Вы хотите убрать меня с дороги так? C самого начала, как только я стал всем тыкать в морду этим рисунком. С тех пор как я принялся связывать дела во единое и пытался доказать, что это не первая серия убийств. Теперь я видел картину более ясно, и, как бы это всё глупо не звучало, начинал верить во всеобщий заговор.
– Да… Да, не спорю. – Кивнул я. – Мне отправить заявление?
– Нет, не волнуйся, – пренебрежительно махнул он рукой, – все в порядке, я сам подготовлю документы. С завтрашнего числа можешь отдыхать. Сегодня передай все дела напарнику… Ах да, Тони то пропал.
– Думаю, он скоро отыщется.
– Хорошо бы. Постарайся его найти.
Уж я найду.
***
Я подъехал к дому Тони в районе полудня. Тучи стали светло-серыми, ливень на время прекратил, дал городу передышку. Слабые столбы света кое-как пробивались сквозь туманные клубы мышастого занавеса, улица, на которой жил напарник, выглядела умиротворенно унылой. Складывалось обманчивое впечатление, что дождя больше и не будет, и с такой перспективы, всё казалось более ясным, радужным что ли. Однако утренний эпизод научил меня тому, что верить проблескам этой ясности не стоит, похмелье после неё куда хуже, чем после бухла. Эйфории не место в моей сумрачной реальности.
Шевроле стоял там же, где я его и припарковал, значит Энтони обязан быть дома, но почему телефон выключен? Может, разбил его ненароком во вчерашней потасовке?
Терзаемый дурными мыслями, я прошел по лужайке к дому, надавил на серебристый звонок на двери. Я прождал пару минут, звонил и стучал, но дверь открываться не спешила. Тогда я решил поступить как детективы в фильмах, дернуть за ручку. На моё удивление дверь оказалась не заперта. Надо же, работает.
Это ведь ничего хорошего не предвещало, так?
Я осторожно зашел внутрь, осмотрелся в коридоре. Где-то в коре мозга заерзали синапсы, ускоряя играющее пианино, делая музыку тревожнее.
Я обошел пространство дома. В гостинной стояли грязные туфли, на вешалке висел дождевик и спортивная куртка, блестящего плаща не было. Чистая спальня, кровать заправлена, но покрывало смято, – кто-то мучился бессонницей. В большой комнате работал телевизор, канал с мультфильмами, горел торшер рядом с диваном. Зайдя на кухню я понял, где он провел остатки ночи.
Из крана капала вода, на раковине стояла немытая посуда, шкафчик сверху был открыт, в нём лежала рассыпанная банка кофе. На столе, что был подвинут к окну, стояла пепельница, набитая окурками, открытая бутылка текилы, выжатый лимон и сэндвич без салата. К еде он так и не притронулся, сделал на автомате, но забыл поесть. Я глотнул текилы с горла, ну и дрянь ты пьешь, детектив.
Стол был усыпан мятыми окровавленными салфетками, похоже кровотечение остановить было нелегко. Я приподнял одну из салфеток за край, бумага была ещё влажной, значит ушел он недавно, кровь высыхает быстро.
Куда тебя понесло?
Просиживать штаны в ожидании не было смысла. Я оставил записку на салфетке, с просьбой срочно перезвонить и вышел к машине.
***
Я заехал в аптеку, – выпил горсть успокоительных и несколько таблеток обезболивающих. Решил остановиться у кафе, перекусить, ведь так делают нормальные люди?
В небольшом заведении мажорного типа я сел у окна и заказал стейк рибай и виски. У меня отпуск, в конце концов.
Закурил, вновь удивившись отсутствию пальца. Как же непривычно. Ну почему наоборот не бывает, – просыпаешься, подходишь к зеркалу, а там, вместо твоей мятой рожи, улыбается Том Круз.
Опять попытался дозвониться до Аддерли, всё так же телефон был вне зоны доступности сети. В первый раз за всё время расследования я не знал, что мне делать. Я был потерян, лишен соратников, уверенности в собственном разуме, зацепок.
Виски оказался отвратным, но сам напиток был ни при чем. Это был вкус поражения, омерзительный, как поцелуй проститутки. Я сидел здесь, и бездействовал, потерял советника, напарника, все преимущества. Наверное также чувствовал себя Зейлин, перед тем как весело отправиться на перрон безумия. Запертый в зеркальных стенах собственной беспомощности.
Проклятье, сейчас, когда я сидел, так упорно погружаясь в волны хандры, можно было снимать музыкальный видеоклип с нарезкой Джонни Кэша или даже Металлики.
А ну, верни самообладание, Влади-бой.
Так меня называл только этот урод, - М. Почему я опять про него вспомнил?
Я ощущал тревогу и никак не мог от неё избавиться. Она жгла меня изнутри, мерзкий голосок нашептывал дурные вести. Это уже было не око Мордора, это была его пламенная громадная задница, что норовила рухнуть на меня с небес в вихре молний.
Сегодня что-то случится. Что-то непоправимое точно произойдет и я не могу этому помешать. Всегда нужно помнить, как бы ни было хреново, всё может быть ещё хуже.
Ну, у меня хотя бы был графин оранжевого пойла, который поможет мне встретить это неизбежное. Пусть он не тушит пламя беспокойство, а лишь разжигает его, плевать.
Пусть всё горит.
***
Погрязнув в депресивных самоистязаниях, я и не заметил, как на улице зажглись фонари. И когда последние капли виски упали в стакан из графина, мой телефон проснулся и затрубил радостную мелодию. Тони вышел на связь.
– Тони, где тебя носит? – Вырвалось у меня, как только я ответил на звонок. – Куда ты, запропастился?
– Привет, Влад. – Сказал он спокойным голосом. – У меня всё хорошо. Я должен тебе кое-что показать.
– Всё в порядке? Где ты?
– Да, я же сказал, что всё хорошо. Влад, кажется, Зейлин был прав.
– Где ты?
– Я в метро, точнее, был там. Связи там нет, вышел позвонить. Зеленая линия, Оберкоми-лэйн.
– Что ты там делаешь?
– Приезжай, мне нужно тебе кое-что показать. Слушай внимательно, спустишься на станцию Оберкоми-лэйн, оттуда свернешь налево и вниз к путям. Самый левый тоннель, к станции Белмонт, там поезда не ходят, но свет есть. Я буду тебя ждать там, приезжай быстрее.
– Хорошо, еду.
Я расплатился, проложил маршрут к Оберкоми-лэйн, что, к счастью, была в получасе езды, и прыгнул в Форд. Тони что-то нашёл, опять. Нечто важное, раз он не хочет говорить об этом по телефону. Что-то неприятное, учитывая тон его голоса.
Ночная дорога неслась впереди, летела, извивалась черной змеей с цветастой чешуей. Пролетали смазанные лица, мерцающие фонари, вереницы горящих витрин, мертвые фасады...Пролетали лживые указатели, оскалившиеся небоскребы, тупиковые проулки, пустынные бульвары, нарисованная кровью разметка… Летели проклятые кварталы, убийственные магистрали, искусственные эстакады… Летели глаза в окнах, что пристально следили за мной. Летел сам город, поднимая к небесам шпили своих строений, словно атлант. Вот только мне казалось, что на полёт это мало похоже. Город низвергался в пропасть, а я падал следом.
Прячась от дождя, я спускался по ступеням в подземку, а навстречу поднимались бездушные серые тела. Толпы зомби, искусственных людей, лишних в этой жизни, погрязших в муках.У них был бесцельный взгляд, безэмоциональные черты, одинаковая походка и одни и те же мысли на всех. Нерасчленимым, растянутым и бесполым существом они выползали из недр огромного чудовища, следовали проторенному маршруту, своей единой идее существования. Они были конечностями этого города, его длинными пальцами, его щупальцами, его рабами. Они были частью моего врага.
Нужно было выпить больше таблеток. Или виски.
Я прошел через станцию, белую, чистую, мертвую, как и всё остальное. Мне нужен был её уродливый двойник. Расталкивая ждущих поезда людей, я достиг конца платформы. Два тоннеля ждали меня впереди. Оба зияли темной пастью, желали меня поглотить. Чувство тревоги росло, заболела голова, музыка стала громче.
Я спрыгнул на рельсы и никто даже не обратил на это внимания. Левый тоннель встретил меня холодным дыханием затхлости.
Он сказал, что тут есть свет. Как же. Тусклые желтые лампы по бокам тоннеля не справлялись с мглой, освещения едва хватало. Чтобы увидеть куда идти под ноги приходилось направлять фонарик телефона. Старая проводка иногда искрилась, озаряя мой силуэт яркими вспышками. Рельсы метро вели меня в глубину, ноги послушно ступали по путям в такт капающей с потолка воде. Моя тень прыгала в пятне света, удлиняясь и стремясь вперед, как на постерах классических кинолент.
Станция Белмонт. Её полностью залило водой, в том самом наводнении, что практически смыло Дрешер десять лет назад. Соседние станции восстановили, а Белмонт оказался покинут и забыт, – средств городского бюджета не хватило наверное.
Мимо меня пробежала огромная крыса, так близко, что я едва на нее не наступил. Если бы не фонарик, я мог решить, что это кошка, до того тварь была огромной. Черт, Тони, что в следующий раз, канализация?
Станцию размывали сточные воды, влага проступала через трещины в камне, стены лоснились холодной испариной. Вода журчала тонкими ручейками между шпалами, бежала из труб и чавкала под ногами.
Интересно, что Тони имел в виду, упоминая, что Зейлин был в чем-то прав. Чтобы это не значило, звучало это странно. Старик был полностью не в себе и навряд ли проронил хоть крупицу полезной истины.
Чем дальше я шел, тем яснее становились масштабы бедствия. Бетон покрывался зеленой плесенью, тухлый запах застоявшейся воды резал нос, шпалы распухли и покрылись скользким налётом. Неведомый паразит окрасил и без того неприглядный коридор в ненавистный мне зеленый цвет, да ещё и породил некие твердые образования, похожие на коралловые полипы, смесь ракушечника и застывшей болотной массы, что вырастали вдоль стен безобразными структурами. Свет в конце трубы знаменовал финиш, и я не мог не выдохнуть с облегчением, вырываясь из этого уголка Инсмута на открытое пространство.
Заброшенная станция была освещена яркими лампами и дышалось здесь гораздо свободней. Стены были расписаны граффити, везде валялся мусор и обгорелые части шпал. Субкультурные представители видимо ранее занимали это место, и зависали здесь частенько. Каким образом Тони тут очутился? Что он нашёл, и как это связано со стариком?