И я нажала кнопку, отреагировала на жалостливый тон. Да и как-то странно опасаться точно такой же девушки, как я сама. Не ударит же по голове?
Она забежала в дом, растирая замерзшие плечи, но тут же уставилась на меня.
– Снова ты, не-Аллочка? – она с трудом выдавила улыбку. – В смысле, до сих пор ты? Долго держишься, уважаю.
Я не была обязана отчитываться, но захотелось. Хотя бы потому, что в ее вопросах не уловила высокомерия – лишь бесконечное удивление. Единственное – я к ней тоже обратилась на ты, странно выкать своей ровеснице, когда сама она задает другой тон общения:
– Ты неправильно поняла, Светлана. Я на самом деле на него работаю. Сейчас вот… за домом присматриваю. А тогда, в Архангельске, это был больше розыгрыш. Или приказ Егора Михайловича, я сама до конца не поняла. Поговаривают, что у Александра после концерта в голове все перемешивается, но я на своей шкуре убедилась – преувеличивали. Так зачем ты пришла?
Она невидящим взглядом осматривалась вокруг. После все-таки ответила:
– Я была здесь один раз, забыла кое-что. Заберу и уйду. Можно, пройду?
Несмотря на ее жалкий вид, я вытянула руку вперед, удерживая.
– Нет. Сначала я позвоню шефу и уточню. Прости уж, ничего личного.
Она не возражала – терпеливо мялась у двери. Но на звонок Александр не ответил.
– Он на съемках, – пояснила я. – Занят, наверное. Минуты через две наберу. – Целых две минуты разговаривать с любовницей Александра мне точно не хотелось, но воспитание взяло свое, потому я решила просто заполнять паузы любой болтовней: – Так ты знакома с Зинаидой?
– Нет. – Девушка без приглашения уселась на кушетку, тяжело ей стоять на таких-то каблучищах. И всем видом выражала какую-то бесконечную тоску. – Я даже подумала, что ты и есть Зинаида. Просто тогда… утром он сказал мне: «Уезжай, пока Зинаида не пришла. Не хочу, чтобы она тебя видела». Я решила, что говорит о любимой тетушке или шпионке Егора Михайловича. Так как тебя зовут, не-Зинаида?
– Кристина я, – мне было неловко от того, что она так искренне рассказывает мне довольно интимные вещи. Даже не выделывается, признает открыто, как ею воспользовались и выгнали. И эта фраза в исполнении Саши отчего-то легко прозвучала в голове. Именно так он и должен был сказать какой-то девке, которую видеть больше не мечтает – не достойна она быть представленной его обожаемой Зинаиде. Предложила совсем неуместное: – Может, чаю? Согреешься.
– Не нужно, спасибо.
Александр перезвонил сам, и минуты не прошло:
– Кристина, что-то случилось?
– Здесь Светлана зашла, сказала, что за какими-то ее вещами.
– А, да… пудреницу и еще что-то вроде оставила. В моей комнате на полке, пусть заберет и уходит.
– Хорошо.
Я кивнула гостье. Думала вынести ей сюда, но она бодро поднялась на ноги и пошагала в известном ей направлении. Я не придумала ничего лучше, чем последовать за ней. Хотя вряд ли она собирается его обворовывать, но мало ли. Светлана, стараясь не смотреть на кровать, сразу же нашла свое и закинула в сумочку – вроде бы пудру, помаду и расческу. После остановилась и тихо произнесла:
– Вот и все, как будто меня никогда и не было.
– А зачем ты это забыла? – я задала вопрос в лоб.
– Чтобы была причина вернуться, – усмехнулась она и посмотрела на меня прямо. – Глупая причина, теперь знаю. И как бы я хотела выкинуть все эти глупости из головы… Кристина, ты когда-нибудь влюблялась настолько, что вообще ни о чем думать больше не можешь?
У меня в сердце заныло – и легкой ревностью, и пониманием. Самой тот же человек нравится, хотя, возможно, не так же сильно. А она с ним была, целовала его, лежала под ним вот в этой самой постели. Ей, скорее всего, намного труднее. И она зачем-то требует от меня ответов:
– Понимаешь, я всегда гордилась своей расчетливостью, уж всякой розовой фигней мне голову не забьешь, была в этом уверена. И нате – влюбилась в человека, который сам влюбиться не способен! У которого даже в договоре прописано, что он не способен влюбиться. Ласковый, но недоверчивый звереныш, против которого не сработала иммунная защита. Это как молния, которая ударяет в человека, хотя кругом натыканы громоотводы!
– Понимаю, наверное. Но мне неудобно обсуждать моего начальника с тобой…
Она будто бы и не слышала:
– А может, моя ошибка была в том, что я сразу обозначила свой интерес? Надо было разыграть холодность, тогда оставался бы хоть один шанс на миллион, что он зацепится… Какая же я дура!
Она окончательно погрязла в своей романтической тоске, а подруг для обсуждения таких вопросов у нее, видать, не нашлось. Впрочем, у меня их тоже нет. А ей нужен ушат холодной воды, чтобы в чувство привести:
– Светлана! – я заговорила уверенно, припомнив, как меня обзывали при первой встрече: – Ты десятитысячная, кто в него безответно влюбился! И это не делает тебя дурой! Но у тебя есть море преимуществ по сравнению с остальными. Посмотри на себя: да тебя точно так же хотят десять тысяч мужчин! Тебе ли за кем-то бегать и забывать о гордости? Самой-то себя не жаль?
Ушат сработал, раз она мгновенно вскинула брови, а на лице появилось легкое высокомерие:
– Что ты понимаешь, девочка? – сказала мне это девушка, которой самой не больше двадцати лет. – Гордость не имеет никакого отношения к любви! И кто ты такая, чтобы в душу ко мне лезть? Пойду я. И не говори ему, что я приходила.
Она совсем не в себе. Уже ведь сказала – при ней же! Но ладно, лишь бы ушла. Поддержала, называется, с жалостью вообще надо быть поосторожнее, не всем она показана по диагнозу.
Закрыв дверь, я упала на диван. Теперь не хотелось представлять себя хозяйкой этой роскоши. Светлана – не мой тип людей, мы не смогли бы с ней подружиться, но жалость она к своей персоне вызвала. И сколько еще фанаток, которые даже мечтать о личной встрече не могут? На ее фоне я вдруг четко осознала, что собственную симпатию задушу в ростке – никаких больше фильмов с его участием, никаких веселых разговорчиков на неформальные темы. А то еще не хватало потом скакать такой же обезумевшей курицей и надеяться на несбыточное – что когда-нибудь «ласковый и недоверчивый звереныш» все-таки остановится… Тьфу, даже в мыслях звучит бредово. Светлана, так на меня непохожая, случайно ответила на мой же вопрос, который вертелся на уме до ее прихода – нет, я ни за что не превращусь в ее копию. У меня впереди вся жизнь, я еще даже не выучилась, а разбить себе сердце еще несколько раз успею, незачем начинать с самого безнадежного варианта.
К вечеру дом наполнился Гошей. Я успела с ним переговорить наедине – описала сегодняшнюю ситуацию и свои эмоции после. Он, как вернейший из друзей, меня поддержал:
– Между любым другим человеком и Ксаном Исаевым – я выбрал бы Ксана, ты это знаешь. Но между тобой и Ксаном я всегда выберу тебя. Хотя ты поёшь так стремно, что мне иногда хочется сбежать на Камчатку.
– Спасибо, Гош. Странно, что в твоих дилеммах нигде Иришка не прозвучала.
– А, точно! – вспомнил мой большой товарищ. – Иришка тоже гадостно поет!
На том тема и была закрыта раз и навсегда, Гоша пообещал никогда нас больше не «женить» и на романтику не намекать. Мне сразу стало легче – всегда становится легче, если все предельно понятно. А небольшая влюбленность пусть пока остается, она вынуждает улыбаться и поднимает настроение, само собой пройдет, не хроническая же она.
Жалко, что самому Александру никто о наших планах не сказал – он продолжал надо мной подшучивать по инерции, не представляя, что теперь в каждом его слове я случайно улавливала намеки. Он приехал с работы и побежал наверх, чтобы принять душ и переодеться, пока мы с Гошей греем ему ужин. Но вернулся с ироничной претензией:
– Кристина, признавайтесь, вы фетишистка?
– Никогда за собой не замечала…
– Тогда верните мою расческу – такая щетка с деревянной ручкой. Мне на две минуточки, потом снова сможете забрать, – посмотрел в мои удивленные глаза и отмахнулся. – Ладно, буду ходить лохматым.
Мне бы сразу вспомнилось, если бы я не зациклилась на том, что ему и лохматому с мокрыми волосами хорошо. Но дошло, когда он уже сел за стол:
– Кажется, Светлана сегодня какую-то расческу забрала! Я думала, что это ее!
– Хм, а зачем она Светлане?
Я развела руками – мол, очевидно же:
– Просто не я здесь фетишистка.
– Ясно, поищу еще. Может, упала куда, – он быстро переключился, не посчитав тему важной. – Вы посмотрели фильмы, как обещали?
– Один только успела, – я побежала к чайнику, чтобы не заострять внимание на своем замешательстве.
– И как вам? – Александр не унимался.
– Не могу сказать, что очень понравилось.
Он громко рассмеялся:
– Не удивлен! А ваша честность уже предсказуема, мне нравится. Сегодня у меня больше дел нет, Егор Михайлович меня по возможности разгружает. Предлагаю втроем посмотреть другой фильм – пофукаем вместе. В моей комнате домашний кинотеатр, если Гоша выдохнет, то втроем прекрасно разместимся.
Гоша на месте от радости подскочил, но я глянула на друга сердито и ответила:
– Я пас. Займусь другими делами, если не возражаете.
– Ну… как хотите.
Он явно удивился моей неожиданной холодности. Но лучше так, чем обратиться в курицу. А это буквально уже в паре сантиметров от моего клюва. Особенно если развалиться втроем на его кровати, смотреть фильмы, где камера его облизывает и захлебывается собственным восторгом, думать о том, как там татуировка поживает – зажила уже или нет, и почему бы нам вместе ее не посмотреть, это должно быть интереснее фильма.
Глава 18. Ксан: Любовь не настолько зла, как принято думать
Мягко говоря, Гоша меня удивил. Фильм смотреть мы с ним все-таки пошли, как будто именно его я звал. Ну ничего, все равно вечер свободен. На шестой минуте я уже знал, что он смотрел его три раза, два из которых – с его любимой Иришкой. Такой фанатизм даже пугает. И именно потому на седьмой минуте я осмелился говорить прямо: