х к созданию установок, хотя подозревать их все же не перестали. Работать сотрудникам разрешили, но не над всеми проектами, да и о каких проектах может идти речь, если между городами пространственная «дыра», в которую постоянно норовят сунуться искатели приключений. А компетентных специалистов, кроме сотрудников конторы, поблизости просто нет.
Так что к двадцатым числам января наших наконец допустили к пресловутой «дыре». Надо ли говорить, что первыми туда пошли с одной стороны ребята Хаука, с другой – Тихона. Радость от долгожданной встречи вскоре сменилась новыми тревогами: в те же самые дни конца января московское руководство связалось с обоими филиалами и приказало командам Хаука и Тихона работать в секретном проекте, связанном с повторением опыта Михаила Петровича. Обе команды объединили в одну, дав задание: в кратчайшие сроки рассчитать характеристики фона моего мира, используя мои данные в качестве ориентира, и собрать на основе этих сведений новую установку перехода, расположив ее поблизости от бывшей лаборатории пожилого ученого. Вопросов не задавать, но иметь в виду, что эта работа поможет обезопасить мой мир: они же ведь не хотят, чтобы исконники проникли и туда? А еще требовалось разработать передатчик информации между обоими мирами – тот самый «кейс».
– Мы тогда практически не спали, – рассказывал Хаук. – Говорить что-то посторонним, даже начальству, не имели права, сутками просиживали в лаборатории и мастерской, на живых мертвецов похожи стали. А нас все торопили, говоря, что имеют точные сведения о разработке исконниками такого же переходника. Мы должны были обогнать их, причем намного обогнать. А потом ко мне подошла Ли…
– Ли? – Я этого имени-прозвища не знала.
– Лена Лисицына, – смущенно пояснил Поп. – Она к нам тогда временно перевелась, для помощи с юридическими вопросами, потом на постоянную работу в контору устроилась. До этого работала в отделе по экономическим преступлениям. Училась на юрфаке вместе с моим двоюродным братом, плюс еще экономический закончила, заочно. Толковая девчонка.
– Значит, шуточка про «Софокла» все же сбылась? – Я, как и все наши, знавшая о хорошо скрываемых, но иногда прорывавшихся чувствах парня к Фо (а кто в нее не был влюблен?), взглянула на еще больше смутившегося Попа, остальные закхекали, а Хаук продолжил:
– Меня выловила Ли, хотя тогда она была еще Еленой Викторовной, и сказала, что это, конечно, не ее дело, но ей не нравится вся эта поспешность с созданием переходника – откуда она о нем узнала, я тогда не понял, потом сообразил, что она отлично работает с информацией, – и что нам нужно быть поосторожнее, чтобы не навредить тебе.
– Мы толком обсудить ничего не могли, – вставил Тихон. – Все время в лаборатории, и подозревали, что нас прослушивают. Передать через блокаду коробку с «жучками» – плевое дело, особенно когда нам и так постоянно материалы и оборудование поставляли, а в лаборатории частенько появлялись следователи.
– Мы тогда на самом деле «под колпаком» были, – подтвердил Хаук. – Я ее к Фо отправил, вроде как что-то по медицине узнать. Светка быстро сообразила, что к чему, выслушала Ли, а потом еще и с Кью и Инессой обсудила. Как они нам сообщения передавали – это отдельная песня, ведь тогда даже Шафкат с Виталием дома не появлялись, в лаборатории ночевали. Спасибо тете Маше, она нас тогда выручила, мы три дня через нее записочками обменивались, но продумали, как нам казалось, все.
– Вы о чем? – Я переводила взгляд с одного на другого.
– Мы сделали второй маячок, чтобы самим знать, как у тебя дела. Лаки выбрал фотки, девчонки заказали всем одинаковые брелоки, вроде как на память о тебе, и в один из них мы вмонтировали маячок.
– Так «фонарик» был маячком? – Я обернулась к Лаки.
Он, так и находившийся все это время в мрачном настроении, виновато кивнул:
– Девчонки хотели сначала что-то другое купить, медальон или часы, а я на фотках настоял.
Я не могла понять, почему он так винит себя? Ведь он правильно просчитал, что такую вещь я точно не брошу в коробку с побрякушками. Вспомнилось, как он заставил меня бежать через мертвый двор. Он тогда отлично понимал, что я не хотела уходить, и нашел единственно правильные слова, напомнив о родителях. Если бы не это, я бы тогда не ушла. И потом точно так же использовал мою привязанность – уже к ребятам, – чтобы защитить меня. Теперь же он, видимо, винил себя в манипулировании мной.
– Понятно. Получается, я носила с собой сразу два маячка?
– Да.
Парни улыбнулись, но как-то грустно, потом Лаки, еще более виноватым тоном, продолжил начатый Хауком рассказ:
– Переходник собрали в конце марта и установили поблизости от бывшей лаборатории Михаила Петровича, но точности нам не хватало – переход не возникал. Буквально через несколько дней после этого блокада пропала, и сразу же в контору из Москвы прибыли те два хмыря… Прости. Ну, те двое. Потребовали немедленно провести эксперимент. Они привезли «кейс» и маячок, сделанные с учетом наших чертежей, но в другой лаборатории. А наш переходник все еще не был отлажен.
– Ну, там не только в наладке было дело, – улыбнулся Азамат. – Мы же после совета Ли тоже кое о чем подумали, к тому же знали немного больше, чем говорили начальству.
– Что знали? – Я взглянула на красавца, тот улыбнулся лукавой азиатской улыбкой, хотя был-то как раз европейцем.
– Что на фон человека влияет не только пространство в общем смысле слова, но и ближайшее окружение, в том числе фон тех людей, с которыми он больше всего контактирует. Из всех нас с тобой дольше всего – все семь месяцев – общался только Лаки, и ваши фоны тоже перестроились, как синхронизируются мозговые волны у занимающихся одним делом людей. Поэтому мы тогда не особо старались отладить переходник и подкинули им мысль о проводнике.
– Они до нее сами додумались, как потом выяснилось, и раньше нас, – помрачнел Лаки. – А мы, дураки, были безмозглыми пешками!
– Не такими уж безмозглыми! – одернул его Поп. – У вас не оставалось выбора, учитывая, что тогда творилось в обеих конторах, особенно у нас. Павел Иванович и Мара практически уволены, Петр Анатольевич тоже чудом держался, Андрею Ивановичу грозились «превышение полномочий» при задержании мародеров впаять, опять же с увольнением. Вас всех тогда грубо шантажировали, и вы сделали все, что смогли!
– Все так серьезно? – Я обернулась к Попу.
– А ты думала! Когда приходит приказ от работников конторского отдела безопасности – он, к счастью, только в Москве, иначе бы всем портил жизнь, – это всегда означает, что наверху идут свои игры, а нами пользуются, как пешками. Ребята крутились как ужи на сковородке, но умудрились никого не подставить.
– Кроме Со, – с горечью бросил Лаки.
– Прекрати! – не выдержал уже Тихон. – И заткнись, дальше мы будем рассказывать.
В общем, тогда ребята подтасовали кое-какие результаты, подстроив все так, чтобы Лаки использовали как проводника. Он на самом деле почувствовал наиболее сильно связанное со мной место – мою квартиру – и привел тех мужчин в нее, а потом изловчился передать мне подвеску-маячок. Вернулись они в свой мир только через сутки.
– Через сколько? – не поверила я.
– А ты что думала, – хмыкнул Хаук, – что время у нас один к одному?
– Нет, но…
– Хорошо, сейчас объясню. – Азамат взял лист бумаги, остальные ему не мешали: видать, над этим вопросом работал именно он. – Смотри: вот эта точка – наш мир. Он находится в потоке пространства-времени.
На листе появились параллельные линии со стрелочками, а потом еще один небольшой кружок.
– Вот эта точка – твой мир. В момент твоего первого перехода к нам оба мира оказались в связке. При обычном выкидывании к нам параллельщиков такого не происходит: там миры как бы сталкиваются и разбегаются, вроде бильярдных шаров – скорость столкновения слишком велика. А в твоем случае скорость была небольшой, поэтому кроме тебя никаких параллельщиков у нас не появилось, плюс еще кое-какие мелочи на маленькую скорость указывают. Ты помнишь про законы движения планет по орбитам? При определенной скорости схождения они не разбегаются и не сталкиваются, а начинают вращаться вокруг центра масс по эллиптической орбите. Так вышло и здесь, но с мирами. Наши миры теперь «вальсируют» в потоке пространства-времени, и часть своего оборота они идут по течению потока, с ускорением, это вот эта часть орбиты. – Азамат нарисовал на схеме овал-орбиту, на которой оказались обе точки, и заштриховал его половину с той стороны, куда указывали стрелки. – И тогда в находящимся в этой части орбиты мире время идет с опережением, а во втором мире, который в этот момент движется против потока, – с замедлением, потом они меняются местами. Период обращения миров примерно два года, а максимальный разрыв во времени – четыре раза.
Я смотрела на схему, пытаясь что-то понять, Азамат же продолжал:
– Когда ты оказалась у нас, наш мир находился вот в этой точке и двигался вот сюда, а твой вот сюда. И получилось, что, имея одинаковую начальную скорость, они стали расходиться – наш убыстрялся, твой замедлялся. Ты пробыла у нас семь с половиной месяцев, у вас прошло около трех. Но когда ты возвращалась в свой мир, то подсознательно думала именно о моменте перехода к нам, твой фон «помнил» тот же момент времени в твоем мире, и получилось, что ты невольно вернулась в прошлое. Но это не настоящее путешествие во времени, а маловероятный, но все же реальный способ перемещения между мирами, хотя повторить его специально нельзя – слишком много переменных, влияющих на процесс. Так вот, ты оказалась в своем мире практически в то же самое время, когда тебя выдернуло к нам, и снова прожила вот этот отрезок потока пространства-времени, но уже в своем мире. А к тому моменту, когда те хмыри заставили Лаки стать проводником, у вас прошло меньше месяца, у нас – в три раза больше, хотя номинально со времени перехода ты прожила даже чуть больше времени. Ну а потом… До момента нападения в вашем мире прошло два месяца, а у нас – пять. Скоро будет точка уравнивания скоростей, и ваш мир начнет обгонять наш.