тебя полчаса на сборы, поедем в студию, пока ее перед нашим носом не закрыли. Три песни почти есть, нужно еще семь. В следующий раз поспишь через две недели.
Саша улыбался. Видимо, не настолько плохи его дела, раз старый жук вернулся. Если хотя бы в отдаленном будущем не мелькали бы деньги, то Егор Михайлович уговорил бы себя, что такой чемодан теперь проще бросить, чем пытаться вытянуть из болота. А инвестиций и связей его ситуация потребует много, я это себе приблизительно представляла. Сегодня день сюрпризов – люди открываются с интересных сторон. Я предпочитала думать, что наш с ним утренний разговор в этом решение сыграли хоть мизерную роль: я-то ничего толкового не сказала, но вынудила самого продюсера произнести вслух некоторые вещи, которые не будут давать ему покоя.
– Что вы, Егор Михайлович, – проблеял Саша. – Мне нельзя столько работать, особенно по ночам, еще упаду в обморок.
Зинаида тоже открылась с новой стороны – внезапно дала ему ощутимый подзатыльник. Скорее всего, это означало, чтобы доедал и бежал в душ благодарной обезьяной, а не доводил старика. В общем, пришлось ему уловить намек. А нам осталось с обожанием смотреть на продюсера – если этот человек, думающий только рентабельностью, видит свет в конце тоннеля, то он сможет показать его и всем остальным.
Глава 24. Ксан: Кто врет лучше?
Все-таки мы с Егором Михайловичем идеальная команда! Я очень не хотел продавать дом. Разумеется, понимал, что мера вынужденная, однако это место успел полюбить, да и мог сообразить, что не только у меня есть сбережения – у моего продюсера они тоже водятся. Если очень повезет, то до избавления от недвижимости дело так и не дойдет! И, чтобы эта самая недвижимость продавалась медленнее, я поставил цену процентов на тридцать выше рынка. Как говорится, пусть покупают, если деньги считать не умеют.
Егор Михайлович сделал ответный ход. Я не сразу догадался, только на третьем покупателе, которые поперли как будто им медом было намазано. И ведь было! Приезжали и парами, и целыми семействами, а пялились только на меня, а не на дом.
– Такую дорогую покупку надо обдумать! – заявила третья за утро гостья. – А пока можно с вами сфотографироваться? И это правда, что у вас вообще нет сердца и вы свою родную маму избивали? А пощупать можно – ну, на предмет сердца?
Сразу после того, как Гоша вытолкал ее с территории, уже полностью войдя в образ моего охранника, я позвонил продюсеру:
– Егор Михайлович, а вы случаем не пустили слушок, что это именно я дом продаю? А то у меня за воротами очередь. Думаю, что можно начинать билеты продавать.
– Что ты, Саш! – возмутился он. – Как можно? Не слушок, а открытым текстом говорю – везде, где бываю. А я много где бываю! Скажи спасибо – кто-нибудь может и купить! Дом-то действительно хороший!
– Егор Михайлович, – я старался не орать. – Если бы не Гоша, меня бы уже растерзали, вы в своем уме?
– Скажи спасибо мне, а потом скажи спасибо Гоше, – протянул он на одной ноте. – Это вынужденная мера, Саш, я же вижу, что ты оттуда вообще съезжать не хочешь. А из этого проходного двора сдует как миленького!
Если бы он был рядом, а не на телефонной линии, то я попытался бы его задушить. В данный же момент пришлось сохранять человеческий облик:
– Судя по ажиотажу, мои дела не так уж и плохи, как вы говорили! Новости слышали все, но это не снизило желания посмотреть на меня, бессердечного. Но есть и недовольные. Не боитесь, что меня вместе с домом ночью сожгут за вольную трактовку семейных ценностей?
– Не ной, идиот, а продавай! – рявкнул он. – И готовься к серии интервью – после них тоже могут сжечь, но медленнее.
И быстро отключился, пока я не успел вставить что-нибудь еще. В бизнесе выживают только акулы. Но Егор Михайлович на фоне прочих акул – атомный ледокол «Арктика».
Гоша решил взять ситуацию под контроль. Мне очень повезло, что в супермаркет его обратно не взяли, а другую работу он найти за несколько дней не успел, потому был дома. И сейчас он поглядывал хмуро, как барин на свои владения:
– Уйди в комнату, Саша, – распорядился величественно. – Сам буду с ними общаться. А тебя позову, только если почую реального покупателя. О, а может, мне потом в риэлторы податься? Как думаешь, получится?
На мой вкус, у него вообще все получится. В этом я серьезно проигрываю на его фоне. Конечно, я задумывался о том, чем займусь, если на плаву меня больше удержать не получится – образования у меня толком нет, разбираюсь я только в музыке. Но возникнет серьезная проблема – мое лицо еще пару лет будет мелькать в сети, я просто не смогу куда-то устроиться и не подвергаться бесконечному вниманию и расспросам. «Звезды не ездят в метро» – теперь у этой песенной строчки обнаруживались десятки подтекстов. Лично я в ближайшее время всерьез рискую здоровьем, если попытаюсь жить обычной жизнью или воспользоваться общественным транспортом. А вот Гоша молодец, для Гоши все дороги открыты…
В то время, пока я восхищался им со второго этажа, нервы сдали даже у Гоши. Я слышал истерический визг:
– Нет здесь Ксана! Эмигрировал с планеты Земля!
Это сам Гоша и визжал. Я с расстояния очень ему сочувствовал. Справа приблизилась Зинаида, пригибая голову, почти ползком.
– Саш, Егор Михайлович сделал все, чтобы вы больше здесь не могли оставаться. Собирайте уже вещи, поедем в город. А для продажи надо нанять настоящего риэлтора – пусть профи этот бардак и разгребает!
Слева подползла Кристина:
– Одну машину вчера купили, вторая в гараже. Давайте дождемся темноты, иначе от хвоста не отобьемся. Там, кстати, под окнами пикет. Одни требуют тебя раскулачить, а другие – просят автограф, пока тебя окончательно не слили. Обе стороны выглядят достаточно агрессивными по отношению друг к другу.
Скосил взгляд на нее и промолчал. Я не был рад тому факту, что Кристина решила меня не покидать. Мог с ходу назвать десятки причин такого решения: от жалости до банального «мне некуда пойти прямо сейчас», но там точно не было одной-единственной, которая меня бы обнадежила – простого, непоколебимого желания просто находиться там, где нахожусь я. И я ее не винил за это. В конце концов, нас ничего не связывает, чтобы я всерьез рассчитывал на подобный исход. А она мне до сих пор зверски нравилась, потому я просто не мог этого перенести – легче было хоть на время расстаться. Вот снова встану на ноги, потом и поговорим, что между нами – теоретически! – могло бы случиться. И потому вчера вечером на почве дурного настроения я решил, что выживу ее из своего дома – не знаю, как именно: орать буду, вредничать или целовать, посмотрю, что сработает быстрее. Но теперь, благодаря любимому продюсеру, меня самого выживают. И даже без поцелуев.
Кристина мой задумчивый взгляд трактовала по-своему:
– Ой, прости, я забыла, что тебе в отцовской квартире трудно находиться.
Да, трудно, но намного лучше, чем на улице или всего лишь через забор от пикетчиков. Об этом я не сообщил, пусть переживает. Однако ее расслышала Зинаида и прибавила грозности, она это умеет:
– А ту квартиру пусть Гоша сдает, как и собирался! Я вас к себе приглашаю. У меня трешка в спальном районе, поместимся, пока ситуация не разрешится!
Я тот же задумчивый взгляд перевел на нее – и ей пора устыдиться своих вариантов. Но Зинаиду такой фигней не проймешь, она смотрела на меня все в той же манере полной уверенности в своих силах. Еще и закивала – дескать, совершенно серьезно говорит, и заложников в этом гнезде фанатской любви и ненависти не оставит.
– Договорились, – обрадовал я обеих. – Вечером, когда народ разойдется, уезжаем. Но только выберем опцию получше – поедем к Егору Михайловичу. У него шестикомнатная элитка, как раз подойдет для беженцев по его вине. Нет, он всерьез решил, что я один страдать буду?
Зинаида схватилась за голову и замычала обреченно:
– Если бы вы с Егором Михайловичем хоть раз до конца объединились, вы бы мир перевернули! Сколько сил вы тратите на войну друг с другом?
– Мы и так перевернем, – пообещал я и снова посмотрел сверху на уставшего Гошу. Он теперь выпроваживал трех подростков, которые обещали вот-вот взять ипотеку и вернуться.
Выехали затемно. Я рассчитывал на то, что большинство попутчиков потеряется в дороге, но, к сожалению, совести хватило только у Зинаиды – она отпочковалась от нас в своем районе. А вот Гоша, например, вообще не сомневался. Он уже твердо решил, что является не только моим домоправителем, но и риэлтором, главной моральной поддержкой и телохранителем. И, ни секунды не колеблясь, стоял рядом перед стеклянным лифтом, держа в руках коробку с котом. А вот Кристина предприняла несколько попыток провалиться сквозь мраморный пол, но что-то ее удержало – возможно, мысль, что квартиру в аренду надо было искать чуть раньше. Зато Егор Михайлович обомлел – и это того стоило!
– Здрасьте-здрасьте, – я отодвинул его с прохода. – Добро нам пожаловать, поскольку там мне жизни не дадут!
– Два часа ночи! – возмутился он, но постепенно просыпался. – И почему втроем? Народ, вы слово «уволены» в словаре посмотреть не успели? А это что там шуршит? – заглянул аккуратно под Гошину руку. – Кошатина?! – и он очень некрасиво выругался на весь красивый холл.
– Это Задрипыш, – умилительно представил Гоша так, будто у омерзительного на вид котенка это имя уже было прописано в паспорте. – Егор Михайлович, мы вас не сильно побеспокоим?
Я захохотал. Вот хотел же добавить встрече иронии, но этот вопрос был просто под завязку наполнен издевательством, даже прибавить нечего. От шока даже продюсер дар речи потерял, отвесив челюсть. Именно этой заминкой мы и воспользовались, чтобы проникнуть в помещение окончательно. Но на все его скандальные реплики я ответил одно:
– Что, уже жалеете о своем ходе? Да вы бы уже мир захватили, если бы не тратили столько сил на войну со мной!
Он неожиданно быстро успокоился:
– Я, Саш, жалею в жизни только о двух вещах – что когда-то встретил именно тебя, а не какого-нибудь пацана с нормальным характером, и что когда тебя начали топить, я не ударил по тебе веслом первым. А теперь вот страдаю.