В качестве ключевого понятия в современной когнитивной нейронауке обсуждается понятие «подготовки к задаче» (task preparation), включающее готовность решать ее тем или иным способом, или использовать определенную стратегию (De Baene, Brass 2014). Однако в последние годы, опираясь, в числе прочего, и на нейрофизиологические данные, исследователи склонны различать «активацию цели» (task goal activation), связанную со стратегией решения задачи и модулируемую контекстом ее предъявления, и «активацию правила» (task rule activation), не связанную со стратегией: показано, что эти два процесса имеют различающиеся мозговые корреляты, которые можно выявить, сопоставляя «подготовку к задаче» в тех случаях, когда вероятность изменения типа пробы в каждой очередной пробе невысока и когда пробы меняются в случайном порядке (De Baene, Brass 2013).
Таким образом, как признают сами исследователи,
…в современных исследованиях термин «стратегия» относится как к пассивным, имплицитным процессам, которые оказывают модулирующие влияние на подготовку к задаче, так и к произвольным, осознанным процессам, прямо определяющим подготовку к задаче. Более того, этот термин описывает корректирующие процессы, вытекающие из интеграции информации на протяжении ряда последовательных проб (De Baene, Brass 2014: 334).
Наша трактовка стратегии решения перцептивной задачи ограничивает это понятие эксплицитно и целенаправленно применяемыми способами решения задачи.
2.3. Метафора «построения движения» в исследованиях перцептивных процессов и понятие перцептивной задачи
В отечественной психологии, для которой проблемы взаимодействия психических процессов и системного строения психики (Выготский 1956; 1982—1984; Лурия 1962 и др.) всегда были в числе центральных и в которой важное место занимает системный подход (Ломов 1975; Барабанщиков 2007), на первый план выходит именно интерес к регуляторным процессам, необходимо включающимся в систему при осуществлении познавательной активности (напр.: Веккер 1998). В трактовке Л. М. Веккера внимание – яркий пример такого процесса. Относя внимание к числу так называемых «сквозных» психических процессов, он отмечает, что
… организация процессов внимания […] является эффектом конвергенции общих, исходных закономерностей структуры психического времени и психического пространства и более частных закономерностей организации речевых процессов, на основе которых осуществляется избирательная активность и произвольная регуляция актов внимания (Там же: 589).
Для исследований восприятия и внимания, опирающихся на традиции психологической теории деятельности (Леонтьев 1975), как уже отмечалось, ключевой идеей в этом плане служит аналогия между перцептивными процессами и внешней двигательной активностью человека. Эта параллель строится на предположении об общности строения внешней и внутренней деятельности человека, независимо от состава включенных в нее функций, и гипотезе о происхождении психической активности в результате интериоризации внешних действий. Как следствие, в отечественной психологии познания прослеживается выраженная тенденция поиска механизмов регуляции перцептивной активности по аналогии с механизмами организации внешних движений и действий, с механизмами решения двигательных задач. В частности, именно поэтому в отечественных исследованиях восприятия и внимания широко используется творческое наследие Н. А. Бернштейна.
Развитие психологической теории деятельности в применении к восприятию и вниманию с 1970-х гг. так или иначе проходило под влиянием работ Н. А. Бернштейна, оставивших заметный след в различных областях мировой науки. Сформулированные им положения стали основой для нескольких поколений физиологов и математиков, занимавшихся и продолжающих заниматься исследованиями движения как в России (напр., работы лаборатории нейробиологии моторного контроля Института проблем передачи информации РАН), так и за рубежом (Whiting (ed.) 1984; Latash 1998), где иногда обсуждаются в полемическом русле (Travesio 2007). Степень его влияния на российских психологов, на первый взгляд, кажется неожиданной. Однако центральное для работ Н. А. Бернштейна понятие активности (обсуждение см.: Сироткина 1989; Фейгенберг 2004; 2008) немедленно обратило на себя внимание отечественных исследователей человеческой психики и оказалось востребованным в их работах в самых разных аспектах, включая методологический (Смирнов 1978; Зинченко, Смирнов 1983; Василюк 2003). То, что Бернштейн строил именно физиологию активности, было важно вдвойне, так как позволяло психологии выбраться из старинной ловушки Декарта, противопоставлявшего активной душе реактивную «машину тела». Функционирование такой «машины» хорошо описывалось в терминах физиологии И. П. Павлова, однако не давало адекватной физиологической основы для объяснения фактов активности психики и, в частности, познания. Активный характер восприятия, памяти, воображения (подробный анализ см.: Фейгенберг 2008) было крайне затруднительно обосновать на основе представления о мозге как реактивной системе. И особенно значимыми идеи физиологии активности и понятие задачи оказались в развитии представлений именно о внимании как активном, целенаправленном и избирательном процессе (Гиппенрейтер 1983б; Романов, Дормашев 1993; Дормашев, Романов 1995).
В совместных исследованиях с Е. В. Печенковой (Печенкова, Фаликман 2002; 2016) мы проследили заимствование отечественными психологами, развивавшими деятельностный подход к зрительному восприятию и вниманию, трех групп представлений из физиологии активности Н. А. Бернштейна, нашедших отражение, в частности, в подходе к зрительному вниманию, предложенному Ю. Б. Гиппенрейтер (Гиппенрейтер 1983а; 1983б; 1983в) и ее коллегами (напр.: Романов 1989) и подробно рассмотренному в предыдущей главе. Это, во-первых, метафора «построения» движений, во-вторых, принцип обратной связи, влекущий за собой противопоставление традиционной рефлекторной дуге так называемого «рефлекторного кольца», а в-третьих, представление об уровневом строении процесса решения двигательной задачи.
Под влиянием предложенной Н. А. Бернштейном концептуальной метафоры «построения движения» (Бернштейн 1947) в отечественной психологии восприятия сложилась метафора «построения образа», в одних работах, как уже отмечалось выше, просто подчеркивающая активный, конструктивный характер восприятия (напр.: Гиппенрейтер 1978; 1983а; 1983б; 1983в; Каптелинин 1984), а в других также выражающая представление о восприятии как процессе моделирования внешних объектов (напр.: Зинченко, Вергилес 1969) и манипулирования созданными моделями в ходе решения перцептивных задач (подробнее этот вопрос обсуждался в диссертационном исследовании И. Е. Сироткиной, 1989). Это представление подкреплялось целой серией исследований, посвященных «перцептивным действиям» – свернутым внутренним актам, которые постепенно формируются на основе исходных ориентировочных действий человека, развернуто протекающих во внешнем плане, и в конечном итоге превращаются в «движение внимания по полю восприятия» (Запорожец 1966: 44). Трактовка восприятия как «системы перцептивных действий» открыла для нескольких поколений психологов возможность как анализа различных операций, стоящих за осуществлением этих перцептивных действий, так и изучения их «активного саморегулирующего характера» (Величковский и др. 1973: 20).
Менее однозначной с точки зрения вклада в исследования восприятия стала группа идей Бернштейна о замыкании рефлекторной дуги в рефлекторное кольцо, в котором информация, поступающая на «прибор сличения», используется для противодействия отклонению реального изменения афферентных сигналов о состоянии «рабочей точки» от изменения, задаваемого программой. Прямой перенос этой схемы, оправдавшей себя при анализе построения движений, на «перцептивное кольцо» (Гиппенрейтер 1983б) небесспорен. Что соответствует «рабочей точке» и тому эффектору, который непосредственно осуществляет изменения, в случае чисто познавательного действия? Можно предложить следующее решение этой проблемы. Если познавательный процесс рассматривается как конструктивный, то рабочая точка может находиться в структуре памяти, ответственной за хранение и преобразование репрезентаций, имеющих отношение к текущей задаче, т. е. в рабочей памяти. Как отмечалось выше, аналогичную идею последовательного изменения репрезентации внешнего мира можно найти у У. Найссера (1981), который включил в свой «перцептивный цикл» схему для сбора информации в качестве центрального звена, а в современной когнитивной науке она реализуется в гипотезе «предсказывающего кодирования» (напр.: Clark 2013; 2016; см. также: Фаликман, Печенкова 2016).
Заметим, что за применением кибернетического принципа обратной связи (или разработанного в трудах Н. А. Бернштейна принципа кольцевой регуляции) для объяснения динамики познавательных процессов могут стоять различные методологические установки. Например, если для основателя кибернетики Н. Винера важно было найти общий принцип регуляции целенаправленного поведения живых и искусственных (технических) систем (Винер 1983), то У. Найссер, напротив, стремился подчеркнуть активный и непрерывный характер именно человеческого познания.
Перспективными, хотя и трудными с точки зрения экспериментальной проверки выдвинутых положений, кажутся попытки сочетать в рамках одной теории или модели принцип обратной связи и идею уровневого строения процесса решения перцептивной задачи. Таких попыток до сих пор предпринималось немного. В зарубежной литературе наиболее разработанной из них является теория повторно-входящих проводящих путей (reentrant pathways) В. Ди Лолло с коллегами (Di Lollo et al. 2000). Эта теория описывает взаимосвязь восходящих и нисходящих процессов обработки зрительной информации, апеллируя к недавним открытиям нейронауки. Процесс формирования зрительного образа представлен как передача информации с одного этапа обработки информации на другой с последующими «уточнениями» – итеративными обратными запросами к предшествующим этапам переработки, которые тем самым выполняют функцию ее нижележащих уровней (ср.: Hochstein, Ahissar 2002).