– А ты во мне сомневался? – усмехаюсь я.
– Нет, но… ты же говорила, у них есть определенные требования и ты им не соответствуешь.
– Да. И им это понравилось. Они сказали, что я молодец, раз осмелилась рискнуть, и что им нужен кто-то с более… приближенными к реальности параметрами.
– Что ж, поздравляю.
– Спасибо, – киваю я, полностью удовлетворенная собой, – но я отказалась.
Он наклоняет голову, будто не расслышал:
– Прости, я, кажется, теряю нить разговора.
– Пусть поймут, каково это – чувствовать себя отвергнутыми и оскорбленными, – заявляю я и картинно вскидываю подбородок.
– Униженными и оскорбленными[93].
– Чего?
– Думал, ты пытаешься сделать литературную отсылку. Впрочем, неважно. – Он выпрямляется, и лицо озаряется пониманием. – Я понял. Это твоя попытка закрыть гештальт?
– Вроде того.
– А я уж испугался… – признается он облегченно. – Кстати… – Он лезет в карман джинсов и достает визитку. – Как ты и просила, я все узнал. Мой психотерапевт не работает с пищевыми расстройствами, но она посоветовала человека, который поможет тебе.
Он кладет карточку на столешницу. Я пробегаю глазами по ней и прячу в карман. Повисает тишина. Я прочищаю горло.
– И да, у меня есть еще одна новость.
– Ты хочешь, чтобы сегодняшний день я закончил в палате интенсивной терапии?
Я многозначительно умолкаю.
– Я вернусь в колледж.
Его глаза округляются.
– Ты ведь говорила, что это не для тебя. Душные аудитории, заумные словечки…
– Я не знаю, что для меня, но вполне опытным путем мы выяснили, что это не карьера в Голливуде. А колледж… Глупо бросать на полпути. К тому же раньше казалось, что его выбрали родители и что они будут в ужасе, если я брошу. Но нет. Они все поняли и дали мне возможность выбирать. Я вернусь не потому, что должна, не потому, что этого хотят они. Теперь это мой выбор.
– Что ж, я рад, если так. Уверен, что ты станешь отличным юристом, если захочешь.
Вот только теперь за часть обучения придется платить самой. И я уже работаю над этим. За последние дни я сходила на три собеседования: одно в торговом центре – консультантом в магазин одежды, второе – сиделкой в онкологическую больницу, третье – журналистом-стажером в журнал о кино. Как говорит Крег, ничего не берется из ниоткуда, поэтому, если понадобится, я схожу на десятки собеседований, поработаю на десятках работ и в конечном итоге найду то, что мне нравится. А если нет, то буду пробовать дальше и перестану корить себя за непостоянство и потраченное впустую время, ведь такого времени не бывает: где бы я ни находились и кем бы ни работала, я чему-то учусь. Даже в кофейне. Теперь я знаю секреты приготовления мокко, латте, рафа, макиато, глясе и фраппе, разницу между сотней чистящих средств и то, какими из них можно мыть фарфоровые чашки, а какими – деревянные столешницы. И если эти знания не нужны сейчас, то это не значит, что не понадобятся в будущем…
Однако, прежде чем полноценно нырнуть в новую жизнь, я должна распрощаться со всем, что тянет вниз, как с забрызганными грязью ботинками, иначе останусь в них навсегда. Мне нужен психотерапевт. С этим я попросила Крега помочь, и он сдержал обещание. Но, господи, как мне страшно!
– Думаешь, я не понимаю? – словно читая мои мысли, спрашивает Крег. – Перед тобой стоит человек, который полгода не выходил из дома.
После случившегося Крег открыто говорит о своем расстройстве. Надеюсь, однажды я тоже смогу.
– Что же ты понимаешь? – Я выпрямляю спину.
– Ты с причудами. Ты самая большая чудачка, какую я встречал…
Я поджимаю губы.
– …и это замечательно. – На его щеках появляются ямочки. Я не в силах сдержать улыбку.
Иногда я забываю, насколько восхищаюсь им: тем, как он справляется с собственными страхами, тем, как находит счастье в мелочах. Тем, как верит в меня. Он редко говорит об этом, но я чувствую это каждый раз, когда он внимательно слушает меня. Он знает, когда стоит дать совет, а когда молча обнять. Меня до сих пор кидает в жар, когда думаю, что могла потерять его из-за собственной глупости и незнания.
– Сегодня Мелани придет со своим новым… – я запинаюсь в попытке подобрать слово, – знакомым.
Крег кивает. Он знает, что я пытаюсь сменить тему, но не возражает.
– Парнем. Она придет со своим парнем. Определяй статус людей правильно.
– В этом я пока не уверена.
– Правда? Тогда почему ты говоришь об этом второй день подряд?
– Потому что Мелани прожужжала мне все уши. Он принц Чарминг: не пьет, не курит и занимается спортом три раза в неделю. К тому же начитанный и до тошноты одухотворенный… Я начинаю сомневаться, что он существует.
– Звучит великолепно.
– Этого недостаточно, потому что Мелани – за гранью великолепия. Она ни с кем не встречалась со старшей школы, так что этот парень обязан быть особенным, а я его пока не видела и не одобрила. Я даже его имени не знаю. Мел боится, что я начну искать на него компромат в интернете.
– Предусмотрительно с ее стороны, – усмехается Крег. – Интересно, что ты сделаешь, если он тебе не понравится?
– Постараюсь решить эту проблему самым цивилизованным способом из возможных. А если нет, то придется отравить его кофе.
– И это будет верным решением, ведь ты, как никто, разбираешься в людях….
Я закатываю глаза и отпиваю немного капучино.
Через несколько секунд Мелани, прямо как героиня фильма, с роскошными волосами и улыбкой во все тридцать два вплывает в кафе. Я давлюсь кофе, кровь приливает к лицу – за Мелани идет высокий стройный парень со светло-каштановыми волосами и пронзительными голубыми глазами. За ней идет Итан!
Крег пытается помочь мне, стуча по спине, но его рука повисает в воздухе, когда он замечает Итана. Мы смотрим на них с отвисшей челюстью. Мы бы не отвели взгляда, даже если бы за ними следом в кафе вошел единорог.
– Пеони, Крег, это Илай, – представляет Мелани. – Илай, это моя лучшая подруга Пеони, а это ее парень Крег, – она поочередно указывает на нас.
– Я понял, кто есть кто, – отвечает Итан, то есть Илай. – Приятно познакомиться.
Он протягивает Крегу руку через столешницу барной стойки. Воздух между ними электризуется. Если бы я не знала Крега, то подумала бы, что он набросится на него. К счастью, он слишком благоразумен для таких низких поступков. Он медлит, но пересиливает себя и пожимает Илаю руку. Потом Илай протягивает руку мне: его ладонь не мягкая, но теплая.
– Что будете заказывать? – встрепенувшись, спрашивает Крег.
– Я буду латте, – отвечает Мелани и хитро посматривает на меня, вскидывая брови, как бы спрашивая: «Как он тебе?», но язык прирастает к нёбу.
– А это что? – интересуется Илай, показывая на мою чашку.
– Капучино, – отвечаю я и смущенно добавляю: – С соленой карамелью.
– Звучит неплохо. Можно мне такое же? – Он запускает руку в карман за деньгами. Мелани останавливает его.
– Мы договорились, что заплачу́ я – я у тебя в долгу.
– Это большое преувеличение…
– Я настаиваю, – отвечает она и двигается к кассе.
Крег с непроницаемым лицом принимается за заказы – прирожденный агент ноль-ноль-семь. Я хватаю чашку и попиваю из нее, уставившись в одну точку. Я пытаюсь сохранять спокойствие, как персонаж комедии, который сломал нос у дорогой скульптуры и приклеил его двусторонним скотчем. Медленно считаю про себя. Один, два, три…
Сижу как на иголках, убеждая себя в том, что самообладание – чудесная способность, имея которую человек способен на удивительные вещи, например хранить молчание в ожидании дальнейшего развития событий. Очень долгое время. Иногда целую минуту.
– Мелани так много рассказывала о тебе в последние дни, – не выдерживаю я, – что кажется, мы знакомы вечность.
– Значит, прелюдию можно опустить. – Он опирается на барную стойку.
Это определенно Итан, но не совсем такой, каким я его помню. Лицо то же, но более доброе и простое. Глаза пронзительные, но не испепеляющие. Зубы белые, но не белоснежные. Волосы подстрижены хуже и стали чуть светлее. Он стройный, но не накачанный. На нем синие потертые джинсы и белая футболка, поверх которой надета рубашка в сине-зеленую клетку. Илай – упрощенная, менее выхолощенная версия Итана. Теперь он интересуется поэзией, философией и театром, по крайней мере по словам Мелани, и преподает английский язык и литературу в средней школе.
Особое внимание я обращаю на его нос – теперь без горбинки.
– Ты не обязан мне нравиться. У Мелани своя голова на плечах.
– Знаю, но знаю и то, что ты важна для нее. Надеюсь, нам удастся поладить.
Поладить? Что это значит? Задумываясь, я тереблю мелкие кольца платиновой цепочки, я не снимаю ее с тех пор, как вернулась.
– Красивая, – отмечает он, кивая на нее.
Я прищуриваюсь:
– Ты пытаешься мне польстить, чтобы выиграть время?
– Нет, – улыбается он уголками губ. – А надо?
– Да, красивая, – признаю я, прижимая четырехлистный клевер, спрятанный под футболкой, к груди, – ее подарил человек, который мне очень дорог.
Я не свожу с него взгляда, ожидая реакции: смешка, заминки, задумчивости – чего-либо, что выдаст его, но получаю лишь вежливый ответ:
– Уверен, этот человек чувствует то же самое.
Кофе готов – Илай подходит к кассе и шутливо спорит с Мелани о том, кто будет платить. В итоге Мелани сдается.
Взяв заказ, они усаживаются за столик у окна, тот самый, за которым мы с Мелани обычно болтаем обо всем на свете, когда она приходит сюда после занятий. Разговаривая, они смеются и иногда смущенно краснеют. Я никогда не видела, чтобы Итан краснел.
Краем глаза вижу, как Крег сжимает полотенце в зеленую клетку, смотря на меня, но я продолжаю наблюдать за Итаном. За Илаем.
– Он помнит?
Внутри все выжжено дотла. Нет сил ненавидеть, нет сил любить…
– Нет, – шепчу я.