асе. Уриэль с улыбкой встал из-за столика и выпуская крылья сказал:
- Мессир, это летят драконы. Давай встретим их в воздухе.
Красоту и мощь полета дракона невозможно описать обычными словами. Тут нужно быть поэтом. Годзиллу я узнал сразу, хотя и не видел его ни разу и лишь знал до этого дня, что он был самым крупным драконом в Парадизе, настоящим драконом-великаном. Этот гигант имел в длину больше сто двадцати метров, но шестьдесят из них можно откинуть, так как это были длинная, гибкая шея и хвост.
Тело у дракона было веретенообразное и слегка сплющенное с боков. Задние лапы дракона были вдвое длиннее передних, а пальцы длинные, с огромными когтями и снабжены перепонками, но в полете он плотно прижимал их к телу. Передние же лапы дракона, были очень похожи на человеческие руки и я уже знал, что драконы даже умеют мастерить ими всяческие несложные вещицы. Только очень уж крупные.
Уриэль рассказал мне и о том, что драконы никогда не ползают на брюхе, они ходят на четырех лапах, но при желании могут ходить и на двух, когда им ничто не угрожает. Тогда они опираются на длинный, мощный и гибкий хвост и ходят вперевалку, как утки. Теперь я и сам убедился в том, что морда у дракона была чрезвычайно обаятельная, с длинными усами, как у рака, и бахромчатой, клыкастой пастью. Китайцы очень хорошо сохранили в своей генетической памяти внешний вид этих гигантов, хотя и несколько потрафили им, наделяя их тело невероятной змеиной гибкостью.
Вдоль спины драконов росли в два ряда большие, по полтора метра в высоту, кожистые зубцы, образующие два гребня, между которыми проедут сразу пять всадников. Это позволяло когда-то использовать драконов в качестве скоростного транспортного средства с довольно большой грузоподъемностью. К голове и к кончику хвоста зубцы гребней значительно уменьшались.
Самой же интересной деталью драконьей анатомии оказались их крылья, огромные, веерообразные, состоящие из длинных, костяных спиц и плотных, кожистых перепонок между ними. Передние спицы вырастали прямо из груди драконов и имели в диаметре около полуметра, а в длину не менее семидесяти пяти метров. Сразу было видно, что крылья у дракона складываются, словно два огромных веера и плотно прилегают к его телу.
Все тело дракона покрывала крупная, величиной в суповую тарелку, блестящая чешуя, окаймленная пушистой, кожистой бахромой ярко-алого цвета. Такими же алыми были и гребни дракона. Чешуя переливалась всеми цветами радуги и сияла на солнце так ярко, что глазам было больно. Подлетев поближе, я увидел, что на лапах чешуя была гораздо меньше, а на пальцах и совсем величиной с монету.
Больше всего меня поразили морды драконов, которые были очень красивого, нежного желто-абрикосового цвета с алыми бровями и гибкими, темно-фиолетовыми, длинными-предлинными усами, которые то изгибались, как змеи, то торчали вверх, словно удочки. Но все-таки самыми красивыми из всего этого буйства праздничных красок были крылья драконов, огромные, голубого, зеленого, перламутрово-розового с алыми штрихами цвета с фиолетовыми, желтыми, синими спицами.
Годзилла и пятеро его подруг не торопились заходить на посадку и я успел полюбоваться на их полет, когда же они пошли на снижение, то вместе с крыльями драконы расправили еще и жаберно-шейное и хвостовое оперение, что позволило им начать выделывать при этом такие фигуры высшего пилотажа, что я только диву давался тому, как это они умудряются не сломать себе шею, закладывая такие виражи.
Как мне рассказывал Ури, у драконов и дриад в характере есть нечто общее - и те, и другие отличаются не стяжательством и почти не имеют никакого имущества. Когда я попросил, а Блэкки передал мою просьбу в форме приказа, у мага Альтиуса разрешения для Нефертити, чтобы она смогла предложить дриадам помочь героям адаптироваться в Парадиз Ланде, я надеялся на то, что он предоставит для этого специальную драконью сбрую.
Маг Альтиус не пожадничал и когда Узиил поднял меня выше драконов, то я увидел пассажиров, сидящих на их спинах между гребней. Это были закутанные в меха дриады, сидящие, тесно прижавшись одна к одной. Каждый из этих крылатых гигантов, нес не меньше шести сотен дриад, но я не решился бы сразу же отправить их к будущим любовникам. Все они были до невозможности стары и уродливы.
Увидев впервые пятерку летящих драконов, я влюбился в них раз и навсегда. Сразу. Без всяких раздумий и сомнений. Я кружил вокруг Годзиллы и смеялся от счастья, как ребенок. Я кричал ему, что люблю его самого и его прекрасных подруг. Голова дракона была величиной с громадный грузовик, а нос был такой же округлый, как капот автомобиля ЗИЛ-133. Мне хотелось спрыгнуть с пегаса прямо к нему на голову посмотреть в эти огромные, золотые, как у гидры, глаза и увидеть в них свое отражение.
Дракон по-моему даже немножко обалдел от моих радостных воплей, он все еще побаивался меня, ведь до него дошел уже слух о том, что маг Карпинус приказал мне убить его. Но даже если бы я и вызвался сразиться с ним, то предпочел бы быть убитым сам, чем тронуть такого величественного красавца хотя бы пальцем. К тому же Годзилла даже внешне вовсе не был похож на кровожадного монстра.
Годзилла, облетев остров, удовлетворенно крякнул и поставив свои усы торчком, повел своих драконих, сияющих в заходящих лучах солнца, на посадку. С размерами посадочной площадки я угадал весьма неплохо и они смогли приземлиться все сразу. Драконы привезли на своих спинах почти три тысячи дриад и около сотни нимф, которые вызвались ввести героев в райский мир и научить их нехитрым премудростям здешней мирной жизни.
Старухи в мехах, съезжая по крыльям вниз, весело приветствовали меня, зазывно махали мне руками и посылали воздушные поцелуи, но я был слишком увлечен драконами, чтобы обратить на них внимание. К тому же все они были просто безбожно стары, словно Драконов лес, и более всего походили на старые, помятые и изорванные башмаки, но это как раз было делом поправимым.
Приземлившись под носом у Годзиллы, я сразу же бросился к нему, распахнув руки в широких объятьях и радостно приговаривая на бегу:
- Дракон, мой любимый дракон! Как же ты красив, дракон!
Годзилла наклонил ко мне голову и понюхал меня, а я немедленно прижался к его огромному, теплому носу. Усы дракона выгнулись сердечком, и он легонько коснулся моей спины и плеч. Рассказывая дракону том, как был возмущен, что от меня требовали убить его, я чуть не плакал и все время повторял Годзилле, как люблю его, а он робко спрашивал меня:
- Мессир, так вы действительно позволите нам выбраться из холодных пещер и побыть на воле хоть немного?
Едва сдерживая слезы счастья, я поцеловал дракона в теплый, гладкий нос и сказал ему:
- Годзенька, каждого, кто посмеет обидеть тебя или любого из твоих драконов и драконих, я превращу в жабу! Как же ты красив, мой дракон! Ты самое прекрасное существо на свете и я люблю тебя и все твое племя!
Вместе с дриадами и нимфами прилетел еще один пассажир, увидеть которого я вовсе не ожидал. Это был мой друг Вий Бортник собственной персоной. Подойдя ближе, он ласково похлопал меня по плечу, со всего размаху треснул Годзиллу по носу и гаркнул:
- Ну, что, упрямая твоя башка, говорил я тебе, что барин ни в жисть тебя и твоих куриц куцехвостых, не обидит? То-то же, всегда слушайся меня старого. А то заладил, одно, как маленький, ой страшно, ой боюсь.
Уриэль тем временем выстроил всех дам на берегу громадной купальни и ожидал дальнейших распоряжений. Годзилла, у которого от неудобного положения затекла шея, поднял голову и протянул мне свою огромную лапищу. Без малейшего колебания я ступил на нее и он, встав на ноги, поднял меня почти на пятидесятиметровую высоту. Показав меня своим драконихам, он сказал им строгим голосом:
- Посмотрите на своего повелителя, клуши и прежде, чем вздумаете сесть или лечь, хорошенько поищите глазами, нет ли поблизости этого человека.
Наклонившись ко мне, Годзилла высунул кончик своего раздвоенного, ярко фиолетового языка и коснулся и моей щеки. Когда он хотел убрать его, я попридержал его и достав из планшета шоколадку, стал быстро выкладывать к нему на язык, плитку за плиткой. Когда их набралось десятка четыре, дракон не выдержал и отправил их в рот и хотя это было для него, что слону дробинка, он покачал головой и сказал:
- Очень вкусно, мессир.
Вий, тем временем подошел к будущим учительницам хороших манер и пристойной словесности и накинулся на них.
- А вы что стоите здесь, как поганки на поляне? Марш в воду, дуры старые!
Дриады и нимфы вздрогнули от такой, столь явной грубости, а старый псовин Вий уже стал сбрасывать их в магическую купель, которая мгновенно взметнула вверх фонтаны брызг и пара. Не выдержав, старик рявкнул:
- А, ну, вас, лахудры зеленые, не хотите быть молодицами, так и стойте на бережку, я тады и без вас обойдусь.
Вий прыгнул в купальню могучим, корноухим стариком, а вынырнул из воды через несколько минут молодым, кряжистым псовином с новенькими ушами и ослепительно белыми громадными клыками. Я же стал аккуратно отколупывать от лапищи Годзиллы чешуйку и просить его пожертвовать капельку своей крови, чтобы, наконец, зарядить купальню на полное омоложение и исцеление драконов. Уриэль тем временем, сноровисто отвязывал от спин драконих упряжь.
Как только дриады и нимфы выбрались на каменные берега купальни молодыми, очаровательными красавицами, настала очередь драконов. На то, чтобы подготовить для них магическую купель, у меня ушло всего несколько минут, после чего я предложил драконам принять горячую ванну. Если Полифему понадобилось полчаса, чтобы стать молодым парнем, то Годзилла и его подруги провели в бассейне почти два часа и в течение всего этого времени магическая купель клокотала и бурлила, словно огромный гейзер в минуты извержения. К шуму воды и свисту пара добавлялись драконьи вопли и рев, от которого сотрясался весь остров.
Когда драконы стали выбираться на берег, ярко освещенный магическими осветительными шарами, которые я подвесил в небе, мне стало понятно, сколь трудны были годы, проведенные Годзиллой в холодной, продуваемой всеми ветрами пещере. Дракон был молод, могуч и сказочно прекрасен, хотя и малость уменьшился в своих размерах и объемах.