яка их делали по трафарету.
Видимо, эта комната предназначалась для детей. Не знаю, чего я ожидал увидеть в этом бункере, но точно не ее. Кто-то из ребят нашел выключатель и свет загорелся. Наверху, по центру комнаты, висела красивая люстра в форме глобуса, которая придавала освещению синеватый оттенок. По бокам от люстры-глобуса висели небольшие светильники. Все освещение в комнате исправно работало.
При свете лампочек, комнату удалось разглядеть гораздо лучше, чем под светом карманных фонарей. Помещение выглядело вполне жилым, в отличии от всего, что мы видели ранее. Мебель и постельные принадлежности казались целыми, без следов плесени и гниения. Постели выглядели слегка скомканными, как будто еще недавно ими пользовались. На тумбах не было пыли, а кое-где на небольших столиках стояли краски и лежали листы бумаги с незаконченными детскими рисунками.
Мы разбрелись по комнате. Девушки рассматривали рисунки на стенах, Женя улегся на ближайшую кровать, закинув ноги на тумбочку, под его рост кровать оказалась слишком мала. Меня больше заинтересовало содержание тумбочек. В них стояли карандаши, краски, наборы пластилина. Все это находилось в таких коробочках, которые сейчас уже не продавались. Похоже, что тут все сохранилось со времен СССР. И сохранилось хорошо, в некоторых стаканах отмокали кисти, и вода в них никуда не испарилась и не заплесневела, что удивляло больше всего. Судя по тому, что мы видели ранее, бункер стоял заброшенным уже много лет.
Из общего беспорядка выделялась только одна кровать, стоящая в дальнем конце комнаты, возле стены. Постель на ней была безукоризненно заправлена – подушка подбита, одеяло без складок.
– Какие-то страшные рисунки, – заметила Марина, – на многих изображены люди с мордами вместо лиц.
– Это противогазы, – проходя мимо нее, смеясь, сказал Игорь.
Кроме тумб, меня заинтересовало небольшое окно, которое находилось в дальнем конце комнаты, рядом с той аккуратно-заправленной кроватью. Я подошел к окну. В соседней комнате за окном горел свет, по бокам комнаты стояли две койки с панцирной сеткой, посередине стоял стол, на стене в углу виднелась доска для записей. «Да это же та самая комната, в которой мы недавно обедали», – дошло до меня. Только вот я из нее выходил последним и точно выключил свет, – в последнем я был уверен на сто процентов. Я помнил щелчок выключателя и темноту. И еще, перед уходом, я выложил кружку на стол, в этом я тоже был уверен. А теперь ее на столе не было, впрочем, как не было ее и под столом.
Ко мне подошел Игорь и поинтересовался, – на что я смотрю. Про кружку я не стал рассказывать, но про выключенный свет, который теперь горел, я сказал.
– Ну, значит не выключил, – не задумываясь ответил он.
Игорь, похоже, вообще мало задумывался. Да и вообще, чем дольше я находился в компании этих ребят, тем больше был уверен в том, что они все не сильно-то задумываются. Не были они похожи на диггеров, в моем представлении. Ни экипировки, ни нормальных фонарей у них не было. Судя по тому, как они ориентировались в коридорах этого бункера, раньше они его так глубоко не исследовали. И при этом, никто из них не подумал о самом главном. Если никто не знает дорогу, – «то как мы возвращаться-то будем?» Метки я начал ставить недавно, а до этого времени, напетляли мы по коридорам прилично. Тут, конечно, не лабиринт, но лишний час, а то и больше, мы запросто могли потерять в поисках обратной дороги. А нарезать уставшему лишние круги – удовольствие ниже среднего.
Пока я прибывал в своих мыслях, смотря в окно комнаты, Игорь увидел тетрадь на кровати. На той самой кровати, что была аккуратно застелена. Это оказалась верхняя из двухъярусных коек. Игорь был высоким парнем, он мог бы встать на носочки и дотянуться до тетради рукой, но вместо этого, парень стал подниматься по лестнице, прикрепленной к кровати. Поднявшись на две или три ступеньки вверх, он протянул руку за тетрадью.
– Черт возьми, что это? – с этими словами Игорь что-то поднял с кровати и показывал нам на вытянутой руке.
Остальные вряд ли рассмотрели, но я стоял к нему ближе всех и смог рассмотреть огромную крысу, которую он держал за хвост. Голова у крысы отсутствовала и с одного бока отсутствовал клок шерсти. «Похоже на следы зубов», – подумал я. Зрелище было не из приятных, пока девчонки не успели рассмотреть, что Игорь держал в руках, я посоветовал ему выбросить эту гадость. Он, смеясь, бросил крысу обратно на постель. Затем дотянулся рукой до тетради и взял ее. Стоя на лестнице, он перелистывал страницы.
– Да это же дневник! – сказал Игорь. Детский, – добавил он. Тут какие-то ужасы описаны, – хмурился Игорь, листая тетрадь. «После укола, Саше стало плохо. У нее пошла кровь носом, и она начала на всех кидаться. Катя долго стучала в окно дежурки. Прибежали солдаты и вывели Сашу за дверь. Больше мы ее не видели», – зачитал он отрывок из дневника.
В этот момент в дальнем конце комнаты что-то щелкнуло и свет погас. В помещении стало совершенно темно, единственный тусклый свет проникал сквозь иллюминатор, ведущий в соседнюю комнату с койками. Пока я пытался достать свой фонарик из внутреннего кармана куртки, мне показалось, что в освещенном окне что-то промелькнуло. И тут Игорь резко вскрикнул:
– Аааа! Эта сука меня укусила!
Раздался сухой треск, и он свалился с лестницы на пол, снова громко закричав. Девчонки стояли как вкопанные. Женя, попытавшись встать с кровати, ударился о верхнюю перекладину головой и остался сидеть. Быстрее всех свой фонарик достал я. Подбежав к Игорю, я увидел его лежащим на полу, он обхватил ногу обеими руками и корчился от боли.
– Тварь! Ах ты ж тварь! – шипел он сквозь зубы.
Я попробовал его поднять. Несмотря на худощавое телосложение, парень оказался гораздо тяжелее, чем я ожидал.
– Осторожно, нога, – закричал Игорь, когда я пытался помочь ему сесть.
Светя под ноги фонарем, к нам подбежал Женя.
– Что случилось? – спросил он, голос у него дрожал, как и фонарь в руках.
– Нога, – прохрипел Игорь, морщась от боли.
– Помоги мне его поднять, давай положим его на кровать, – попросил я.
Одна из девчонок взвизгнула.
– Вы слышали это? Кто-то пробежало мимо меня, – судя по голосу, это была Марина, – кажется, босяком, – добавила она.
– Мне здесь не нравится, давайте отсюда уйдем! – это уже была Даша.
– Куда мы уйдем?! – мой ответ прозвучал грубо, – у Игоря что-то с ногой, нужно посмотреть. Идти он не сможет, – добавил я, стараясь смягчить свой тон.
– Свет нужен нормальный, – добавил Женя.
На этот раз, шлепанье босых ног услышал и я. Снова завизжали девчонки. Мне тут тоже не нравилось. Игорь сидел на полу и мычал от боли.
– Хорошо, давайте вернемся в душевую, – предложил я, – там, вроде, лампочка горела в какой-то из комнат. Все же лучше, чем фонарем светить. Девчонки, стойте на месте. Жень, помоги мне поднять его.
Вдвоем мы поставили Игоря на ногу, вторую ногу он согнул и держал на весу. Подхватив его под руки, мы понесли парня к двери. Игорь помогал нам тащить себя, подпрыгивая на одной ноге. Я перекинул его руку себе через плечо, второй рукой обхватил пострадавшего за пояс, ухватившись за ремень джинсов. Весь его вес пришелся на меня, поэтому дорогу освещал Женя. Луч его фонаря выхватывал из темноты – то мои ноги, то пол чуть впереди них, то потолок, то вообще черт знает, что. А под ногами то и дело попадались разбросанные детские игрушки. Споткнуться о них в такой темноте было недолго.
– Куда ты светишь? – обратился я к Жене, опять гораздо грубее, чем планировал, – под ноги свети, не видно же ни черта.
Пока мы ковыляли до двери, Марина достала свой фонарь. Видимо, когда свет в комнате зажегся, все, кроме меня, расслабились и убрали свои фонарики за ненадобностью.
– А дверь-то! – кажется это была Даша. В этой фразе слышался и вопрос, и восклицание одновременно.
Игорь, уставший прыгать на одной ноге, отталкивался ей гораздо реже. На один его прыжок приходилось три – четыре моих шага, фактически, я тащил его на себе. Моя шея, под весом его руки согнулась, и голова смотрела под ноги, куда изредка светил фонарем Женя. Евгений теперь бежал впереди нас, нести Игоря вдвоем было неудобно. Он первый подбежал к двери.
– Дверь, Макс, дверь закрыта! – закричал он.
– Что значит закрыта? – я остановился.
– Дверь закрыта, – повторил Женя.
В это поверить я не мог!
– Подойди к нам, подержи Игоря, – попросил я.
Передав Игоря Жене, я достал свой фонарь и подошел к двери. Она, действительно, была закрыта. Причем, на этот раз, никакой щели между дверью и дверным проемом не было. Массивная гермодверь наглухо закрывала комнату. Но этого быть не может! Я помнил, с каким трудом мы втроем смогли ее лишь немного приоткрыть. И скрежет при этом стоял будь – здоров, когда нижний край двери волочился по полу. Не услышать такой грохот мы не могли. И сама дверь казалась вставленной в верхнюю дверную петлю.
Сколько же нужно было человек, чтобы поднять утяжелённую гермодверь и вставить ее обратно в паз, я не представлял. И вряд ли, это можно сделать быстро и по-тихому, тем более, в полной темноте. По всей вероятности, дверь закрылась, пока мы отвлеклись на Игоря. Кстати, как он там? Я посветил лучом фонаря на парней, Игорь уже сидел на полу, обнимая ногу, видимо Женя устал его держать. Повернувшись обратно к двери, я попробовал ее толкнуть или повернуть ручку. Дверь не поддалась, ручка не вращалась, как я уже заметил, она была сильно погнута и в одном месте упиралась в дверь. Сомневаться не приходилось, это была та самая дверь, через которую мы сюда вошли. Только теперь она была плотно закрыта…
Я обернулся к своим спутникам. Игорь, по-прежнему, баюкал ногу и мычал. Женя стоял рядом с ним, что называется, – стоял, впав в ступор. Девчонки стояли чуть в стороне и обняв друг друга смотрели на меня.
– Закрыта? – спросил кто-то из них.
– «Да, черт возьми, закрыта!» – я с трудом подавил эти слова. – Закрыто, – спокойным тоном подтвердил я.