Об этом несоответствии говорится в двух книгах. Одна – The American Paradox: Spiritual Hunger in an Age of Plenty (рус. «Американский парадокс: духовный голод в эпоху изобилия») – написана психологом Дэвидом Майерсом. Другую написал политолог Роберт Лэйн – The Loss of Happiness in Market Democracies (рус. «Теряя счастье в рыночной демократии»). В обеих говорится о том, что рост материального благосостояния не привел с собой рост уровня субъективного счастья. Но в своих рассуждениях они идут дальше: на самом деле уровень нашего благосостояния значительно снижается. Майерс приводит яркие данные: в период с 1960 по 2000 годы количество разводов в США выросло вдвое, количество подростковых суицидов увеличилось втрое, уровень зафиксированного насилия повысился в четыре раза, количество заключенных в тюрьме стало в пять раз больше, процент детей, рожденных у неженатых родителей, возрос в шесть раз, статистика сожительства без брака (верный показатель грядущего окончания отношений) – в семь раз. Очевидно, это не признаки повышения уровня благосостояния. Как указывает Лэйн, количество случаев серьезной клинической депрессии более чем в три раза выросло за последние три поколения, а с 1900 по 2000 годы увеличилось в десять раз. И все это влияет на рост уровня стресса, который, в свою очередь, приводит к депрессии; а также к перенапряжению, гипертонии, болезням сердца, снижению иммунитета; влечет за собой тревогу и неудовлетворенность жизнью. Помимо других факторов, которые вносят свой вклад в болезнь общества, Лэйн очень просто говорит еще об одном:
«У нас слишком много возможностей выбирать… и мы не задумываемся о перегрузке, к которой это приводит… и отсутствие традиционных ограничений… вынуждает нас заново открывать или создавать собственную личность, а не придерживаться готового шаблона».
Особенно говорящим является увеличение количества зафиксированных случаев депрессии. Я буду подробнее говорить о ней в главе 10, но здесь хочу указать на важный парадокс. Чуть ранее в этой главе я писал о работе Мартина Селигмана, посвященной выученной беспомощности и ее связи с депрессией. Его работа наводит на мысль: чем больше люди контролируют происходящее вокруг, тем менее беспомощными они себя чувствуют, а следовательно, в меньшей степени подвержены депрессии. Помимо этого, я предположил, что в современном обществе у нас больше возможности выбирать, а следовательно, больше контроля, чем когда-либо раньше. Соедините два факта и, возможно, предположите, что депрессия идет по стопам полиомиелита, а независимость и возможность выбирать служат своего рода вакцинами для психического здоровья. Однако мы наблюдаем, как депрессия приобретает масштабы эпидемии. Ошибся ли Селигман, связывая беспомощность и депрессию? Не думаю, ведь есть масса доказательств, подтверждающих подобную связь. А вдруг свобода выбора не настолько хороша, как мы думаем?
Лэйн пишет, что мы платим за рост благосостояния и уровня свободы количеством и качеством социальных связей. Мы больше зарабатываем и тратим, но реже проводим время с другими.
Более четверти американцев говорят, что чувствуют себя одиноко, а одиночество, в свою очередь, связано не с тем, что человек находится один, а с отсутствием близких отношений в его жизни. Мы реже ходим в гости к соседям, реже навещаем родителей и еще реже приходим в гости к другим родственникам. И снова этот феномен делает ношу выбора еще труднее. Лэйн говорит так: «То, что мы раньше могли получить благодаря соседям и работе, сейчас надо приобретать самостоятельно; людям приходится обзаводиться друзьями самостоятельно… и активно поддерживать связи с семьей». Другими словами, социальные связи перестали даваться нам по праву рождения, теперь мы должны сами их выстраивать, делая один сложный выбор за другим.
СОЦИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ ОТНИМАЮТ ВРЕМЯ. СНАЧАЛА МЫ ТРАТИМ ЕГО на то, чтобы сформировать близкую связь с кем-либо. Чтобы по-настоящему подружиться с человеком или полюбить его, мы должны узнать его достаточно хорошо. Только в голливудских фильмах подобное происходит быстро и просто, словно по щелчку пальцев. Именно такие близкие связи, а не просто знакомство – это то, в чем люди больше всего нуждаются и чего больше всего хотят. Затем, когда они установлены, необходимо посвящать время их поддержанию. Когда семья, друзья или собратья по религии нуждаются в нас, мы должны подставить плечо. Когда возникают разногласия или конфликты, мы должны попробовать их решить. А нужды друзей и семьи возникают не по расписанию, которое можно запланировать в ежедневнике или мобильном телефоне. Они приходят сами по себе, и надо быть готовыми среагировать вовремя.
Следование правилам уменьшает количество решений, которые мы должны принимать ежедневно.
У кого из нас есть столько времени? У кого достаточно гибкий график, а в будние дни достаточно перерывов, когда можно быть с близкими, если мы им нужны, при этом не заплатив цену – нервами и срывами? Точно не у меня. Время – самый редкий невосполнимый ресурс, и по какой-то причине, даже с появлением все большего количества технологий, созданных для экономии, его становится все меньше. И снова хочу предположить: огромная доля нагрузки на наше время связана с тем, что мы все чаще должны готовиться делать тот или иной выбор, оценивать действия, переоценивать их и иногда сожалеть – потому что количество выборов перед нами возрастает. Забронировать столик в любимом итальянском ресторанчике или сходить в недавно открывшееся бистро? Арендовать домик у озера или сорваться в Тоскану? Подумать о финансах и перераспределить их? Поменять интернет-провайдера или оставить старого? Переместить инвестиции? Поменять программу медицинского страхования? Попробовать новое лекарственное средство на травах? Все время, которое мы тратим на принятие подобных решений, мы забираем у себя, хотя могли бы посвятить его тому, чтобы быть хорошим другом, супругом, родителем или прихожанином.
УСТАНАВЛИВАТЬ И ПОДДЕРЖИВАТЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЗНАЧИМЫЕ социальные связи – значит добровольно согласиться на некоторые ограничения, которые они подразумевают, даже если это доставляет неудобства. Приняв на себя обязательства перед кем-либо, мы отказываемся от других вариантов. Альберт Хиршман в своей книге «Выход, голос и верность» предположил, что люди, когда несчастливы, как правило, реагируют одним из двух способов. Они могут выйти из этой ситуации или начать протестовать и дать голос тревогам. Как правило, на рынке выход – характерная реакция на неудовлетворенность. Если ресторан нам больше не нравится, мы идем в другой. Если любимый сухой завтрак слишком сильно подорожал, мы выбираем другую марку; а если любимое место для отдыха теперь переполняют люди, ищем новое. Одним из главных благ свободного рынка является возможность выразить свое неудовольствие с помощью выхода.
С социальными отношениями дело обстоит иначе. Мы не можем отказаться от партнеров, друзей и сообществ так же, как бросаем рестораны, хлопья и места для отпуска. Как минимум, такое отношение к людям некрасиво, как максимум – заслуживает осуждения. Вместо того чтобы уйти, мы озвучиваем свое неудовольствие в надежде повлиять на партнера, друга или сообщество. И даже когда наши попытки оканчиваются провалом, мы чувствуем, что должны продолжать. Выход – или расставание – это последнее средство, к которому мы прибегаем в крайнем случае.
Для большинства людей поиск баланса между стремлением к свободе выбора и верностью, сопровождаемой обязательствами, – нетривиальная задача. Каждый из нас должен найти его самостоятельно. Те, кто ценит свободу выбора и постоянное движение, склонны избегать отношений, способных их сковать; а те, кто ценит стабильность и верность, наоборот, склонны их искать. Многие сочетают по-своему эти модели. Если не получается установить именно желаемые социальные отношения, мы чувствуем себя виноватыми. А у нас это зачастую не получается.
Данную проблему могут упростить социальные институты, установив некоторые ограничения, которые, оставаясь относительно гибкими, не позволяют каждому интерпретировать нормы, как только он пожелает. Когда у нас есть более четко обозначенные «правила игры», которых можно придерживаться (ограничения, уточняющие, какую часть жизни мы можем посвятить себе и каковы наши обязательства перед семьей, друзьями и обществом), бремя ответственности за решения станет чуть легче.
Но цена подобных ограничений, исходящих от социальных институтов, заключается в ограничении личных свобод. Стоит ли платить эту цену? Общество, которое позволяет нам задаваться данным вопросом самим по себе, уже ответило, так как, предоставив выбирать, подарило свободу. Общество, не дающее выбрать самим, тоже ответило самостоятельно, отдав предпочтение ограничениям. Но если ничем не ограниченная свобода может помешать каждому достичь именно того, что мы считаем ценным, возможно, некоторые ограничения только сыграют на руку. А если «ограничения» иногда приводят к своего рода освобождению, в то время как «свобода» порабощает, будет полезно найти меру разумных ограничений.
ОДИН ИЗ СПОСОБОВ ОБЛЕГЧИТЬ НОШУ, КОТОРУЮ ПОДРАЗУМЕВАЕТ свобода выбора, это принимать решения о том, когда действительно стоит их принимать. Касс Санстейн и Эдна Ульман-Маргалит назвали данное явление «решениями второго порядка». Один из видов – это решение придерживаться правил. Если пристегиваться в машине – это правило, вы всегда пристегиваетесь, а вопрос, стоит ли пристегиваться ради километровой поездки до магазина, просто не возникает. Если примете за правило не изменять партнеру, вы избежите бессчетного числа болезненных и сомнительных решений, которые могут возникнуть впоследствии. Конечно, быть достаточно дисциплинированным, чтобы следовать установленным для себя правилам, – это уже другая проблема.