В 18 ч. 15 мин. 17 декабря «Адмирал граф Шпее» спустился к устью Ла-Платы. В кильватер ему следовало немецкое судно «Такома». О том, что на самом деле произошло дальше, поведал адмирал флота в отставке Вильгельм Маршалль, автор морского раздела официальной немецкой исторической книги «Мировая война. 1939—1945»: «У командира корабля сложилось впечатление, что его положение абсолютно безнадежно. В связи с этим командир принял решение о затоплении корабля в устье реки, приказав команде интернироваться в Аргентине. Сам он решил разделить участь своего корабля и застрелился».
В 19 ч. 56 мин. «карманный линкор» был взорван своим экипажем и затонул на глубине всего 12 м., что позволило в 1942 году разобрать его на металл. Одиссея вице-адмирала графа Максимилиана фон Шпее завершилась почти в этом месте 8 декабря 1914 года в битве у Фолклендских островов, теперь ровно через 25 лет, тоже в декабре, она завершилась и для корабля, носившего его имя. Известны документы, подтверждающие вышеприведенные факты, что абсолютно опровергает весьма распространенную версию о том, будто рейдер, взорвали по личному приказу фюрера.
Взорванный и горящий «Шпее»
При тщательном разборе этого сражения, естественно, возникает много вопросов. Например, почему «Адмирал граф Шпее» принял бой на невыгодной для себя дистанции и почему не добил тяжело поврежденный «Экзетер»? Действительно, решающим условием в артиллерийском бою является выбор дистанции. В этом плане решение Харвуда о быстром сближении и одновременном обстреле противника с двух направлений было правильным. Вместе с тем решение командира германского корабля и его действия, в результате которых он допустил подход английских крейсеров на выгодную для них дистанцию, следует считать абсолютно непродуманными, так как это лишало немцев возможности использовать их самое главное преимущество — высокую дальнобойность артиллерии. Конечно, английские крейсера имели некоторое преимущество в скорости, но и при этом условии более своевременное и решительное уклонение «Шпее» от сближения в начальной фазе боя могло бы обеспечить ему значительно лучшие условия его ведения.
Кроме того, все историки отмечают крайнюю нерешительность в действиях Лангсдорфа. Допустив ошибку в фазе сближения, он затем чрезмерно увлекся маневрами, рассчитанными на уклонение от огня противника, и тем самым резко снизил эффективность огня своей мощной артиллерии. Более энергичные действия привели бы к безусловному уничтожению уже сильно поврежденного «Экзетера», а затем и к успешному сражению с двумя другими крейсерами, которые почти наверняка немедленно вышли бы из боя после гибели своего наиболее мощного собрата. Харвуд же, наоборот, действовал настойчиво и решительно. В общем, немецкому капитану первого ранга как профессионалу по всем статьям оказалось очень и очень далеко до покойного адмирала, чье имя носил его корабль.
Но главным предметом споров всех историков является проблема: нельзя ли было принять более правильное решение по окончании первой фазы боя и что случилось бы, если б «карманный линкор», не заходя в порт, попытался оторваться от преследовавших его легких крейсеров противника? Большая крейсерская скорость немецкого корабля, а он легко мог пройти 10 000 миль 20-узловым ходом, и высокий расход горючего у английских крейсеров на этой скорости почти наверняка позволили бы немцам оторваться от преследователей уже через несколько дней. В случае применения такой тактики единственная надежда остановить врага для Харвуда состояла в том, чтобы с наступлением темноты попытаться атаковать противника торпедами с малой дистанции. Но учитывая наличие на «Шпее» неплохого радиолокатора, надежда была довольно призрачной.
Скрывшись от «слежки», броненосец мог бы найти укрытие в одном из многочисленных проливов архипелага Огненной Земли. На корабле имелись отличные мастерские, которые вполне справились бы с проведением наиболее необходимых ремонтных работ. Пополнить запас боеприпасов, горючего и продовольствия можно было с одного из кораблей снабжения, развернутых в данном районе. После этого снова открывался путь в Атлантику и реальная перспектива возвращения на родину.
Вторым казусом, на который историки так и не дали ответ, является вопрос, почему Лангсдорф не выполнил прямой приказ Берлина прорываться из блокированного порта? Например, русский крейсер «Варяг» пошел на прорыв в гораздо более тяжелой ситуации. Некоторые исследователи ссылаются на то, что рейдер почти полностью израсходовал свой боезапас (по одной из версий, у него осталось всего 28 снарядов главного калибра). Однако погреба кораблей этого типа вмещали 720 одиннадцатидюймовых и 1200 шестидюймовых снарядов, и элементарные расчеты показывают, что боеприпасов по крайней мере на еще один бой должно было хватить с избытком.
В общем, чем тщательнее анализируешь действия немецкого командира, тем больше оснований считать, что он, столкнувшись вместо беззащитных транспортов с мощными боевыми кораблями, запаниковал, поэтому и принял целую «серию» ошибочных решений. Еще царь Соломон говорил: «Страх человека — это отсутствие помощи от разума». Не с лучшей стороны проявил себя и экипаж «Шпее», показав, по воспоминаниям очевидцев, полное нежелание идти в бой с более сильным противником. Именно по такой причине германские историки так тщательно избегают анализа этого сражения в своих работах — на Западе не принято заниматься «историческим мазохизмом» без риска серьезно подмочить научную репутацию. Зато как раз на этом поприще сделали себе пусть скандальное, но имя некоторые наши современные «перекройщики» истории. И только бывший фашистский адмирал Ф. Руге в своем капитальном труде «Война на море 1939—1945» не постеснялся сказать об этом открытым текстом: «Командир корабля, который считался очень талантливым офицером, неожиданно проявил слабость. Видно, на него сильно повлияли длительное крейсерство и тяжелый бой».
Предтеча Перл-Харбора
Итальянский военно-морской флот создавался после 1661 года путем слияния флотов многих небольших княжеств, герцогств и королевств. Его унификация шла медленно и болезненно. Поражение от австрийцев в бою при Лиссе в 1866 году стало тяжелым ударом, оправиться от него итальянцы смогли только во время победоносной войны 1911 года с Турцией, которая показала, что флот понемногу приобретает вес. Первая мировая война укрепила уверенность в этом. Однако активность итальянского флота была ограничена действием легких сил и подводных лодок в замкнутом Адриатическом море. Опыта борьбы с действительно сильным, хорошо вооруженным противником в открытом море он так и не приобрел. Приход к власти Б. Муссолини раздул старые имперские амбиции, это коснулось и флота. Однако недостаток средств не позволил построить необходимые для выхода в число ведущих морских держав 5—6 современных линкоров, поэтому конструкторы предложили перестроить имеющиеся четыре устаревших по всем статьям дредноута таким образом, чтобы они стали хоть немного «конкурентоспособными» с новыми кораблями. Для этого обычной модернизации было недостаточно, требовалась полная реконструкция.
Корпуса удлинили на 10 м. Поставили принципиально новую энергетическую установку, которая, хотя и весила на треть меньше старой, развивала втрое большую мощность. Это позволило дредноутам достигнуть вполне приличной скорости в 28 узлов. Оригинально решилась и проблема с вооружением. Прежние 305-мм пушки выглядели просто несолидно рядом с 381- и 406-мм монстрами ведущих морских держав. А разработка нового крупнокалиберного орудия для старых судов была для не очень богатой страны непозволительной роскошью. Тогда итальянцы просто рассверлили свои двенадцатидюймовки до 320 мм. Операция была довольно рискованной: пушки знаменитой фирмы «Армстронг», находившиеся на вооружении этих кораблей, изготавливались путем намотки на специальную трубу многих километров проволоки. При рассверливании пришлось удалить несколько слоев этой намотки и вставить новый лейнер. Прочность стволов могла при этом серьезно пострадать, но, к чести итальянских оружейников, операция прошла просто отлично.
Гордость итальянского флота линкор «Витторио Венето»
Работы над первой парой линкоров, длившиеся более трех лет, закончили к 1937 году, и сразу перешли к такой же модернизации второй. Параллельно в 1935 году на верфях Генуи и Триеста произошла закладка двух принципиально новых кораблей — первых в мире дредноутов последнего поколения (по году закладки), органически сочетавших действительно хорошую защиту с очень большой скоростью и мощным вооружением. Эти линкоры, получившие названия «Литторио» и «Витторио Венето», имели водоизмещение в 45 000 т, а традиционно высокая для итальянских судов скорость (на испытаниях 31—31,5 узла) сочеталась с неожиданной для традиций этой страны хорошей и тщательно продуманной защитой (комбинированный броневой пояс до 420 мм).
«Литторио»
Столь же внушительно выглядела защита сверху: главная броневая палуба имела толщину 162 мм. Хорошо прикрывались и башни главного калибра, весившие более полутора тысяч тонн каждая. В общем, «Литторио» стал одним из наиболее защищенных линкоров мира за всю их историю. Вооружен он был тоже неплохо, хотя итальянцы и ограничились 381-мм главным калибром (заказ Армстронгу по политическим мотивам стал невозможен, а сами они просто не сумели создать пушки планируемого ранее 406-мм калибра). Поэтому размер успешно скомпенсировали высокими баллистическими характеристиками. По своей способности пробивать броню на основных дистанциях боя эти орудия превосходили не только все 15-дюймовые, но и некоторые 16-дюймовые пушки других морских держав.
10 июня 1940 года, когда Италия объявила войну Англии и Франции, лишь два модернизированных ветерана были готовы к бою. Два новейших линкора только покинули верфи, и для их введения в строй требовалось не менее трех месяцев. Два других готовились к испытаниям после реконструкции. То, что линейный флот Италии не был готов к войне, липший раз подтверждает известную истину: войну начинают политики, а отнюдь не военные. Кроме того, располагая вполне современными кораблями, флот страдал от многих просчетов в организации и, особенно, от недостатка боевого опыта. Не зря известный английский историк С. Роскилл сказал: «Итальянцы всегда лучше строили свои корабли, чем на них воевали».