Лемур вдруг принял решение и забрался Артемису на плечо. Очевидно, он собирался именно так проделать обратный путь к служебной опоре.
Артемис двинулся назад, не спуская глаз со своего младшего «я». Лично он никогда не примирился бы с подобным поражением. Даже в таком возрасте. Младший Артемис вдруг открыл глаза и пристально посмотрел на него.
– Стреляй в животное, – сказал он спокойным тоном.
– В обезьяну? – не скрывая удивления, переспросил Дворецки.
– Это… ничего, пустяки. Просто стреляй. Человек защищен костюмом, а лемур – легкая мишень.
– Но падение…
– Ну, умрет так умрет. Поражения я не потерплю. Если этот лемур не достанется мне, значит не достанется никому.
Дворецки нахмурился. Убийство животных не входило в круг его обязанностей, но он по опыту знал, что спорить с молодым хозяином бесполезно. Кроме того, здесь, на верхушке опоры, времени на протесты не оставалось. Раньше надо было говорить, и более убедительно.
– Дворецки, стреляй, как только будешь готов. Цель не становится ближе.
Висевший на проводах старший Артемис не поверил собственным ушам. Дворецки достал пистолет и полез через поручни, чтобы удобнее было целиться.
Артемис не собирался разговаривать, ибо взаимодействие с его младшим «я» грозило серьезными последствиями в будущем, но слова сами сорвались с губ.
– Не вмешивайся. Ты даже не подозреваешь, с чем имеешь дело.
«Вот она, ирония судьбы».
– Ага, заговорил, – крикнул младший Артемис через бездну. – Как хорошо, что мы способны понимать друг друга. Тогда пойми следующее, незнакомец: шелковистая сифака либо окажется у меня, либо умрет. Без вариантов.
– Ты не должен так поступать. Слишком многое поставлено на карту.
– Должен. У меня нет выбора. А теперь направь животное ко мне, иначе Дворецки выстрелит.
Все это время лемур сидел на голове у четырнадцатилетнего Артемиса и выдирал когтями нитки из капюшона.
Двое мальчишек, которые на самом деле были одним, долго смотрели друг на друга.
«Я поступил бы так же», – подумал старший Артемис, пораженный решимостью во взгляде собственных голубых глаз.
Он осторожно поднял руку и снял шелковистую сифаку со своей головы.
– Тебе придется вернуться, – тихо произнес он. – Тебе там вкусненького дадут. На твоем месте я держался бы поближе к большому человеку. Тот, что поменьше, не слишком добр.
Лемур ущипнул Артемиса за нос, совсем как Беккет, развернулся и побежал по проводу к Дворецки. Зверек постоянно принюхивался, и ноздри его раздулись, когда учуяли лакомство в пакетике.
Несколько секунд спустя он уже сидел у младшего Артемиса на руках и с довольным видом окунал длинные пальцы в желе. Лицо мальчика победоносно сияло.
– А теперь, – сказал он, – советую не двигаться, пока мы не уйдем. Думаю, пятнадцати минут будет достаточно. Затем можешь отправляться своей дорогой и считать себя везунчиком, потому что я не приказал Дворецки усыпить тебя. Запомни боль, которую сейчас испытываешь. Горечь полного поражения и безнадежности. И если еще когда-нибудь решишь встать на моем пути, вспомни об этой боли, и, возможно, это заставит тебя передумать.
Старший Артемис был вынужден беспомощно наблюдать за тем, как Дворецки запихивает лемура в сумку, как мальчишка с телохранителем начинают спускаться по лестнице. Через несколько минут темноту вспороли лучи фар «бентли», машина покинула Ратдаун-парк и выехала на шоссе. Они направились прямо в аэропорт, вне всяких сомнений.
Артемис крепко сжал рукоятки лебедки. Он не собирался признавать себя побежденным, отнюдь. Напротив, он собирался еще раз перейти себе десятилетнему дорогу, и чем скорее, тем лучше. Слова мальчишки только укрепили его решимость.
«„Запомни боль“! – подумал Артемис. – Как же я себя ненавижу».
Глава 8Трезвый расчет
Спустившись наконец с опоры, Артемис обнаружил, что Элфи исчезла. Он оставил ее у входа в туннель, но теперь лицезрел только истоптанную грязь.
«Следы, – подумал он. – Полагаю, теперь мне придется искать Элфи по следам. Надо было все-таки прочесть „Последнего из могикан“».
– Не обращай внимания, – раздался голос из канавы. – Ложный след. Я проложил его на тот случай, если огромный вершок пригласит нашу подругу из полиции на чашечку чая.
– Толково, – похвалил Артемис, вглядываясь в темноту. От кучи земли отделилась косматая тень и превратилась в Мульча Рытвинга. – Кстати, почему ты это сделал? Я думал, ты считаешь полицейских врагами.
Гном поднял короткий, заляпанный грязью палец.
– Мой враг – ты, человек. Ты – враг всей планеты.
– Тем не менее ты согласился помочь мне за золото.
– За колоссальное количество золота, – поправил Мульч. – И возможно, за жареную курицу. С соусом для барбекю. И за большую бутылку пепси. И за еще одну курицу.
– Ты голоден?
– Я всегда голоден. Гном не может питаться одной землей.
Артемис не знал, смеяться ему или плакать. Мульч никогда не понимал серьезности ситуации – или ему просто нравилось создавать о себе такое впечатление.
– Где Элфи?
Мульч кивнул в сторону похожей на могилу кучу земли.
– Я закопал капитана. Слишком громко стонала. Арти то, Арти сё, а еще часто повторяла «мама».
«Закопал? Элфи же страдает клаустрофобией».
Артемис упал на колени и принялся разбрасывать землю голыми руками. Мульч понаблюдал за ним с минуту, потом демонстративно вздохнул:
– Позволь мне, вершок. Иначе провозишься до утра.
Он подошел, сунул руку в кучу и, покусывая губу, стал нащупывать какое-то известное только ему место.
– Нашел, – закряхтев, произнес гном и выдернул из земли короткую ветку.
Холмик, задрожав, развалился на маленькие кучки гальки и глины. Под ними лежала совершенно невредимая Элфи.
– Эта сложная конструкция называется «га-га», – сказал Мульч, помахивая веткой.
– И что это значит?
– А это значит «га-га-бе бу-га-га, нас не видно ни фига», – ответил гном, хлопнул себя по колену и расхохотался.
Артемис сердито посмотрел на него и осторожно потряс Элфи за плечи:
– Элфи, ты меня слышишь?
Элфи Малой открыла затуманенные глаза, закатила их, потом сосредоточилась:
– Артемис, я… о боги.
– Все в порядке. У меня нет лемура… вернее, есть, но у другого меня, только не волнуйся. Я знаю, куда тот я направляюсь.
Капитан Малой провела по щекам тонкими пальцами:
– Я хотела сказать: «О боги, я тебя поцеловала».
У Артемиса застучало в голове, ему показалось, что Элфи его гипнотизирует. Хотя ее тело омолодилось в туннеле времени, один глаз по-прежнему оставался голубым. Очередной парадокс. Завороженный, даже слегка оцепеневший, старший Фаул тем не менее отчетливо сознавал, что гипнотические чары здесь ни при чем. Магия волшебного народца не имела отношения к происходящему.
Юноша смотрел в эльфийские глаза и понимал, что эта, более молодая и более уязвимая Элфи в данных пространственно-временных координатах испытывает те же чувства, что и он.
«После всего того, что мы пережили вместе. А может, благодаря этому».
Воспоминание разрушило хрупкое мгновение, словно брошенный в паутину камень.
«Я солгал ей».
Артемис даже отшатнулся при мысли об этом.
«Элфи верит в то, что это она заразила мою маму. Я шантажировал ее».
И в этот миг он понял, что содеянного не исправить. Если он признается, она его возненавидит. Если нет, он сам себя возненавидит.
«Должен быть какой-то выход».
Ничего не приходило на ум.
«Мне надо подумать».
Артемис взял Элфи за ладонь и локоть, помог ей встать на ноги и выбраться из неглубокой, похожей на могилу ямы.
– Воскресла, – произнесла она насмешливым тоном и стукнула Мульча по плечу.
– Ой. За что меня ты, дева, истязаешь?
– Нечего мне тут Герда Фламбо цитировать, Мульч Рытвинг. И не было никакой необходимости меня хоронить. Положил бы на губы лист табака, и дело с концом.
– В табаке нет нужной артистичности. И потом, разве я похож на ботаника? Я гном, а гномы всегда имеют дело с землей.
«К черту подростковые переживания насчет Элфи. Вспомни об угасающей матери! Осталось меньше трех дней».
– Отлично, воины, – произнес Артемис нарочито веселым тоном. – Пора выдвигаться, как сказал бы мой старый друг. Нам еще лемура ловить.
– А как насчет моего золота? – поинтересовался Мульч.
– Попытаюсь сформулировать максимально просто: нет лемура – нет золота.
Мульч похлопал по губам восемью пальцами, и волоски его бороды завибрировали подобно щупальцам актинии. Он напряженно думал.
– А колоссальное количество – это сколько, если мерить в ведрах?
– Сколько у тебя ведер?
Мульч отнесся к заданному вопросу вполне серьезно.
– Ведер у меня много. Правда, большинство уже полные. Но я могу их опорожнить.
Артемис едва не заскрежетал зубами.
– Это был риторический вопрос. Много ведер. Сколько твоя душа пожелает.
– Если хочешь, чтобы я и дальше шел по этой обезьяньей дороге, давай аванс. Так сказать, залог доброй воли.
Артемис охлопал карманы. Пусто.
Элфи поправила свой серебристый парик.
– У меня кое-что есть, Мульч Рытвинг. Нечто куда более ценное, нежели колоссальное количество золота. Шесть цифр, которые я назову, когда мы прибудем на место.
– Куда именно? – спросил Мульч, которому тон Элфи показался чересчур напыщенным.
– На склад полицейского снаряжения в Таре.
Глаза Мульча возбужденно заблестели: он тут же размечтался о небесных лыжах, подводных пузырях, лазерных кубах и мощных вакуумных приборах. Золотая жила! Он безуспешно пытался пробраться на этот склад в течение нескольких лет.
– И я смогу взять все, что захочу?
– Все, что сумеешь увезти на воздушной тележке. На одной тележке.
Мульч смачно плюнул на ладонь.
– По рукам, – сказал он.
Артемис с Элфи переглянулись.
– Тебе решать, – сказал ирландец. – Это твой склад.