Есть люди, возраст которых невозможно определить. Можно, конечно, сказать, что человеку от двадцати до девяноста, но что толку от оценки с такой погрешностью. Поэтому, вместо того чтобы попытаться угадать возраст Куйсмы Лохи, я решил довольствоваться мыслью, что Куйсма Лохи родился с точно такой же внешностью, какая у него сейчас, и когда-то, еще очень нескоро, умрет нисколько не изменившимся. Куйсма Лохи одет в темно-синий костюм в тонкую полоску, белую рубашку и желтый галстук с крохотными черными крапинками. У него очень короткие светло-каштановые волосы, зачесанные на правую сторону, с аккуратным ровным пробором, очки с круглыми стеклами и коротко подстриженные тонкие усики. Он стройного телосложения и с какими-то скудными чертами лица: маленький рот, маленький нос, вялые скулы, да и подбородок внушительным не назовешь. Выцветшие голубые глаза не выражают совершенно никаких эмоций.
– Сам Хенри Коскинен, – то ли говорит, то ли спрашивает он.
Я не понимаю, к кому из нас обращены эти слова.
– Это я Хенри Коскинен, – констатирую я.
Он представляется, называя свое имя – Куйсма Лохи, – о чем мы оба и так прекрасно знаем. Затем устремляет взгляд на «Горку», не замечая «Клубничного лабиринта».
– Они за это платят, – говорит Куйсма Лохи.
Я тоже смотрю в сторону «Горки», где наши юные клиенты с воплями скользят по трассам из стали, расположенным под разными углами.
– Чаще их родители, – отвечаю я.
– Но мелкие бестии умеют добиться своего, – говорит Куйсма Лохи. – Непревзойденные вымогатели.
Мы садимся за стол, и я вижу, что Юхани всерьез подготовился к встрече. Стол отодвинут в сторонку, подальше от других столиков, чтобы нам никто не помешал. Уже расставлено анонсированное Юхани угощение. Йоханна расстаралась – нет сомнений, что по просьбе моего брата. Маффины свежие, огромные и щедро сдобренные шоколадом. Соки поданы по высшему разряду: в высоких бокалах они светятся ярко-зеленым цветом; трубочки тоже высокие, со сгибом, а венчают ансамбль источающие прохладу кубики льда и сочные дольки лайма. На столе стоят и кофейные чашки на случай, если кто-нибудь захочет кофе, по-видимому, находящегося в стальном термосе. Куйсма Лохи сидит напротив меня и, кажется, еще ни разу не моргнул.
– Давайте я вас представлю друг другу, – говорит после паузы Юхани, – и мы сможем…
– Если позволите, я сам расскажу о себе, – произносит Куйсма Лохи.
– Отлично, прекрасно, – соглашается Юхани.
Похоже, Куйсма Лохи, прежде чем открыть рот, еще полторы секунды размышляет о том, что собирается сказать, анализирует, ищет огрехи – разумеется, не находит их, – продумывает порядок изложения и наконец начинает.
– Я инвестор, – говорит он, – и активно ищу перспективные объекты для вложения средств. Объекты, пока работающие не в полную силу и не использующие весь свой потенциал. Индустрия парков аттракционов в Финляндии является хорошим примером этого. Я уже некоторое время пытаюсь найти вход в эту отрасль и вижу, что ваш Парк приключений может стать пионером в этом направлении, вдохнуть, так сказать, в отрасль новую жизнь.
Куйсма Лохи выдерживает паузу. Мне нужно промочить горло. «Как ни крути» такой концентрированный, что я ощущаю вкус груши каждым сосочком на языке.
– В вашем Парке также привлекает его руководство, – продолжает Куйсма Лохи. – Актуарий одновременно является и владельцем, и директором. Это очень интересно. Я посмотрел финансовые показатели и навел справки. Все в порядке. Помимо прочего, вас считают человеком невероятно пунктуальным, выполняющим свои обещания. Все это интересно само по себе и производит весьма благоприятное впечатление на инвестора.
Я понимаю, что Куйсма Лохи мне льстит, хотя по его лицу догадаться об этом невозможно. Оно по-прежнему ничего не выражает.
– Коротко говоря, – продолжает Куйсма Лохи, – если суммировать нынешнее отставание индустрии парков приключений в Финляндии, недоиспользованный потенциал как по увеличению числа клиентов, так и по повышению эффективности управления, а также то, что ваш Парк может служить своего рода лабораторией или пилотным проектом для выработки модели дальнейших действий, то становится понятным, что вполне логично было бы сделать вам коммерческое предложение.
В руке у меня холодный стакан с «Как ни крути». Бросаю быстрый взгляд на Юхани. И это не ускользает от внимания Куйсмы Лохи.
– Во время нашего общения ваш брат сделал особый упор на то, что решения здесь принимаете именно вы, – продолжает Куйсма Лохи. – Но он также сообщил мне, что у вас с братом много общих интересов, связанных с Парком, и что вы принимаете согласованные решения.
Я быстро соображаю, что Юхани фактически шантажирует меня. Куйсма Лохи может знать больше, чем следует, а наше заседание с соками и маффинами на самом деле продуманная постановка. Решаю поддерживать разговор до того момента, когда его удастся завершить естественным образом, после чего покинуть компанию.
– И в чем заключается недоиспользованный потенциал, заключенный в отрасли или в нашем Парке? – спрашиваю я.
Прежде чем ответить, Куйсма Лохи окидывает меня быстрым взглядом.
– Этот материал вокруг, – говорит он. – Вот это все.
– Материал?
– Чаще используют термин «дети». – Куйсма Лохи словно обращается к человеку, который медленно соображает.
– Вы так сильно их любите…
Я впервые замечаю какое-то движение на лице Куйсмы Лохи. Не судорога, но что-то похожее.
– Отвратительные, отталкивающие, шумные, неопрятные существа, – говорит Куйсма Лохи. – Настоящие монстры, каждый из них. Трудно представить себе что-либо более гнусное. Но я восхищаюсь их эффективностью и заключенным в них потенциалом.
– И в чем именно он заключается?
– Покупка, – бросает Куйсма Лохи. – И продажа.
Повисает короткая пауза.
– Кто-нибудь хочет еще сока? – спрашивает Юхани. – Или кекс? Можно пополам разрезать…
– Дети – это своего рода священная корова, – продолжает Куйсма Лохи, словно и не слышал слов Юхани, – в том числе и для предпринимателей. Это мы видим и здесь. Все дополнительные продажи прекращаются, стоит зайти в Парк. Дети только… играют. А ведь их нужно стимулировать к дополнительным покупкам, направлять, чтобы они становились клиентами партнеров, работающих на нашей территории. Необходимо заставить их немедленно нам задолжать. Следует извлекать из них больше прибыли.
– У них практически никогда нет наличных, – перебиваю я. – В большинстве случаев родители…
– Разумеется, – говорит Куйсма Лохи, и в его интонации столько льда, что, кажется, мой зеленый напиток в стакане становится еще холоднее. – Но вам хоть раз доводилось слышать, как ребенок канючит и выпрашивает что-нибудь у своих родителей?
– Доводилось, – соглашаюсь я, и почему-то в этот момент мне на ум приходит Юхани.
– А теперь, – продолжает Куйсма Лохи, – умножим этого ребенка на десять. Или на двадцать. Наша задача – усилить это давление. Родители. Бабушка с дедушкой. Все они должны чувствовать себя невыносимо. Все. И тогда им остается единственный выход – делать то, чего хочет вечно ноющий, в идеале плачущий, одержимый своим желанием маленький диктатор. Как я уже говорил вашему брату, мы можем перейти к этой замечательной практике в вашем Парке.
Мимо нашего стола проходит группа посетителей. Их звонкие голоса заставляют Куйсму Лохи поежиться, хоть он и сидит от них в полутора метрах. Реакция Лохи совершенно непохожа на демонстрацию – это естественный, спонтанный жест.
– Собственно говоря, предложений два, – говорит Куйсма Лохи. – Немедленное и долгосрочное.
Ничего не отвечаю.
– Немедленное предложение – это прямая продажа, деньги на стол, – говорит Куйсма Лохи. – Я покупаю все сто процентов акций Парка сразу и полностью. Моя цена – семьсот пятьдесят тысяч евро.
Лохи делает паузу, и Юхани как будто каменеет. Все в нем застывает, даже не сходящая с губ улыбка превращается в гримасу.
– Долгосрочное предложение более внушительное, – продолжает Куйсма Лохи. – Оно обязывает вас продолжить работу в Парке в течение трех лет и предполагает выход на определенные целевые показатели. Для начала я готов инвестировать в Парк, выкупив десять процентов его акций за сто тысяч евро. Эта инвестиция обязывает нас обоих к дальнейшему сотрудничеству. Другими словами, за каждые двадцать процентов роста годового оборота я отдаю сто пятьдесят тысяч евро, за которые мне одновременно переходит десятипроцентная доля в Парке. А через три года, если задачи по увеличению коммерческого оборота будут достигнуты, я выкуплю оставшийся портфель акций за миллион евро.
Куйсма Лохи делает паузу. Похоже, ждет, что я начну просчитывать в уме настоящую стоимость предложенных вариантов – как для меня самого, так и для компании. Разумеется, именно этим я и занимаюсь. И довольно быстро прихожу к выводу, что эти предложения могут быть привлекательными, если думать только о моей личной выгоде и только в краткосрочной перспективе. Но если прикинуть, что по большому счету выгодно для Парка и его работников, особенно с учетом длительной перспективы, то становится очевидным заложенное в этом предложении семя зла. Не говоря о том, как именно Лохи предполагает добиться роста годового оборота. Я совершенно не уверен, что хочу выжимать из детей дополнительные деньги, как это предлагает Куйсма Лохи.
– Вы ведь актуарий, специалист по страховым рискам, – говорит Куйсма. – И разумеется, хотите посчитать все самостоятельно. Если я правильно понимаю, ваш брат скорее склоняется к первому предложению.
Я встречаюсь взглядом с Юхани. Он быстро отводит глаза, но я успеваю разглядеть в них признание вины, отчаяние и стремление к немедленным действиям. Разумеется, я держу в голове, что мне надо, так сказать, позаботиться о том, чтобы Юхани оставался всем доволен. Что в данный момент представляется весьма непростой задачей.
– Я и впрямь актуарий, и это означает, что мне нужно спокойно все обдумать.