он не выдержал, повернул голову, в глазах его не было сна — только страх.
Вышли после смены из заводской проходной, постояли на пятачке перед воротами, млея на теплом весеннем солнышке. Постояли и пошли, неспешно, без цели. Их было человек шесть или семь, все примерно одного возраста — под тридцать или за тридцать — молодые парни, но уже и с некоторой солидностью — отцы семейств. Один из них — в темных очках, в надвинутой на лоб шляпе с короткими полями — рассказывал:
— Вот, положим, пиджак сняли бы или там часы. Тогда понятно, вопросов нет. Разбой. А то ведь как очухался — сразу карман ощупываю. Все на месте. Вся получка. Девяносто рублей, десятками — все здесь, при мне! Ничего не взяли…
— Что ж это они? — вяло поинтересовался один из компании.
— А вот так, представь себе! — оживленно сообщил пострадавший.
— Ладно, Витя, — сказали ему. — Все. Пережил, и хватит. А то мы уж твой рассказ наизусть знаем. Знаем мы, знаем, успокойся…
— Да нет, ребята, — сказал с энергией Виктор, — ведь что обидно… Я же мог их скрутить в два счета, одним приемом. Но прямо как отупел от неожиданности. Простить себе не могу…
— Ну, мы тебе простим! — сказали друзья. — Ладно, двинулись. Что, по кружке?
Вошли в пивную, заняли свободный стол в углу. Подошел официант, поставил на стол дюжину кружек. Наступило затишье — каждый, смакуя, сделал несколько глотков, потом, оторвавшись от кружек с громкими вздохами облегчения, все они опять стали смотреть на Виктора.
— А ты чего же?
— Нельзя мне, ребята. Я ж на уколы хожу!
Из-за соседнего столика позвали:
— Белов! Виктор!
Парень в пестром галстуке приветливо помахал рукой.
— В воскресенье, ты не забыл?
— Что в воскресенье?
— Тренируемся.
— Видишь или нет? — Виктор показал на повязку на голове.
— Что это с тобой?
— Споткнулся на ровном месте… Вся жизнь наперекосяк, — повернулся к друзьям Виктор. — Тут и тренировки, и отпуск — все, сволочи, поломали! Вот верите — нет, я бы их всех подряд… из автомата. — И Виктор показал, как бы он это сделал.
— Ну, это ты хватил! — сказали за столом.
— Ладно, простим ему!
— Не надо мне прощать! — разъярился Виктор.
— Ну-ну, все, успокойся!
И тут все заметили, что Виктор взял свою кружку.
— Все. Забудем!
— Правильно!
Выпил и вспомнил опять:
— Плохо, что отпуск поломали. Вот что обидно… Куда я с этим поеду! Женщин пугать!
— Ну, их-то, положим, не испугаешь… — Сказавший это поглядел на Виктора, добавил: — Фантомас.
— Вот именно, — не обиделся, а даже согласился Виктор. — Сдам к черту путевку.
— Сдашь, сдашь путевку, не плачь. Лучше глаз покажи.
Друзья стояли в ожидании, позабыв про пиво. Виктор снял очки и, посмеиваясь вместе со всеми, продемонстрировал левый глаз. Вернее, не глаз, а синяк: глаза видно не было…
— Да, здорово они тебя…
— Сдам путевку, — уже твердо решил Виктор. — Буду отпуск дома сидеть.
— Вот и хорошо. Посидишь дома, — сказала жена. — А что тебе этот дом отдыха, чего ты там не видел, пищи ихней? Природа — вот тебе пожалуйста, вышел — и природа. В Тюляево съездишь, крестный будет рад, с удочками посидите… А что?
— Ничего, — покорно соглашался Виктор, всем своим видом показывая, что он не желает спорить.
Но жена продолжала приводить свои доводы:
— Эти дома отдыха, я тебе скажу, одно разложение. Танцы да выпивка, а что еще… Вот Галка ездила…
— Ну, Галка, она холостая, — вяло возразил Виктор.
— Ну правильно. Ей жениха, а тебе что надо?
— Мне невесту.
Возмездие последовало немедленно: Марина хлопнула мужа полотенцем, которое как раз держала в руках. Муж не остался в долгу, завязалась потасовка. В момент, когда Марина оказалась на диване, а Виктор стоял над ней, тяжело дыша, в комнату влетел испуганный мальчуган…
— Пусти ее, — приказал он отцу, и отец послушался, отпустил руки матери.
А мать сказала, все еще лежа:
— Да мы понарошку, Валерик.