Но все эти события ничтожны по сравнению с главным.
Главное же из всего, произошедшего за эти годы, состоит в следующем. Несколько поправив свое здоровье после тяжелых моральных и физических потрясений, связанных с изгнанием из Королевства и побоями, Поэт написал сборник стихов, подборку из которых мы предлагаем вашему вниманию.
Из сборника «Стихи непридворного поэта»
Стихи, написанные автором в 15, 16, 17, 20 и 25 лет
Все, что есть в мире, возможно, из глины:
Горла кувшинов, людей горловины.
Звезды — осколки разбитых сосудов,
Мысль — только суд над обеденным блюдом.
Бог-истукан повторяется в лепке,
Там ритуал, где замешано крепко.
Глина вернется в свое состоянье,
Лишь разогрей, комом все мирозданье.
Если Творящего жажда измучит —
Нету ковша, но есть крылья и круча.
Я вновь один. Передо мною
Часы, и стол, и стопка книг.
Я жизнь свою не как простои,
А как безвременье постиг.
Когда-то умолял Сократа
Уйти с базара в дом ко мне.
Смешной, от По бутылки прятал —
Не знал, что истина в вине.
Века неслись, часы меняя,
Забыт песок и луч, и вот
Я словно выходец с Синая.
В моей душе переворот.
Извечный спутник Агасфера,
И у Голландца рулевой,
Я высадился на Венеру,
Ласкал Сафо. И головой
Оценивался в сорок тысяч
(не помню, фунтов или рой),
И мамонта в пещере высечь
Посмел, теперь передо мной
Часы, и стол, и стопка книг.
…Я жизнь-безвременье постиг.
…Часы судачат: тик да тик.
В маленькой комнатке окон
Стекла затянуты стужей.
В мире небрежно-высоком
Мой непродуманный ужин:
Хлеб от чужого обеда,
Фразы каких-то прохожих
Лезут застольной беседой,
Ложка на бритву похожа.
Разум про то и про это
Речь заведет сам с собою.
Сердце — главенство банкета
Тон задает тамадою.
…(После второго бокала)
…В зале является ветер
Тысячи листьев накалом
Он вдохновляет звенеть.
Скрипки настраивать время,
Дам разводить в полонезе,
Сколько прелестниц гарема,
Сколько мадонн Веронезе.
Семгу несут на подносах,
Вот и крюшон по-купрински.
Белле мадам, мы вас просим,
Спойте хоть что из Стравинского.
(После седьмого бокала)
Путь мой лежал вдоль ущелья.
Понял я вдруг, что не лгали
Лермонтов, Байрон и Шелли.
Понял, что стих — это бездна,
Где все опоры лишь призрак.
Понял, копать бесполезно
Там, где нет верха и низа…
…Кончен мой будничный ужин
В прошлом ли веке иль в среду.
Сколько секунд еще нужно,
Чтобы дожить до обеда.
…
Барокко, рюс, пещера и ампир,
Буддизм, фрейдизм, марксизм, конфуцианство:
Безумно упорядоченный мир,
Заброшенный во Времени-Пространстве.
Осеннею травой окутан Бах,
Собака огрызается на тучу,
И перепутал ветер впопыхах
Гнездо пичуги с кирзою могучей.
Молиться капле и ругать богов,
Убить во чреве, пировать с врагами,
Руками вырываясь из оков,
Во все капканы попадать ногами…
Се человек, его на казнь ведут
Центурионы, сны, змея, идеи…
И, если без ребра прожить сумеет,
То вкусит плод в Эдемовом саду.
Спасения от глупости ты ищешь,
Страдаешь от злословья и насмешек,
Печалишься, что лишь один из тыщи
Осмысленной Гармонией утешит.
Зачем в болезни видишь преступленье?
Ничтожеству есть осложненье — злоба.
Коль холодно от слов — в камин поленья.
Горестно? Тогда смеяться пробуй.
Тебе помогут музыка и звезды,
Есть полнота в рассветах и сравненьях,
А вот лечить больных, пожалуй, поздно —
Лекарства помогли бы до рожденья.
Живи! По небесам дыханье сверив.
И радуйся Весне, траве и зверю…
Зачем ты их клянешь? Они невинны.
Пусть Храмы рушат и смеются над шутами,
Решают, все узнав до половины,
Сметают то, что строили годами.
Ругаясь, улыбаясь, скалят зубы,
Теряясь, отдают распоряженья…
Их создала природа для сравненья
С поэзией и музыкой. Пусть грубы
Слова их, но они — потомки Баха.
И, может быть, в зачатии случайном
Вдруг отличатся, воспарив из праха,
Родят Творца… И вновь скучать за чаем.
Миллионы их нужны для размноженья.
Так улыбнись! Еще кого-то женят…
Иллюстрации
Вид на Васильевский остров в Санкт-Петербурге
Страстей безумных и мятежных
Как упоителен язык!
П. Кончаловский. Пушкин в Михайловском
Пушкинский Петербург
Роман классической, старинный,
Отменно длинный, длинный, длинный,
Нравоучительный и чинный,
Без романтических затей.
Наталья Павловна сначала
Его внимательно читала,
Но скоро как-то развлеклась…
Иллюстрация к поэме А. Пушкина «Граф Нулин»
Онегин с Ленским в гостях у Лариных
Е. Самокиш-Судковская. Иллюстрация к роману А. Пушкина «Евгений Онегин»
Онегин у ног Татьяны
Е. Самокиш-Судковская Иллюстрация к роману А. Пушкина «Евгений Онегин»
Иду в гостиную; там слышу разговор
О близких выборах, о сахарном заводе;
Хозяйка хмурится в подобие погоде,
Стальными спицами проворно шевеля,
Иль про червонного гадает короля.
Ничто не могло поколебать преклонения Гоголя перед Пушкиным.
К. Мазер. Н. Гоголь
Дом голландской церкви на Невском проспекте в Санкт-Петербурге
Здание Двенадцати коллегий в Петербурге в начале XIX века
Чичиков у Манилова
В. Андреев. Иллюстрация к поэме Н. Гоголя «Мертвые души»
…Манилова воспитана хорошо. А хорошее воспитание, как известно, получается в пансионах. А в пансионах, как известно, три главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейственной жизни, фортепьяно, для составления приятных минут супругу, и, наконец, собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и других сюрпризов.
Лейпциг
О, где б я ни был, размышляю
о том, как выбрать верный путь,
тружусь, и не понять лентяю,
в чем этой бренной жизни суть,
а если и придет тревога,
дымлю, молюсь и славлю Бога.
Р. Эйхштадт. Бах играет перед Фридрихом Великим
Церковь Св. Фомы в Лейпциге
На основной работе Баха в церкви Святого Фомы был большой хор, а также хор мальчиков, прекрасный орган, клавесин. И вновь работник церкви Бах пишет музыку для богослужения: два величайших церковных творения — «Страсти по Матфею» и Мессу си-минор.
Джульетта Гвиччарди. Самая значительная любовь в жизни Бетховена. Ей посвящена «Лунная соната»
Тереза Мальфатти, для которой Бетховен сочинил, пожалуй, самую известную миниатюру всей фортепианной музыки — багатель «К Элизе»
Вид на Вену с Бельведера
…Высекать огонь из людских сердец
К. Штилер. Портрет Бетховена с партитурой Missa Solemnis («Торжественная месса»)
Вид на Дом Плезанса князя Дмитрия Михайловича Голицына
Гамбург
«Я знал и надеялся, что грядет Он, тот, кто призван стать идеальным выразителем времени; тот, чье мастерство не проклевывается из земли робкими ростками, а сразу расцветает пышным цветом. И он явился, юноша светлый, у колыбели которого стояли Грации и Герои. Его имя — Иоганнес Брамс».
«Я, к сожалению, никогда не был женат и, слава Богу, до сих пор не женат».
Иоганнес Брамс
Гамбург
Клара Шуман — главное чувство в жизни Брамса
Роберт Шуман
Дорогой Роберт Шуман!
Ты — гениальный романтик, сказочник.
И великий мелодист.
Ты с детства будешь погружен в мир книг, сказок, фантазий. И это будут удивительные истории, которые воздействуют на твой музыкальный мир.
У Андерсена много замечательных сказок и историй.
Их существование так же важно, как и существование музыки Моцарта, картин Рафаэля, фресок Микеланджело.
К. А. Йенсен. ГХ. Андерсен
Копенгаген
Тун, общий вид, Бернские Альпы, Швейцария
Мы почитаем классическую музыку за некий экстракт и средоточие нашей культуры, ибо она есть наиболее отчетливый и характерный жест последней. В этой музыке мы видим наследство античности и христианства, дух светлого и мужественного благочестия, непревзойденную рыцарскую этику. Ведь в конце концов каждое классическое самовыражение к ультуры есть свидетельство определенной этики, есть доведенный до пластической выразительности прообраз человеческого поведения.