— Экстинкционистов?! — ужаснулась Элфи. — Артемис, скажи, что это не так. Какой кошмар!
— Моя первая крупная сделка. Я доставил животное в Марокко, и мне заплатили за него сто тысяч евро. Этого хватило на финансирование экспедиции в Арктику.
Элфи и Жеребкинс лишились дара речи. Артемис хладнокровно и эффективно распорядился чужой жизнью. Эльфийка попятилась от человека, которого всего несколько мгновений назад считала другом.
— Я все тщательно обдумал. Или мой отец, или лемур. Разве я мог от этого отказаться? — Взгляд Артемиса выражал искреннее раскаяние. — Понимаю, я поступил ужасно. Если б можно было повернуть время вспять…
И вдруг он замер. Фаул-младший не мог изменить течение времени, но знал демона, который умел это делать. Это был шанс. Реальный шанс.
Он осторожно опустил руку матери на постель и заходил по комнате.
«Нужна музыка, — подумал он. — Музыка для плана».
Он выбрал из обширной мысленной коллекции Седьмую симфонию Бетховена и стал напряженно думать, воспроизводя ее в голове.
«Удачный выбор. Несколько мрачновато, но вызывает духовный подъем».
Артемис, ничего не замечая вокруг, ходил взад и вперед по ковру, лихорадочно перебирая в уме возможные варианты.
Элфи мгновенно поняла, чем он занят.
— У него есть план, — сообщила она Жеребкинсу.
Физиономия кентавра вытянулась, что, впрочем, не стоило ему особых мышечных усилий.
— Почему я не удивлен?
Элфи воспользовалась тем, что Артемис погрузился в размышления, и закрыла щиток дабы поговорить с Жеребкинсом без свидетелей. Она подошла к окну и посмотрела на улицу сквозь щель в портьерах. Заходящее солнце дрожало за ветвями деревьев, красные и белые георгины пылали ярко, словно огни фейерверка.
— На карту поставлена не только жизнь матери Артемиса, — сказала она.
Жеребкинс выключил телевизор, чтобы человек не смог его услышать.
— Я знаю. В случае повторной вспышки болезни волшебному народцу грозят большие несчастья. У нас нет противоядия.
— Надо допросить Опал Кобой. Где-то должны были сохраниться ее записи.
— Опал всегда хранила наиболее ценные формулы в голове. Думаю, лесной пожар застал ее врасплох — один коварный удар лишил ее всех доноров.
Компания «Кобой индастриз» разработала специальный ультразвуковой манок и установила его в заповеднике Тсинги де Бемараха на Мадагаскаре, чтобы приманить лемуров. Практически все лемуры на острове откликнулись на зов — и погибли в пожаре, возникшем из-за удара молнии. К счастью, почти все зараженные уже прошли курс лечения, но пятнадцать подземных жителей все-таки умерли в изоляторах.
Артемис остановился и громко откашлялся. Он был готов поделиться своим планом и хотел, чтобы друзья ни на что не отвлекались.
— Наша проблема решается сравнительно просто, — сказал он.
Жеребкинс снова включил телевизор, и на плоском экране появилось его лицо.
— Наша проблема?
— Перестань, Жеребкинс. Не прикидывайся бестолочью. Болезнь подземных жителей мутировала и стала распространяться среди людей. У вас нет противоядия, так же как и времени на его разработку. Кто знает, сколько человек уже заразилось чаротропией.
«Включая меня самого, — мысленно добавил Артемис. — Я почти наверняка заразился, когда пытался исцелить мать».
— Мы установим для поместья карантинный режим, — сказал Жеребкинс. — Распространение вируса можно предотвратить, если никто не попытается лечить твою мать с помощью магии.
— Я сильно сомневаюсь в том, что моя мать — первая, кого поразил этот недуг. Трудно поверить в подобное совпадение. Уверен, есть и другие больные, и кто знает, до какой стадии развилась болезнь у них.
Жеребкинс хмыкнул — так он выражал свое согласие с чужим мнением.
— Скажи мне, Артемис, в чем заключается твое «сравнительно простое решение»?
— Я вернусь в прошлое и спасу лемура, — ответил Артемис с лучезарной улыбкой, словно предложил искупнуться в жаркий летний денек.
Молчание. Несколько минут стояла полная тишина, прерванная в итоге сдавленным ржанием Жеребкинса:
— Вернешься…
— В прошлое, — закончила за него Элфи полным сомнений тоном.
Артемис расположился в удобном кресле, сплел пальцы и кивнул.
— Готов выслушать возражения. Приступайте.
— Откуда такая самоуверенность? — спросила Элфи. — После всех трагедий, свидетелями которых мы стали, после разрушений, причиной которых послужили твои планы…
— Это решимость, а не самоуверенность, — поправил ее Артемис. — На осмотрительность нет времени. Матери осталось жить всего несколько часов, и волшебному народцу — не больше.
Жеребкинс наконец захлопнул разинутый от изумления рот.
— Ты хоть представляешь, сколько заседаний конституционного комитета мы должны провести, чтобы только вынести этот вопрос на рассмотрение Совета?
Артемис небрежно махнул рукой.
— Не имеет значения. Я изучил Конституцию волшебного народца. В ней не упомянуты ни люди, ни демоны. Если Номер Первый решит мне помочь, вы не сможете на законных основаниях помешать ему.
В спор вступила Элфи.
— Артемис, это безумие. Путешествия во времени признали незаконными не просто так. Возможные последствия даже незначительного вмешательства могут оказаться катастрофическими.
Артемис грустно улыбнулся.
— Да, конечно, знаменитый парадокс времени. Если я вернусь в прошлое и убью собственного дедушку, то перестану существовать? Лично я согласен с мнением Горбена и Берндта, а эти господа полагают, что последствия уже наступили. Мы можем изменить только будущее, но не прошлое или настоящее. Если я вернусь, значит, я уже возвращался.
Элфи было очень жаль Артемиса — болезнь Ангелины пробудила мучительные воспоминания о последних днях ее собственной матери.
— Артемис, мы не имеем права вмешиваться, — мягко произнесла она. — Люди должны жить так, как им предписано судьбой.
Артемис понимал, что должен встать и произнести пафосную речь, доказать свою правоту, но не мог. Он собирался самым наглым образом обмануть своего ближайшего друга, и чувство вины давило почти невыносимо.
— Ты уже вмешалась, Элфи. — Он посмотрел ей прямо в глаза.
Элфи вздрогнула, услышав его слова, и подняла забрало.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты вылечила мою мать, вылечила и погубила.
Элфи машинально отпрянула и подняла руку, словно защищаясь от ударов.
— Я? О чем ты говоришь?
Артемис, продолжая лгать, попытался заглушить чувство вины вспышкой ярости.
— Ты вылечила мою мать после осады. Это ты заразила ее чаротропией!
— Это невозможно, — вступился за эльфийку кентавр. — С момента того исцеления прошло несколько лет. Инкубационный период чаротропии длится всего три месяца и может колебаться только в пределах нескольких дней.
— Прежде болезнь не распространялась среди людей, — возразил Артемис. — Это новый штамм. Вы даже не представляете, с чем имеете дело.
От потрясения и сознания своей вины у Элфи задрожали губы. Она поверила Артемису. А тот понимал, что сам заразил мать, когда манипулировал ее памятью.
«Отец, вероятно, тоже болен. А от кого заразился я? И почему я чувствую себя нормально?»
Слишком много загадок, но с разгадками придется подождать. Сейчас необходимо найти противоядие и заручиться помощью волшебного народца, а для этого придется сыграть на их чувстве вины.
— Но я не больна, — возразила Элфи. — Меня проверяли.
— Значит, ты — переносчик, — отрезал Артемис и повернулся к изображению кентавра. — Ведь такое возможно?
Жеребкинс опешил от резкого его тона.
— Если действительно возник новый штамм, то возможно, — согласился он. — Но нельзя делать выводы, основываясь лишь на предположениях…
— В обычных обстоятельствах я бы с тобой согласился. В обычных обстоятельствах я располагал бы временем и мог бы позволить себе проявить объективность. Но моя мать умирает, и подобная роскошь не для меня. Я должен вернуться назад и спасти лемура, и ваш моральный долг — помочь мне. Если вы откажетесь, то, по крайней мере, обещайте мне не препятствовать.
Эльфийка и кентавр молчали. Элфи — из-за угрызений совести. Жеребкинс же судорожно рылся в своей обширной памяти в поисках контраргументов. Безуспешно.
Капитан Малой сняла шлем и неуверенно подошла к постели Ангелины. Ноги плохо слушались Элфи, да и все тело тоже.
— Моя мать умерла… ее отравили люди. Это произошло случайно, но смерть есть смерть. — Слезы текли по ее щекам. — Я хотела найти этих людей. Я ненавидела их. — Элфи стиснула руки. — Прости меня, Артемис. Я не знала. Сколько еще людей заразилось от меня? Ты, должно быть, ненавидишь меня.
«Возьми свои слова обратно, — требовал внутренний голос Артемиса. — Скажи правду сейчас, или ваша дружба уже никогда не будет прежней». Но другой внутренний голос возражал: «Нет. Будь сильным. Мама должна жить».
— Как я могу ненавидеть тебя, Элфи? — едва слышно отозвался Артемис. «Я ненавижу себя, но уже поздно признаваться в обмане». — Конечно, ты ни в чем не виновата, но ты должна позволить мне вернуться назад.
Элфи кивнула и смахнула слезы с ресниц.
— Я не только позволю тебе вернуться, я отправлюсь вместе с тобой. Пара зорких глаз и верная рука могут пригодиться.
— Нет, нет и нет!!! — завопил Жеребкинс, увеличивая громкость динамиков с каждым отрицанием. — Мы не можем изменять прошлое по собственной прихоти. А вдруг Элфи решит спасти свою мать или воскресить из мертвых Джулиуса Крута? Это абсолютно недопустимо!
Артемис наставил на него палец.
— Ситуация уникальна. Того и гляди вспыхнет эпидемия, но в наших силах ее предотвратить. И не только это. Мы можем возродить вид, который считался вымершим. Возможно, я стал причиной смерти одного лемура, но остальные не погибли бы в огне, если бы не манок Опал Кобой. Вина народца ничуть не меньше моей. Вы извлекали мозговую жидкость из живых существ, чтобы спасти себя.
— П-положение было безвыходное, — возразил Жеребкинс, заикаясь от ужаса.