ично высокие стандарты не позволяют наслаждаться жизнью тем, кто находится посередине или ниже, даже если реальные обстоятельства становятся лучше.
Социальные сети, такие как Facebook[7], только усугубляют проблему. Люди не пишут там о рутинных элементах жизни, не говорят о работе, которую им не удалось получить, не выкладывают фотографии неудавшегося отпуска. Вероятно, какая-то часть нас понимает: друзья на Facebook выкладывают самые удачные снимки. Но затем мы спрашиваем себя: может ли с этим сравниться наша повседневность? А она, конечно, не может.
ЕСЛИ ОСТАНОВИТЬСЯ В СВОИХ РАССУЖДЕНИЯХ НА ЭТОМ, ТО ХОРОШЕЙ идеей может показаться следующее решение проблемы социальных сравнений: надо меньше беспокоиться о собственном статусе. Тогда разочарование от социального сравнения стоило бы воспринимать как проблему, влияющую на общество, на каждого его члена по отдельности, и это можно исправить, меняя отношение каждого человека к данной проблеме – одного за другим.
Но даже если бы людей можно было отучить заботиться о статусе, они все равно были бы не довольны имеющимся. У нас есть веские причины верить, что чем бы мы ни обладали, этого недостаточно. Социальная и экономическая системы, в которых мы живем, частично основаны на неравном распределении редких и оттого желанных товаров, и они подталкивают людей без конца сравнивать себя с окружающими и испытывать неудовлетворение. Так что, изменив людей, при этом не меняя систему, мы ничего не добьемся.
Как я говорил в главе 4, экономист Фред Хирш в книге Social Limits to Growth (рус. «Социальные ограничения роста») писал: несмотря на развитие технологий, позволяющих нам прокормить все большее количество людей с той же площади земли и увеличивающих количество детей, которых можно вакцинировать от полиомиелита при бюджете в $1000, все еще есть товары, которые не станут одинаково доступны, как бы технологии ни развивались. Например, не все смогут получить по отрезку земли на побережье. Не все смогут работать на самой интересной должности. Не все могут стать начальниками, пойти в лучший университет или вступить в лучший местный клуб, и не все могут позволить себе лечение у «лучшего» в «лучшей» клинике. Хирш называет подобные блага «позиционными», так как вероятность их получения зависит от положения человека в обществе. Вне зависимости от количества ресурсов, которыми он обладает, если у окружающих есть хотя бы столько же, шансы получить эти блага падают. Иногда подобные товары и блага становятся позиционными, так как их количество нельзя увеличить. Не получится повесить всем по картине Ван Гога в гостиной. Или проблема заключается в том, что чем больше потребителей получает доступ к данным благам, тем менее ценными они становятся из-за избытка людей. В районе Нью-Йорка есть множество приятных пляжей, на которых могут разместиться тысячи посетителей. Но чем больше людей их посещает, тем меньше там места – трудно даже прилечь, становится все более шумно – даже собственных мыслей не слышно, и все грязнее, так что даже находиться там неприятно. А дороги, ведущие к этим пляжам, превращаются в парковки. Учитывая все это, единственный способ насладиться подобным отдыхом в полной мере – отправиться на пляж подальше от города, хотя это займет много времени, или же купить собственный пляж, хотя это дорого.
Все мы можем согласиться, что от уменьшения позиционной конкуренции выиграли бы все. От нее масса проблем: стресс, затраты, а кроме того, она искажает наши жизни. Родители, желая только лучшего своему ребенку, поощряют хорошую учебу – чтобы он смог поступить в достойный университет. Однако так делают все, и взрослые начинают давить сильнее. Но так же поступают остальные. Они отправляют детей в школы с углубленными направлениями и образовательные летние лагеря. И так делают все окружающие. Тогда родители берут кредиты, чтобы отправить ребенка в частную школу, как и другие родители. Или начинают пилить чадо, чтобы тот стал великим музыкантом или спортсменом, еще кем-нибудь выдающимся, нанимают частных преподавателей и тренеров, но, конечно, так делают и другие, по крайней мере те, кто еще не разорился в попытке угнаться за остальными. В это время бедный ребенок настолько замучен стремлениями родителей, что теряет интерес ко всему, навязанному родителями ради будущего.
Студенты трудятся для получения хороших оценок, даже когда им неинтересно учиться. Люди ищут новую работу, даже когда их устраивает текущий вариант. Словно мы находимся на переполненном футбольном стадионе, наблюдая решающую игру сезона: зритель чуть ближе к полю встает, чтобы увидеть происходящее на поле, тем самым запуская цепную реакцию. Скоро стоит весь стадион – только чтобы было видно не хуже, чем раньше. Теперь все стоят, а не сидят, однако ни у кого позиция не стала лучше. И если кто-то в одностороннем порядке решительно откажется стоять, вероятно, он ничего не увидит, словно и не приходил на стадион.
В погоне за позиционными благами мы все оказываемся на крысиных бегах, где отказаться от гонки значит проиграть.
ХОТЯ КАЖЕТСЯ, ЧТО ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ СОЦИАЛЬНОГО СРАВНЕНИЯ пронизывает все вокруг, складывается ощущение, что не все обращают на нее внимание. Или, как минимум, не на всех она влияет одинаково. Психолог Соня Любомирски вместе с коллегами провела серию исследований, направленных на выявление реакций различных людей на информацию для социального сравнения. В результате выяснилось: подобная информация относительно слабо влияет на счастливых людей.
Перед экспериментом Любомирски разработала опросник (который приведен ниже), предназначенный для измерения «хронического уровня счастья» (противопоставленного их настроению в конкретный момент жизни), чтобы оценить участников – счастливы ли они в целом или нет.
Затем в одном из исследований участников попросили расшифровать анаграммы, работая бок о бок с другим человеком (подсадным респондентом, сотрудничающим с экспериментаторами). Иногда этот человек справлялся с заданием намного лучше, чем участник, а иногда – намного хуже. Любомирски обнаружила, что на счастливых людей результат соседей практически не влиял, вне зависимости от того, насколько хорошо или плохо они справлялись. Когда их просили оценить собственную способность расшифровывать анаграммы и рассказать о своих чувствах по этому поводу, счастливые давали оценки выше после задания, чем до него. Их оценка собственных способностей, а также настроение оказывались выше, если они работали рядом с более медленным участником, чем когда они работали с более «сообразительным», но ненамного, к тому же в обоих случаях самооценка повысилась. И наоборот, несчастные значительно выше оценивали себя и больше радовались работе рядом с более медленным участником и ниже оценивали свои способности и настроение, если работали бок о бок с более «быстрым» участником.
В каждом вопросе или утверждении обведите в кружок цифру на шкале, которая наиболее точно описывает вас.
1. В целом я считаю себя:
2. В сравнении с большинством сверстников я:
3. Некоторые люди в целом очень счастливы. Они наслаждаются жизнью, что бы с ними ни происходило, и берут от нее все. Насколько это утверждение подходит для вас?
4. Некоторые люди в целом несчастны. Хотя у них нет депрессии, всегда кажется, будто они не так счастливы, как могли бы быть. Насколько это утверждение подходит для вас?
В другом исследовании участников просили записать на видео урок для дошкольников. Приглашенный «эксперт» (снова подставной участник, работающий на экспериментаторов) давал подробный отзыв о результате. Участники трудились рядом с партнером, который проводил подобный урок. Исследователей интересовал вопрос, насколько отзыв повлияет на настроение участников. Настроение счастливых людей улучшалось, когда их хвалили, и ухудшалось, когда отзыв был не таким положительным, однако слышали они или нет отзывы на работу других, не играло никакой роли. И наоборот, на несчастных серьезно влиял отзыв, который получали их товарищи. Если у участника оказывался хороший отзыв, а его партнер получал еще лучше, настроение ухудшалось. Если участника ругали, а его партнера ругали сильнее, настроение становилось лучше. Кажется, единственный фактор, влияющий на настроение несчастливых людей, – то, насколько хорошо они справились с заданием в сравнении с напарником. Лучше, если тебе скажут, что ты плохой учитель, но другие еще хуже, чем если скажут, что ты достаточно хороший, однако другие – лучше.
Довольствование достаточно хорошим – наиболее продуктивный путь к сохранению независимости перед лицом растущего количества вариантов выбора.
В следующем исследовании Любомирски хотела выяснить причины настолько разной реакции у счастливых и несчастливых в одной и той же ситуации. Она обнаружила: когда обе группы отвлекались после получения отрицательного отзыва о своем результате, разницы между ними не было – обе группы реагировали как счастливые. В случаях, когда и тех и других заставляли задуматься об отрицательном отзыве, разница снова стиралась: все участники реагировали как несчастные люди. Получается, что ключевое отличие между ними в способности отвлекаться или задумываться: счастливые способны переключиться на что-то другое и продолжать, а несчастные начинают снова и снова обдумывать неудачу, страдая все больше.
Исходя из этих результатов, мы не можем точно сказать, что из этого причина, а что – следствие. Несчастные чаще погружаются в рассуждения о социальных сравнениях в отличие от счастливых или же именно рассуждения о социальных сравнениях делают нас несчастными? Полагаю, оба предположения верны. Тенденция погружаться в мрачные мысли заключает несчастных людей в бесконечную воронку, подкармливаемую социальным сравнением. При этом, опираясь на данные текущих исследований, можно сказать, что социальные сравнения никак не помогают нам больше радоваться решениям, которые мы принимаем.