Боюсь, что Кристина так долго ждать не станет. Интересно, сколько Егору Михайловичу лет, если он только в мои шестьдесят стареть собрался? Но он и дальше кричал, не до конца высказавшись:
– Идиотина плешивая! Знаешь, сколько преподаватели зарабатывают? Да ты на такие деньги с голоду помрешь, мажор избалованный!
Строго говоря, большие прибыли я увидел только несколько лет назад, а до тех пор жил в очень небогатых условиях. Зато с отличным отцом, который, правда, себя загнал до того, что пропустил тяжелую болезнь. Но до этого момента я ведь не думал, что именно в деньгах обнаруживается счастье – не думаю так и сейчас. Особенно когда представляю свою жизнь с Кристиной. Возможно, все бросать будет жаль, но я отлично понимаю, что не смогу требовать от нее такой жертвы – жить в центре славы и под постоянными вспышками фотокамер. Такая жизнь вообще не для каждого, и уж точно несет в себе кучу минусов, а не только плюсы, как кажется со стороны. И все равно будет немного жаль бросать этот перекошенный антигуманный бардак шоу-бизнеса, и на пенсии я собираюсь немного поностальгировать о том, что успел посмотреть на мир сверху.
К сентябрю мы получили наконец-то судебный запрет на приближение матери – этим документом уже можно было бравировать: мол, говорите сколько угодно, но у правоохранительных органов другое мнение на этот счет, они признали, что моему спокойствию она угрожает. Сверху открыли еще дело о вымогательстве денежных средств. Однако Егор Михайлович не стал ждать его решения, а начал форсировать события, уже полностью полагаясь на здравомыслие окружающих. Он организовал пресс-конференцию, заявив мне:
– Мы уже все объяснили, все предоставили, но нужна жирная точка. Готовься, Саш, вопросы будут самые неудобные.
– Напугали ежа ягодицей!
– Я серьезно, – он почему-то хмурился. – До конца мы тебя отмыть все равно не сможем, и дело не в ресурсах. Ты врал, что она не твоя мать, и часть аудитории этого никогда не забудет. Но лояльных к твоей ситуации тоже хватает. Соберу всех ребят: чем больше людей на нашей стороне, тем лучше среднее отношение в зале.
Вот с этим я согласился, потому позвал Зинаиду и, конечно, Кристину. Мне просто было нужно увидеть ее и набраться сил, чтобы пережить любой поворот. Выдалось даже несколько минут, чтобы перекинуться несколькими словами наедине. Но неожиданно я начал вообще не с того, о чем собирался сегодня говорить:
– Кристин, сиди там и улыбайся, этого мне достаточно. И я уже решил, что уйду из шоу-бизнеса, когда вся эта канитель рассосется – хочу именно уйти, а не сбежать. Возможно, вернусь в консерваторию. Но в любом случае через некоторое время мне не придется тебя прятать, хотя в ближайшие годы некоторое внимание будет обеспечено. Но люди забывают своих кумиров быстрее, чем возводят их на пьедестал.
Однако она не обрадовалась, не подпрыгнула ко мне, чтобы от счастья расцеловать, а свела рыжеватые брови и спросила тихо:
– А разве не ты говорил, что ни в чем, кроме пения, не видишь настоящего смысла?
– Ну, теперь я нашел смысл еще и в тебе, – я подмигнул, не понимая отсутствия радости.
– То есть ты решил все бросить из-за меня? – вопросила она вкрадчиво. – Правда думаешь, что это правильно?
– Не знаю, – я немного растерялся. – Я просто хочу обеспечить безопасность нам обоим. Я тебя женой хочу называть, а не вызывать по ночам, пока никто не видит. У тебя есть другие варианты? Ладно, потом обсудим, сейчас мне пора бежать. Может, хоть обнимешь?
Она сделала спешный шаг ко мне, но была остановлена рыком:
– Вы почему так близко стоите? Кристина, ну-ка отошла от него!
– Здравствуйте, Егор Михайлович, – она улыбнулась продюсеру и поспешила в зал занять место.
Вопросы в самом деле были неудобные, но я за последние месяцы научился вообще ни на что не реагировать, удивить меня уже никто не мог, даже провоцируя на эмоции. Вот только уже через сорок минут один умелец нашелся:
– Ксан! Так какие отношения вас связывают с госпожой Лаолиной?
Ну сколько можно-то? Когда она уже сдастся? Тоже судебный запрет оформить?
– Никакие не связывают, мы виделись-то всего несколько раз.
– Вы уже знаете, что сегодня она на своей странице опубликовала информацию о сексуальном насилии с вашей стороны? Готовится подавать заявление!
Егор Михайлович забыл о выражении лица и царственной позе, вытащил свой смартфон и начал судорожно тыкать по экрану. А я засмеялся – и это была самая неверная реакция на подобную провокацию. Я осекся почти сразу, понимая, как сильно прокололся – сработало бы удивление или спокойное опровержение, но никак не неконтролируемый смех. Что смешного в том, что какую-то женщину изнасиловали? Пусть даже госпожу Лаолину – и мною.
Продюсер приподнял лицо, подвинул ко мне телефон по столешнице – на фото я разглядел зареванную Светлану с очень изящными подтеками туши, текст читать не было времени, да и какая разница, что она там наныла под этой картинкой? Егор Михайлович отключил свой микрофон, выпрямился, поправил галстук и монотонно произнес:
– А вот теперь можно и в консерваторию, Саш. Прощай.
Я уставился на его профиль – что он несет? Ведь прекрасно понимает, что клевета: за мной подобного никогда не водилось, а до Кристины у меня был такой выбор женщин на любой вкус, что даже свистеть иногда нужды не было! Но я постепенно понимал: Светлана ничего не докажет, но второй скандал, когда мы только-только расхлебываем первый – это уже приговор для карьеры. Мы и так просели, я дом продал, долги еще далеко не все раздали, несколько месяцев такой же напряженки уже не потянем.
– Неправда это! – я вдруг расслышал голос Кристины, которая вскочила с места и даже стянула маску. Побледнела от того, что все камеры начали разворачиваться в ее сторону, но повторила: – Неправда! Светлана Лаолина мне самой рассказывала, как влюблена в него! Домой к нему приезжала, любой встречи искала. Я это и на суде скажу, если придется! – она помешкала, а потом вспомнила: – А в Архангельске после концерта ее вообще куча народу видела, все они свидетели, как она Ксана преследовала! О, а еще она ему угрожала, общий альбом требовала… И еще… – Кристина все-таки сбилась с мысли, но потом решила просто закончить: – Все это похоже на поведение жертвы изнасилования?
– Кстати, да, в Архангельске она была, после концерта с боем в гримерку прорвалась, – уверенно подал голос Матвей. – Мы эту госпожу Лаолину всем коллективом полуголую имели честь разглядывать после ее нелепой попытки соблазнить Ксана!
Аня задумчиво протянула:
– Да он даже если бы захотел, то не смог бы…
Кристина глянула на нее с непониманием, но обрадовалась поддержке:
– Вот! Потому не делайте выводов, пока не выслушаете все стороны. А уж за эту клевету госпожа Лаолина ответит!
Егор Михайлович воспрянул духом:
– Кристиночка, душа моя, ну-ка подошла сюда! Здесь кадр получше выйдет!
Я видел, как она перепугана, но все-таки направилась в обход, неуверенная, что готова к допросу с пристрастием. Я вскочил с места, бездумно двинулся в ее сторону. Хотя бы на часть вопросов сам среагирую, если она отдышаться не будет успевать. Однако журналисты отчего-то поверили в заявление сразу трех человек и потому переключились моментально – просто новость назревала еще горячее, чем какая-то недоказанная клевета:
– Представьтесь, пожалуйста!
– Кем вы приходитесь господину Исаеву?
Кристина поправила бежевый свитерок, подняла голову и дребезжащим от волнения, но громким голосом произнесла:
– Меня зовут Кристина. Я его любимая девушка.
– Э-э? – я расслышал сквозь шум собственный голос. – Тебя же теперь съедят… Стойте, она просто работала на меня!
– Я его невеста! – заявила Кристина еще звонче.
– Как давно вы вместе?
– Полгода, – преувеличила она.
– Почему вы так долго скрывали ваши отношения?
– Потому что я была трусихой.
Она щурилась от вспышек, но снова выпрямлялась и ловила новые вопросы:
– Вы – одна из его поклонниц?
– Что вы! – усмехнулась нервно. – Мне его песни вообще не нравятся.
– Что, простите?! – кого-то из зала переполняли эмоции.
– Ну да, – простодушно вещала моя девочка, у которой всегда был избыток искренности. – Песни не нравятся, а сам он нравится. И ему нет равных в творчестве, потому все эти сплетни рано или поздно сойдут на нет, а он останется. И когда-нибудь ваши дети будут говорить, что выросли на песнях Ксана Исаева, некоторым людям суждено светить, и остальным от этого становится теплее. И он будет – независимо от того, что про него говорят. Даже независимо от того, что его родная мама оказалась такой бессовестной женщиной, что он как школьник-второгодник только учится доверять хорошим людям…
Она порола еще какую-то возвышенную чушь, а я качал головой и не мог поверить. Зря я, наверное, про свои планы до этой встречи сказал. Все это время Кристина думала-думала о моей жертве и своевольно решила изменить правила.
– Вот это поворот, – прошептал мне в ухо Егор Михайлович. – Санька, она прямо сейчас включает у всех эмпатию, ты только послушай, сколько страсти и безусловной чистоты… Никогда не думал, что у моей любимой Кристинки такой актерский талант! Возвращает нам часть лояльной аудитории, зато обрезает другую часть… Зря она про невесту ляпнула, не сообразила, наверное. Надо было близкой подругой представиться… Короче, слушай, через полгода ты на ней женишься. И не ной, сейчас переигрывать поздно. Но не волнуйся, мы ее подкрасим, приоденем, еще сам удивишься, какая она красотка!
– Ну не знаю, – с трудом выдавил я в ответ. – Я до шестидесяти жениться не собирался. Так мне что теперь делать-то? Подойти и ее поцеловать?
– Перебор, – покривился продюсер. – А хотя давай. Пусть уж лучше этот кадр тиражируют, но только встань так, чтобы не видно было, что она даже глаза не подвела, идиотка!
Он уже снова распалялся, и это был лучший показатель, что жизнь возвращается в свое русло – правда, теперь по другим правилам. Ну что ж, если Кристина х