— Привет. Я за рулем.
— Коля, ты заехал к профессору?
— Еще нет.
— Но ты сейчас едешь к нему?
— Аня, у меня дела…
— Ну почему только я должна думать о сыне? Почему только у меня болит сердце, а ты вечно пропадаешь на долбанной службе и палец о палец не ударишь ради здоровья единственного ребенка!
— Наш Сергей уже два раза лежала в этой клинике.
— Ну и что! Может быть, после третьего раза наступит улучшение.
— Я не могу постоянно использовать служебное положение.
— Что?! Да если бы ты зарабатывал достаточно, мы бы не связывались с бесплатной медициной, а поехали лечиться заграницу!
— Там тоже хватает детей инвалидов! — в сердцах выкрикнул Самаров.
Прошлым летом в парке аттракционов лопнула одна из шестерен большой карусели. Трое подростков вылетели из сидений. Один отделался синяками, другой переломом ключицы, а для семьи Самаровых этот день стал трагедией. Врачи констатировали у его сына Сергея компрессионный перелом поясничного отдела позвоночника, и вот уже год мальчик не может ходить. Владельцы аттракциона уцепились за факт, что пострадали лишь три человека из тридцати двух. Мальчишки пришли в парк после тренировки в футбольной школе. Они цепляли друг друга и дурачились во время работы карусели. По логике адвоката выходило, что дети сами виноваты — не соблюдали правила и не закрепили страховочные ремни. Судебное разбирательство закончилось символической материальной компенсацией, которой хватило лишь на инвалидную коляску.
В наушнике послышалось всхлипывание. Жена плакала. Это были слезы бессилия. Энтузиазм матери, с которым она цеплялась в первые месяцы за любой способ помощи сыну, постепенно сходил на нет.
— Аня, я помню о Сереже, и всегда думаю о нем.
— Что нам делать? — шмыгала носом жена.
Если бы существовал простой ответ на это вопрос, жизнь тысяч семей стала бы легче.
— Сегодня я узнал о мальчике, который начал ходить после трех лет инвалидности. Он попал в аварию в тринадцать лет, как и наш Сергей. И диагноз такой же!
— Он был колясочником?
— Да.
— И встал?
— Да!
— Как ему это удалось?
Самаровы читали о подобных случаях, жадно ловили слухи в больничных коридорах, но никогда не видели человека, победившего страшный диагноз. Но ведь подобное случается! Это не выдумка! А что, если существует методика или какая-то особая хитрость? Родители мальчика-инвалида надеялись, что знакомство с исцелившимся человеком способно приоткрыть важную тайну.
— Пока не знаю. Я его даже не видел, — честно признался Самаров. — Но я найду его, и тогда может быть…
Разговор супругов, как часто бывало в последнее время, закончился невысказанной надеждой.
В отличие от жены Николай Самаров научил себя переключаться с семейной трагедии на служебные обязанности. Иначе бы он не выдержал. Расследование преступлений являлось для него самым действенным лекарством, позволявшим не взорваться от внутренней боли.
Следователь позвонил в ОВД «Солнцево» и изложил суть вопроса. Его переключили на участкового. Самаров представился и попросил рассказать о Виталии Андрееве, недавно освободившимся из мест заключения.
— Запойный тип, — поведал участковый. — Бывает буйным, соседи жалуются. Дружки к нему ходят, такие же алкаши. Андреев уже что-то успел натворить?
— Пока не знаю. Я хочу допросить его по делу, в котором замешаны его знакомые.
— Вы один к нему едете?
— Да. А что?
— Давайте я подгоню наряд. От этого контингента чего угодно можно ждать.
Самаров не стал возражать. Наглядная демонстрация силы ускорит общение с бывшим уголовником.
39
Савчук на месте пассажира вращал седой головой, вглядывался в однотипные многоэтажки и отчитывал сидевшего за рулем Кабана.
— Куда ты свернул! Это не тот дом. Мы же здесь вчера были!
— Тогда Моня рулил.
— Я по навигатору, — отозвался сзади толстяк.
— Надо было включить.
— Да вот эта хата, я узнал, — уверенно сказал Кабан, сворачивая во двор.
Тиски сверился с адресом на углу дома и посмотрел на часы. Быстро домчались! Душевное равновесие вернулось к главарю, но на похвалу он был скуп.
— Следующий раз быстрее соображай.
Тиски достал из кармана черную маску для сна, приложил к глазам, проверил прочность резинки.
— Ты чего? — покосился Кабан.
— Это для Парализатора. Я тут выяснил кое-что и понял, если закрыть ему глаза, он бессилен.
— Превращается в обычного Колченогого?
— Типа того.
Кабан неожиданно нажал на тормоз.
— Опаньки! А легавые что здесь делают? — Впереди стоял «форд» патрульно-постовой службы, из которого вышли двое полицейских с короткими автоматами. — По ходу в наш подъезд чалятся.
— Сдай назад и приткнись, чтоб не отсвечивать, — обеспокоился Тиски.
Кабан нашел щель между машинами и въехал задними колесами на газон. Полицейские зашли в подъезд.
— Подождем, — решил Тиски.
Двое полицейских вышли из лифта на восьмом этаже и остановились у семьдесят третьей квартиры.
— Следак, похоже, еще не приехал, — сказал лейтенант.
— Участковый предупредил, что Андреев буйный, когда выпьет, — отозвался сержант, поправляя ремень автомата на плече.
— А трезвым он не бывает.
— У меня эффективный переносной вытрезвитель, — сержант за неимением приклада похлопал по затворной раме автомата.
— Скорее вырубатель.
— Кому как повезет. Заходим?
— Погоди, что за шум за дверью?
40
Марго срывает рубашку с тела Витала. На правом боку сочится кровь.
— Он ранен! Нужен бинт, — волнуется девушка.
— Марина, это всего лишь царапина. Он сам себя задел, — твержу я. — Так ему и надо!
— Ты изверг, Солома!
Ну вот, опять двадцать пять! Я еще и виноват! А если бы я не остановил буйного алкоголика? Из-за бутылки он схватился за нож. Как Марго этого не понимает!
Витал тупо хлопает глазами. Я ногой отталкиваю подальше нож, которым он чуть не пырнул родную дочь. Но «чуть» не считается. Сейчас в глазах Марго папочка жертва, а я бездушный садист. Она мечется по квартире, роется в ящиках, пытаясь найти медикаменты.
— Марго, уходим. Сюда едут бандиты! — Я взываю к ее разуму, но вижу, что бесполезно.
Как же не постоянны девушки! Что у них творится в голове? Час назад она хотела избавиться от папаши, а сейчас жаждет ему помочь. А время уходит. Опасность всё ближе. Надо что-то предпринимать. Не могу же я уйти один. Эх, была не была!
Я хватаю Марго за единственную руку и тащу к двери.
— Отпусти! Я ударю! — вопит она.
Я помню про ее меткую коленку и стараюсь располагаться к девушке боком.
— Нам надо смыться! Иначе будет поздно!
Я распахиваю дверь и натыкаюсь на дуло автомата.
— Стоять! — рычит сержант полиции.
Вот дела! Надо же! В прошлый раз ждали полицию, появились бандиты. Сейчас в точности наоборот.
Я отпускаю Марго. Мы невольно прижимаемся к стене коридора, чтобы не находиться перед стволом автомата. Глазам полицейских открывается страшная картина. На полу в разорванной рубашке с окровавленным животом лежит обездвиженный человек.
— Вот так сюрприз, мокруха! — лейтенант полиции, кажется, рад увиденному. — Смыться хотели? А мы вас с поличным. Мордой к стене, руки за голову!
Я подчиняюсь и тычусь носом в старые обои.
— Помогите ему, — умоляет Марго.
— К стене! Сержант проверь квартиру!
Тяжелый топот, хлопок туалетной двери.
— Чисто!
— Это мы удачно зашли. Держи их на мушке, а я позвоню в отдел.
— Что здесь происходит? — слышится с лестничной клетки новый голос.
Я искоса пытаюсь посмотреть.
— Следователь Самаров. — Мужчина в костюме и галстуке показывает удостоверение полицейскому и вглядывается в меня. — Повернись.
Я разворачиваюсь. Следователь сверяется с фотографией.
— Мой клиент. И девушка тоже.
— Они прирезали хозяина квартиры.
Самаров проходит в комнату и садится на корточки рядом с Виталом.
— Он живой, легкая царапина. Виталий Андреев, вы меня слышите? Что здесь произошло?
Витал мычит.
— Живой? — разочаровывается лейтенант, в мыслях уже примеривший новые погоны. — Везет алкашам.
— Не можете говорить? А пошевелить рукой? Та-ак, те же симптомы. — Самаров на минуту задумывается, встает и обращается к полицейскому. — Делаем следующее. Лейтенант, вы везете парня и девушку в свое отделение. Задерживаете до моего прибытия. А я вызываю «скорую».
— Он сам на нас напал, — пытаюсь объяснить я.
— И что ты с ним сделал? То же самое, что с Артуром Викторовичем Соломиным? — наседает следователь.
Вот дерьмо! Он знает про ограбление квартиры. Мы влипли!
— Не хочешь объяснять, Павел Соломатин? А придется. В отделении поговорим. А я пока дождусь врача и проконсультируюсь с ним. Уводите!
На моих запястьях защелкиваются наручники. Ужасное ощущение! Словно меня уменьшили в три раза.
— А с этой что делать? — сержант недоуменно смотрит на единственную руку Марго.
— Пристегни к своему большому! — гогочет лейтенант, запихивая нас в лифт.
Тесная кабина кажется мне предвестником камеры. Неужели меня посадят в тюрьму!
Нас выводят во двор. Я вижу наше такси, припаркованное напротив соседнего подъезда. Сидящий за рулем Никита опускает солнцезащитный козырек и сжимается. Я не смотрю в его сторону, зачем подставлять хорошего человека.
У Кабана ползут брови вверх.
— Тиски, гляди, их менты повязали!
Савчук злобно матерится. Неожиданное вмешательство правоохранительных органов путает его планы. Полицейский «форд» проезжает перед носом джипа. Тиски склоняет голову и трет лоб, прикрываясь широкой ладонью.
— Давай за ними, — решает он. — На хвост не садись, держись на расстоянии.
41
В полицейском автомобиле тесно. Нас впихнули на задний диван. Я прижат к запертой двери, Марго посередине, с противоположной стороны ее подпирает разговорчивый сержант.