в то же время был бы любимым и верным. Наши дети должны быть красивыми, умными, добрыми, послушными, но в то же время независимыми. А все, приобретаемое нами, просто обязано быть лучшим. Имея такую возможность выбирать, мы не можем остановиться на «достаточно хороших» вещах. Отношение к свободе выбора, а также количество доступных возможностей, предлагаемых современной жизнью, как я полагаю, внесло свой вклад в становление нереалистичных ожиданий.
В прошлой главе мы видели, что уровень удовольствия, которое мы получаем от некоторого опыта, связан с ожиданиями, как и с качеством собственно опыта. Люди на диете оценивают потерю веса относительно своих ожиданий о похудении. Очень приятно обнаружить, что вы сбросили 4 кг, если хотели сбросить 2 кг, но не в случае, когда собирались похудеть на 7 кг. Студенты относятся к оценкам в зависимости от ожиданий. Приятно получить «хорошо», если надеялись на «удовлетворительно», а не рассчитывали получить «отлично».
Если я прав в своей оценке ожиданий, которые современные люди возлагают на свои жизни, почти любой опыт окажется разочаровывающим – а значит, будет казаться провалом. Провалом, который мы могли бы предотвратить, сделав правильный выбор.
Сравните эту ситуацию с положением дел в обществе, где браки заключаются по договоренности и люди не могут контролировать, на ком женятся. Или общества, где возможность выбирать образование ограниченна, так что люди не могут решать, чему учиться. С точки зрения психологии в подобных обществах, где вы не можете контролировать свою жизнь, вы и не ожидаете от контроля ничего особенного. И в связи с этим, как я полагаю, отсутствие контроля не приводит к ощущению беспомощности и депрессии.
ВМЕСТЕ С ПОСТОЯННЫМ РОСТОМ ОЖИДАНИЙ В АМЕРИКАНСКОЙ культуре все больше развивался индивидуализм, возможно, как побочный эффект желания максимально контролировать собственную жизнь. Быть менее независимым, привязать себя к семье, друзьям и обществу – в некотором роде значит ограничить себя нуждами семьи, друзей и общества. Если привязанности к окружающим серьезны, мы не можем делать все, что вздумается. По моему мнению, одна из самых сложных проблем, с которой сталкиваются юные новобрачные, – это когда супруги решают, где заканчивается их независимость и начинается ответственность за брачные клятвы.
Наша любовь к независимости не только значит, что мы ждем от всех вещей идеала, но и что мы стремимся сами делать все идеально. Когда не удается (что происходит неизбежно), культура индивидуализма заставляет искать причину в себе, а не в универсальных факторах. В нашей культуре установлен определенный, официально приемлемый стиль объяснений, и ожидается, что человек будет обвинять себя в собственных неудачах. А подобные объяснения приводят нас к депрессии, если с нами происходит что-либо негативное.
Как следствие, современная тенденция придавать особую важность личной независимости и контролю может служить своего рода противоядием для вакцины от депрессии: принадлежность и глубокая приверженность социальным группам и институтам (семьям, гражданским ассоциациям, религиозным учреждениям и так далее). Между независимостью, стремлением определить свое «я» и осознанным участием в жизни социальных групп возникает трение. Чтобы вкладываться в социальную жизнь в полной мере, необходимо в некоторой степени ограничивать себя. Таким образом, чем больше фокусируемся на себе, тем слабее становятся наши связи с окружающими. Политолог Роберт Патнэм в своей книге Bowling Alone (рус. «Боулинг в одиночку») писал об ослаблении социальных связей в современной жизни.
В этом контексте кажется релевантным, что в исследовании, проведенном 30 лет назад, количество заболеваний депрессией в общине амишей округа Ланкастер, штат Пенсильвания, было на 20 % ниже, чем в целом по стране. Амиши – традиционное сообщество с тесными социальными связями, в котором не так много возможностей выбирать. В меньшей ли степени члены общин амишей контролируют свою жизнь? Несомненно. Контролируют ли они жизнь меньше, чем остальные из нас, если сравнивать степень контроля с собственными ожиданиями? Не думаю. Насколько они страдают от ограничений, которые накладывает на них участие в сообществе и связанная с этим ответственность? Подозреваю, не так сильно. Если рассматривать вопрос «изнутри» сообщества, где мнение по поводу независимости и возможности контролировать собственную жизнь сильно отличается от мнений, широко распространенных в США, можно сказать, что для амиша участие в жизни сообщества не несет в себе особенных жертв. Для него то давление, которое многие могут ощущать при мыслях о подобных обязательствах перед общиной, кажется естественным порядком вещей. Но американское общество превозносит независимость и контроль, таким образом поднимая ожидания по их поводу все выше, и из-за этого участие в делах общества кажется намного более затратным, чем могло бы.
Искажения, рождаемые на почве стремления к контролю, независимости и совершенству, наиболее очевидны в одержимости внешним видом. Эти доказательства тем более убедительны, что большинство из нас мало что может поделать с формой тела и весом. Сочетание генетической предрасположенности и раннего опыта играет ключевую роль в том, как мы будем выглядеть повзрослев, и практически все диеты приводят лишь к краткосрочным результатам. Однако эти факты противоречат тому, что ежедневно навязывает культура. Медиа и давление общества постоянно говорят, что полнота – это вопрос выбора, контроля, нашей ответственности; мы должны стремиться выглядеть идеально, а если выглядим не так – винить мы можем лишь себя. Культура диктует, что будь у нас больше силы воли и самоконтроля, мы бы смогли соблюдать режим питания и тренировок – и тогда все бы выглядели как кинозвезды. Тот факт, что в год американцы покупают более 50 млн книг о диетах и тратят на них более $50 млрд, позволяет предположить, что большинство согласны – их внешний вид зависит от них самих.
Возможность выбирать среди огромного количества вариантов – это психологическая нагрузка, особенно когда в придачу идет стремление получать лучшее во всех сферах жизни.
Иллюзия того, что каждый способен иметь тело, которое он или она хочет, особенно болезненно влияет на женщин, и в особенности в обществах, подобно нашему, где «идеальным» считается худоба. В странах, где существует культ худобы для женщин (например, Швеция, Великобритания, Чехия или среди белого населения Америки), уровень расстройств пищевого поведения, таких как булимия и нервная анорексия, намного выше. И еще более значимым является тот факт, что в культурах, где существует подобный культ, уровень депрессии у женщин в два раза выше, чем у мужчин. В культурах, где идеал красоты более разумен, частота депрессии не зависит от пола человека.
Предположительная связь между худобой и депрессией следующая: вес тела – это то, что люди должны контролировать, а выглядеть идеально значит быть худым. Когда человеку не удается стать таковым, люди не только страдают при виде своего отражения в зеркале, но и сталкиваются с необходимостью признать, что не выглядят идеально по «своей вине».
НЕДОСЯГАЕМЫЕ ОЖИДАНИЯ ВКУПЕ С ТЕНДЕНЦИЕЙ БРАТЬ НА СЕБЯ ответственность за удачу – ужасное сочетание. И как вы уже догадываетесь, особенно остро данная проблема стоит для максимизаторов. Так же как и с упущенными возможностями, сожалениями, адаптацией и социальным сравнением, от ожиданий и чувства собственной вины максимизаторы страдают больше. Они больше усилий вкладывают в принятие решений и большего ожидают от результатов, в связи с чем разочаровываются сильнее.
Согласно исследованию, которое я провел с коллегами, максимизаторы больше склонны к депрессии, и это неудивительно. Группа за группой людей разного возраста, пола, уровня образования, места жительства, расы, социального положения и экономического статуса подтвердили наши предположения о корреляции между максимизацией и депрессией. Среди людей, набравших максимальное количество баллов по шкале максимизации, больше всего показателей депрессии на грани с проявлениями клинической депрессии. То же соотношение мы видим между максимизацией и депрессией, когда речь идет о подростках. Груз высоких ожиданий и личной ответственности в случаях, когда оправдать эти ожидания не получается, давит при принятии решений об образовании, работе и браке так же, как влияет на выбор кафе, в которое мы идем пообедать. И даже самые банальные решения связаны с тем же.
Если никак не избежать разочарования, если практически каждый совершенный выбор приводит к разочарованию и краху надежд и если вы постоянно берете ответственность за это на себя, даже банальные вещи начинают давить сильнее и сильнее, а мысль, будто вы ни с чем не справляетесь, опустошает.
ПАРАДОКСАЛЬНО, НО ДАЖЕ ВО ВРЕМЕНА, КОГДА ЗАВЫШЕННЫЕ ожидания и стремление к контролю вносят вклад в эпидемию депрессии, те, кто ощущает собственный контроль над происходящим, все равно находятся в лучшем психологическом состоянии, чем те, кто не контролирует окружение.
Чтобы понять эту закономерность, необходимо очертить границу между тем, что хорошо для отдельных людей, и тем, что положительно сказывается на обществе в целом, а именно между психологией независимости и экологией независимости. Ричард Эккерсли провел исследование на материале двадцати западных стран и Японии и обнаружил: фактором, в большей степени коррелирующим с различиями в количестве подростковых самоубийств в разных странах, является отношение данной культуры к независимости и контролю. Там, где люди больше ценят личную свободу и контроль, больше и количество самоубийств.
При этом Эккерсли указывает, что те же ценности позволяют некоторым людям в рамках тех же культур добиться невероятного успеха. Проблема в том, что на национальном (или «экологическом») уровне у тех же ценностей начинают проявляться негативные эффекты.