15 июня 1970 г. Управлением КГБ СССР по Ленинградской области была пресечена попытка угона «Ан-2» в Швецию группой из 16 «израильских отказников» во главе с Э. Кузнецовым и М. Дымшицем, – одна из первых акций воздушного терроризма в СССР, получившая широкую известность в стране и в мире. Это была одна из поистине «политически мотивированных» акций терроризма. Исторической правды ради отметим и то обстоятельство, что участникам этой группы удалось предварительно установить связь с израильскими спецслужбами, которые настоятельно не рекомендовали предпринимать столь авантюрную акцию, чреватую многими непредсказуемыми последствиями.
В декабре 1970 г. участники группы были осуждены Ленинградским городским судом (смертная казнь Э. Кузнецову и М. Дымшицу была заменена максимальными сроками заключения). Но уже в 1979 г. три участника группы были обменяны на советских граждан, арестованных в США[206].
К внешним источникам террористической угрозы мы еще вернемся, теперь же отметим, что наибольшую известность в то время в СССР получил захват и угон в Турцию 15 октября 1970 г. при вылете из аэропорта Батуми самолета «Ан-14», при котором террористами была убита стюардесса Н. В. Курченко[207].
13 ноября того же 1970 г. последовал угон самолета «Л-202» в Турцию; террористы вновь не были выданы…
В этой связи не только шло совершенствование механизмов обеспечения безопасности полетов гражданской авиации, но и впервые 3 января 1973 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР были криминализированы деяния по захвату воздушного судна (введение статьи 211—3 в Уголовный кодекс РСФСР и аналогичных статей в уголовные кодексы других союзных республик).
Наряду с территориальными органами КГБ СССР, призванными не допускать подготовки захвата воздушного судна, последним защитным «рубежом» обеспечения безопасности авиации являлись подразделения Комитета госбезопасности на транспорте.
Однако следует сказать и о том, что отдельные трагические события – ЧП с человеческими жертвами, аварии и катастрофы не только воспринимались общественным мнением как возможные террористические акции, но и расследовались соответствующим образом.
Так, весной 1968 г. мощный взрыв унес жизни около 100 жителей г. Кирова (он явился следствием нарушения правил безопасности).
25 февраля 1977 г. вспыхнул пожар в ныне демонтированной крупнейшей столичной гостинице «Россия», трагическую роль в котором также сыграл пресловутый «человеческий фактор» и нарушение элементарных правил безопасности.
Однако понятно, сколь трагически такие происшествия воспринимались населением, даже не являясь следствием целенаправленных преступных деяний. Поэтому предупреждение всевозможных ЧП, в том числе техногенного и «антропогенного» характера, то есть вследствие неправильных действий человека, персонала, также являлось одной из повседневных задач в деятельности чекистов.
Да, подобная система профилактики по временам давала трагические сбои, приводившие к авариям и катастрофам с человеческими жертвами. Но на каждое такое ЧП приходилось более тысячи предупрежденных происшествий.
И, тем не менее, в 70—80-е гг. в СССР происходило до 100 «криминальных» взрывов в год! Правда, в подавляющем большинстве случаев – без человеческих жертв! И – без преступных намерений, а вследствие неосторожного обращения с боеприпасами, материалами, небрежного их хранения, нарушения правил безопасности.
И – буквально единицы!!! – умышленных преступных деяний….
В 70-е гг., по-видимому, не без влияния сообщений отечественных и зарубежных СМИ, стал несколько меняться характер террористических проявлений, даже в попытках захватов и угона за рубеж самолетов, вместо огнестрельного оружия все чаще стали появляться и применяться самодельные взрывные устройства (СВУ).
1 сентября 1973 г. террорист-смертник осуществил подрыв взрывного устройства у мавзолея В. И. Ленина на Красной площади.
В 1976 г. ранее трижды судимый В. Г. Жвания организовал 3 взрыва в Тбилиси, Сухуми и Кутаиси (осужден в 1977 г.). В том же году взрыв также был организован в г. Баку (Азербайджанская ССР).
Хотя имели место случаи взрывов и в других городах – Свердловске, Москве, – в результате которых даже имелись человеческие жертвы, как оказалось в результате расследований, они не имели характера терроризма.
Переходя к тактике применения «слепого», то есть деперсонифицированного, «безадресного» терроризма, его организаторы и исполнители рассчитывали посеять страх и панику среди населения, вызвать его недовольство политикой и действиями органов власти.
Нередко подготовка подобных деяний сопровождалась анонимным выдвижением «политических» и иных «требований».
Органами КГБ проверялись также версии о возможной причастности зарубежных спецслужб и антисоветских организаций, в том числе связанных с разведками, эмигрантских организаций к террористическим акциям на территории нашей страны. И для подобных подозрений имелись оперативные данные – косвенная связь с одной из них группы некоего С. Затикяна впоследствии была установлена следствием.
Для комплексного решения задач борьбы с терроризмом в сентябре 1977 г. в КГБ был образован Центральный научно-исследовательский институт специальных исследований (ЦНИИСИ, известный также как Институт криминалистики КГБ). В институте имелась взрывотехническая лаборатория, на базе которой позднее был создан отдел, в функции которого входят обнаружение, обезвреживание и исследование взрывных устройств[208].
8 января 1977 г. около 6 часов вечера произошли самые громкие – и в прямом, и в переносном смысле слова, террористические акции в СССР, жертвами которых стали 7 человек, а около 40 получили ранения.
В тот же вечер во все органы КГБ ушла следующая шифротелеграмма:
«8 января с. г. во второй половине дня в Москве неизвестными лицами (лицом) произведены 3 взрыва большой разрушительной силы: в Московском метрополитене (на станциях «Измайловская» – «Первомайская»), на улице 25 лет Октября (площадь Дзержинского, Красная площадь). Имеются жертвы.
Необходимо задействовать весь оперативный состав, все силы, средства и другие возможности органов и войск госбезопасности для быстрейшего обнаружения преступников.
Розыскные мероприятия осуществлять не только по имеющимся и поступившим сигналам, но и вести их широким фронтом на обслуживаемых и не обслуживаемых КГБ объектах, в аэропортах, на железнодорожных вокзалах и в жилых массивах, исходя из того, что преступники могли изготовить взрывные устройства и по месту жительства.
При розыске четко определить категории лиц, среди которых в первую очередь необходимо вести розыск. Особое внимание следует уделить поиску среди экстремистски настроенных националистов, лиц, высказывающих террористические и диверсионные намерения, принимавших меры к незаконному приобретению взрывных веществ, ранее судимых за особо опасные государственные преступления, профилактированных органами КГБ и др.
О полученных заслуживающих оперативного внимания данных докладывать в КГБ при СМ СССР.
1-й заместитель председателя КГБ при СМ СССР С. К. Цвигун»[209].
Террористы были «вычислены» и задержаны в начале сентября 1977 г.
Следует также коснуться вопроса о причастности зарубежных спецслужб к террористическим акциям.
Это и ставшие ныне достоянием гласности многочисленные факты причастности ЦРУ США, СИС Великобритании и разведывательных служб других государств к международному терроризму, не исключая подготовку, вооружение и обучение банд «моджахедов» («воинов Аллаха») в Афганистане. Одним из таких «перспективных агентов» ЦРУ являлся молодой саудит, ставший впоследствии «террористом № 1 современности» Усама бен Ладен.
Как впоследствии признавался один из «свежеиспеченных» американских экспертов в области «контртеррористической борьбы» Марк Сейджмен, в 1987–1989 гг. в Исламабаде (Пакистан) он непосредственно занимался подготовкой, обучением и обеспечением деятельности исламистских боевиков, и по его словам «на протяжении этого времени под моим крылом были многие командиры моджахедов»[210].
Тогда же, в 70—80-е гг. прошлого века, «свободная» зарубежная пресса предпочитала не распространяться на эти темы.
Позднее западной общественности стали известны факты и участия сотрудников ЦРУ не только в сокрытии информации о подготовке покушения, но и в убийстве премьер-министра Испании Луиса Карреро Бланко в Мадриде в декабре 1973 г., и о нахождении агента ЦРУ в «Красных бригадах» в Италии, осуществивших похищение и убийство бывшего премьер-министра А. Моро в 1978 г.[211]
«Террористические операции для воздействия на общественное мнение являются для ЦРУ обычным делом», – писал уже в 2003 г. в книге «ЦРУ и 11 сентября. Международный терроризм и роль секретных служб» бывший министр ФРГ А. фон Бюлов, курировавший в Бундестаге (парламенте) деятельность западногерманской разведки, и, соответственно, хорошо осведомленный в этих вопросах[212].
Имеются и другие многочисленные факты и свидетельства участия западных спецслужб, в том числе Израиля, в осуществлении террористической деятельности.
Наибольшее количество сигналов о террористических намерениях появилось в преддверии проведения летом 1980 г. в Москве XXII летних Олимпийских игр.
Например, накануне Олимпиады, с осени 1978 г. Управлением КГБ по Москве и Московской области усиленно велся розыск «взрывника», подбрасывавшего взрывные устройства в Клину, Химках и других районах области.
Жертвой этого террориста, более полугода терроризировавшего Подмосковье, стал один человек, а еще несколько были ранены.