– Давай-ка на соседнее, Варона, – сердито пропыхтел Тристан и бесцеремонно сел за руль машины, явно предназначенной для человека комплекцией поменьше. – Сторновей, – все еще не отдышавшись, прочитал он с вывески ближайшей сувенирной лавки. Оказывается, они перенеслись прямиком на другой конец острова Льюис. По сравнению с этим рывком, пространственный проход на кухню выглядел просто уныло. – Отсюда можно сесть на паром до материка. – От усталости у Тристана помутилось в глазах, а уж в каком сейчас состоянии Нико, он и представить боялся.
– Крутяк. Зачетно для первой попытки. – Нико побледнел, но в целом выглядел самодовольно и, пока Тристан включал заднюю передачу, осмотрелся в салоне. – Тачила-то прокатная.
– Что? – спросил Тристан, который в это время искал ближайшую дорогу в порт.
– Эта машина напрокат. Надеюсь, она застрахована. Что сказала Роудс?
Нико изо всех сил пытался не выдать своего отчаяния.
– Не знаю, – ответил Тристан, сворачивая на первом же повороте. – Я успел только описать расклад.
Нико опустошенно кивнул:
– Думаешь, она решится на это?
– Варона, я же сказал: она уже решилась. – О сомнениях Тристан предпочел умолчать: что если – если! – это простое совпадение? Или, решившись, Либби изменит будущее? Как вообще работает время?
Но другой голос, более громкий, который он все пытался заглушить, повторял слова Парисы. Они все переменились, все до единого. Архивы держали их крепко, крепче чего бы то ни было. Разве можно, увидев то же, что увидели они, по-прежнему думать, будто это не они сами формируют свою судьбу? В этом и парадокс: Либби Роудс имеет возможность как преломить время, так и выбрать бездействие. Знает, как спастись, и в то же время вынуждена решать: ее ли это знание, имеет ли она право от него отказаться или должна применить?
Точно такая же мысль звенела в голове у Тристана, когда они покидали угнанную машину, садились на паром и отчаливали на юг, в сторону Лондона. Ощущение, что грядет нечто пока неизвестное, становилось отчетливей. Тристан честно пытался отыскать обходные пути, но ведь речь о Роудс, а значит, это было бесполезно.
Тристан принадлежал архивам, так же как они принадлежали ему.
– Ну ладно, – сказал он, замирая на пороге кабинета Атласа Блэйкли.
– Ладно? – отозвался Хранитель, поднимая голову.
– Ладно. – Сердце Тристана глухо стучало в груди, но подгонял его уже не гнев. Точнее, не один только гнев, не озлобленность сына, на которого открыл смертельную охоту отец. И не ярость мужчины, который только-только сбежал из Шотландии, где впервые за год увидел любимую женщину и понял, что ради нее пойдет на все. Нет, Тристана подстегивала боль некогда обожженного мальчика, ставшего неуязвимым для пламени мужем.
– Создадим новый мир, – сказал Тристан, ощущая жжение в легких, – новые правила.
– Так ты остаешься? – вскинул бровь Атлас.
– Да. – Тристан и так уже знал, что ожидает его за пределами дома. Шайка колдунов его отца. Угнанные прокатные машины, хотя на это, если честно, ему было глубоко плевать. Вот Нико из-за кражи мучила совесть, а значит, он еще не потерян. Но Тристан для себя уже все решил и только хотел, чтобы подпаленные им мосты освещали путь.
– Замечательно, мистер Кейн. – По лицу Атласа ничего невозможно было понять, но Тристана это не волновало. Где-то тикали часы и призывно поблескивало в ожидании лезвие ножа.
– Не терпится поработать с тобой, – сказал Атлас, и Тристан мрачно кивнул. Он совершенно точно знал, что Либби Роудс вернется, и ждал ее.
Когда колесо совершит неизбежный оборот, Тристан Кейн рассчитывал оказаться наверху.
Либби
– Кто это был? – спросила Белен, и Либби вздрогнула от неожиданности. – Что еще за общество?
Либби на какое-то время и забыла, что Белен стоит рядом с ней. Рядом и одновременно чуть позади, на самом краю поля зрения.
– Что? – ошеломленная, переспросила Либби. Встреча с Тристаном уже показалась ей путешествием во времени: она внезапно ощутила себя прежней, какой была год назад. А услышав имя Нико, не закатила, как обычно, глаза, а лишь почувствовала, как у нее что-то болезненно оборвалось в груди. Будто лопнула большая артерия, и теперь Либби истекала кровью, внешне оставаясь в полном порядке.
В ловушке, но в полном порядке.
– Тот тип упоминал какое-то общество. И что за разговоры про путешествие во времени? – Белен хмурилась, но смущения в ее взгляде Либби, неожиданно для себя, не увидела. – Я думала, что мы ищем альтернативные источники энергии.
Либби прикинула, стоит ли раскрывать правду. В последнее время думать об этом вошло у нее в привычку.
– Ну, так-то да, разумеется, просто я ведь еще и физик, – поспешила объяснить Либби. – В прошлом я немного занималась квантовой гравитацией, вот. Грех было не воспользоваться шансом.
Такая себе вышла отмазка, и Белен точно это понимала. В конце концов она слышала все, что наговорил Тристан. Может, и не поняла, о чем конкретно речь, но она же не дура.
– Зачем тебе лей-линии на самом деле? – спросила она тоном, которым обычно отвечала Морту и Фару, только с нотками близкого срыва.
– Сама знаешь. Альтернативная энергия. Только она мне и нужна. – Либби вдруг стало трудно дышать.
– А почему, – сдержанно и очень осторожно, чтобы не сказать боязливо, поинтересовалась в ответ Белен, – он упоминал испытательный полигон Уэссекса?
– Не знаю. Я с этим никак не связана. – И это была правда.
Вероятно.
Белен прищурилась:
– Так кто это был?
– Коллега. – Либби судорожно вздохнула. – Старый друг.
– Очень старый?
– Общались раньше. На предыдущем проекте.
– Явно же не в НУМИ. – В голосе Белен отчетливо угадывалось какое-то… сомнение.
Либби обернулась к ней:
– Я решила, что после вчерашней ночи ты будешь честна со мной. Но ты по-прежнему лжешь, да? – мертвым голосом проговорила Белен.
– Я не лгу, просто…
– Я хотела верить тебе, – перебила Белен, нахмурившись еще сильней. – Я хочу тебе верить, – с нажимом, с болью в голосе проговорила она, – и, если ты назовешь любую, даже глупую, причину, мол, в канцелярии ошиблись, – я поверю. – Она с трудом сглотнула. – Но дело не в этом, да?
По щекам Белен текли злые слезы, и Либби прекрасно ее понимала. Ужасно, когда хочется кричать, гневаться и задушить кого-нибудь, а грудь распирает от тоски и вызванной предательскими гормонами мягкости, нежности.
– Что ты хочешь от меня услышать? – беспомощно спросила Либби.
– Правду. – Белен не сдвинулась с места, даже когда за спиной у нее показалась очередная группа туристов. – Всю. Прямо сейчас.
«Хорошо, – вздохнув, подумала Либби. – Хорошо». Видимо, от этого никуда не деться.
– Я родилась в тысяча девятьсот девяносто восьмом, – сказала Либби, и Белен недоуменно моргнула. – Я и правда окончила НУМИ, просто не в восемьдесят восьмом, а в две тысячи двадцатом. – Она откашлялась. – В тот же год меня завербовало Александрийское общество, хранители…
– Стой. Замолчи. Хватит! – Белен отчаянно заморгала. – Нет, это невозможно. Есть же законы… термодинамика, энтропия. Я… – осеклась она. – Это невозможно.
– Я не хотела оказываться здесь, – тут же вставила Либби. Ей почему-то показалось важным подчеркнуть, что она ничего из этого не просила. – Мой бывший парень, о котором я тебе рассказывала, – медит. Это он меня сюда перенес. Он хочет убить всех, кто мне дорог, кто живет там, в том времени, откуда я родом. Он наверняка преследует меня с тех самых пор, как упрятал сюда, поэтому…
– Поэтому ты мне лгала. – Белен сглотнула. – И про гранты, и про исследование, и про… – От невыносимой тяжести на душе она побледнела, как призрак. – Про все.
Либби ведь сразу понимала, что сближаться с Белен было ошибкой. Она знала, чем это грозит, когда целовала ее в шею, когда касалась пальцем ее груди. Даже раньше, когда сидела за столом, над тепловатым кофе, и думала: «Без тебя мне не справиться».
– Белен, послушай, если бы не ты… – Она замялась. – Без твоей помощи…
– Нам пора. – Белен, будто из страха, что Либби способна видеть ее насквозь, плотно скрестила на груди руки. – Верно? Раз уж ты получила ответ на свой вопрос. Мы закончили.
Сердце Либби разрывалось от боли.
– Белен, все не так уж и бессмысленно. Ты слышала его, – умоляющим голосом сказала она. – Тут все же есть какие-то потоки энергии…
– Но их мало. Недостаточно. Так какая разница? – Белен развернулась и пошла прочь, а Либби, не зная, как быть, поспешила следом.
– Слушай, я понимаю, это кажется тебе… – Либби помедлила, подбирая слова. – Тебе это не нравится, но…
– Хочешь сказать, – резко обернулась Белен, – что в будущем есть общество, которое знает, как это осуществить? Путешествия во времени? Проходы через пространство?
– Да, – немного огорошенная, подтвердила Либби. – Да, и…
– Значит, они все исправят? Все, что не так в этом мире. Загрязнение воздуха, вирусы, бедность… Они все это искоренят? – Взгляд Белен изменился. Теперь в нем читалась… надежда?
– Ну… в некотором роде, – понимая, как это неуклюже звучит, ответила Либби. – То есть да.
– Так «да», – прищурилась Белен, – или «в некотором роде»?
– Ну… – вздохнула Либби, – то, чем ты занимаешься… щелочность… – это временная мера. А для того, чтобы закрыть вопрос…
Белен попятилась.
– Они так ничего и не сделают?
– Я хочу сказать… я не… не совсем в этом разбираюсь. В политике. Но исследования ведутся! – внезапно вспомнила Либби. Жаль, что не сразу, это же было очевидно. – В мое время по всей стране разбросаны лаборатории, и в одной из них наверняка работаешь ты…
– По-твоему, это хорошие новости? – спросила Белен таким тоном, будто считала Либби неизлечимой кретинкой. – По-твоему, нормально, что через тридцать лет люди игнорируют язвы мира, о которых мы знаем уже сейчас? И что есть целое общество, которое знает, как исцелить планету, но ничего не делает?