– Максиииииииим!
Кто-то звал меня из темноты. Я рывком сел на кровати и оглянулся через плечо в соседнюю камеру. Там стояла такая же койка, на которой спал я, только без матраца. Камера была пустой. Я неуверенно встал и стараясь не впадать в панику направился к выключателю. Раздался щелчок, и пыльная лампочка под потолком брызнула светом. Дверь была заперта, окна закрыты и зарешечены. Мебели в помещении, практически, не было. Спрятаться было негде. Кроме меня, в комнате больше никого не было.
Я посмотрел на часы, они показывали половину пятого. Где-то хрипло орал петух и, вторя ему, брехали собаки. Деревня просыпалась. Больше в ту ночь я не заснул, хотя, должен признать, что за этот короткий промежуток времени мне удалось выспаться и отдохнуть.
Я не стал гасить свет. Налил воду в электрический чайник, бросил в жестяную кружку два куска сахара и пакет цейлонского чая со слонами, – спасибо Антону. Пока чай заваривался, я достал походную книгу, – детектив в мягкой обложке и попытался отвлечься. Выходило у меня не очень. Злодеи в книге казались неубедительными и ускользали от моего восприятия, в то время, как старая женщина из моего сна была очень даже реальной. И девушка до сих пор казалась мне реальной, как и темный человек, стоявший за ней, черты которого я не разобрал. «Темный человек и черная книга» – вспомнились мне слова незнакомой женщины, которая приходила ко мне, ее имя Антон так и не назвал. Это было похоже на смешную детскую страшилку, вот только смешно мне сейчас не было.
Хваленый цейлонский чай не пожелал завариться, вода в кружке приняла буроватый оттенок, но ни цвета, ни запаха в ней не чувствовалось. Я не стал его пить, отодвинув кружку в сторону. Все утро я боролся со скукой, глядя в окно, а после обеда раздались удары в дверь. На пороге стоял здоровенный улыбающийся парень в милицейской форме.
– Здорово, ты Макс? – спросил он, отодвигая меня в сторону и проходя внутрь, – я Леха, а это Андрюха, – указал он в сторону от входа, где рядом с желтым милицейским уазиком курил второй милиционер.
Андрей помахал мне рукой в знак приветствия, я помахал в ответ.
– Ну что, готов поснимать? – снова обратился ко мне Алексей, – Антоха сказал, что сегодня вечером нам предстоит работа. Выезд после шести. У тебя пожрать есть что? – а то проезжали мимо, но киоск у автовокзала почему-то закрыт.
Посмотрев на черствый хлеб на столе и несколько оставшихся банок с консервами, Леха скривился и ушел, проронив, – Я сейчас.
Вернулся он минут через двадцать и выложил на стол полбуханки круглого деревенского хлеба и миску с дымящейся отварной картошкой в мундире.
– Ну, чем богаты, – объявил Леха, приглашая за стол.
– А чего огурцов там, помидоров не взял? Ну, или лука, хотя бы? – с упреком спросил Андрей.
– Вот умный такой, значит, следующий раз будешь сам бегать, – огрызнулся Алексей.
– Ну ладно, чего ты? – примирительно поднял руки Андрей, – запить-то есть чем?
Леха сходил в уазик, вернулся оттуда с трехлитровой банкой желтого кваса и початой бутылкой водки. Милиционеры нерешительно посмотрели на меня.
– Не, я пас, а вы давайте, на меня не смотрите, – ответил я на незаданный вопрос.
После обеда милиция повеселела. Да и мне стало жить легче.
– Не боись, – обратился ко мне раздобревший Леха, – ночью на кладбище не так страшно, как в байках рассказывают. Да и Антоха с Макаркой будут рядом, если что. А с другой стороны, за домом, мы будем. И тоже не пустые. Чего случись – только крикни!
Я уже был прошлой ночью на кладбище с Антоном, и стоит заметить, про страх, даже не вспомнил. Чего бояться-то, когда рядом участковый с пистолетом?
– А Макарка кто? – спросил я, уже догадываясь об ответе.
– Макар Макарыч, – засмеялся курящий в дверях Андрей, похлопав себя по висевшей на поясе кобуре с пистолетом.
– У нас тут случай-то был, – продолжил разговор Алексей, – короче, прежде, чем в милицию обратиться, ну о том, что ночью кто-то на кладбище хулиганит, местные жители экстрасенса пригласили из Митинки, может, слыхал что?
Я отрицательно покачал головой.
– Ну село там, аж под Смоленском где-то, там, в общем, целитель живет, – продолжил Леха, – вся округа к нему едет, он им воду заряжает, а они ее потом пьют неделями. Его и пригласили тут все уладить. Он, как приехал… как же он выразился то? – задумался Алексей.
– Конфликт, говорит, у вас тут с нечистой силой, – смеясь, продолжил за него Андрюха, – и ночью на кладбище сторожить остался, чтобы решить этот конфликт.
– Ага, – подхватил Леха, – а утром его там так и нашли: волосы дыбом, руки трясутся, бормочет что-то.
– И что с ним стало? – поинтересовался я.
– Да черт его знает, – задумался Алексей, – Антон протокол составил и неотложку вызвал. Та его увезла куда-то.
– В психическую, наверное, – добавил Андрей.
– В общем, ты ничего не бойся, – подытожил Леха, – если что – прикроем, как родного.
Я и до этого разговора-то не сильно волновался, а после таких слов совсем расслабился. Вечером появился Антон на своей девятке, а с ним приехали еще два милиционера.
– Ну что, готов? – эти слова с порога адресовались мне.
Я был готов. Вернее, в тот момент думал, что был готов. О том, что случилось потом, мне еще долго снились кошмары.
Мы выехали в половине седьмого, как и было намечено. Милицейский уазик по дороге свернул, а мы с Антоном в точности повторили маршрут предыдущей ночи, только теперь я шел более уверено. Мы заняли туже позицию, что и накануне. Сумерки еще не сгустились, мы сели за деревьями и не выглядывали оттуда.
– У меня предчувствие, что сегодня ночью все и случится, – поделился со мной своими мыслями Антон.
Я промолчал, но у меня тоже было предчувствие, что сегодня ночью что-то случится, только, в отличие от участкового, это предчувствие меня не радовало. Когда мы с Антоном ехали за милицейским уазиком к кладбищу, на том повороте, где он свернул, я увидел пожилую женщину, стоявшую чуть в стороне от дороги. На мгновенье я встретился с ней глазами, она смотрела на меня с упреком. На старушке был потертый черный свитер, расшитый в полоску красными нитками.
Время шло медленно, Антон молчал. Единственным развлечением для меня было хлопать комаров, которые атаковали со всех сторон. Я начинал злиться. А между тем, со спины подул свежий ветерок, он принес с собой прохладу и запах мяты. Небо прояснилось. На горизонте показались первые тусклые звезды и блеклый шар полной луны.
– Начинается, – шепнул мне Антон.
Прижимаясь щекой к стволу березы, я осторожно выглянул из-за нее. Метрах в ста впереди нас начиналось редкое деревенское кладбище без всяких признаков забора, или чего-то подобного. К одинокому постаменту подошли пятеро подростков. Они испуганно переглянулись. Все это я отчетливо видел в объектив видеокамеры, ночь для съемки была подходящей.
Трое подростков расположились кругом вокруг постамента, а двое сели на колени. Мне показалось, что они сооружают внизу некое подобие костра, и действительно, через несколько минут их силуэты ярко высветило невысокое пламя. Самый высокий и худой мальчишка достал книгу или блокнот, с такого расстояния в темноте я не ясно видел очертания предметов, и начал что-то читать вслух, остальные ребята замерли вокруг него.
В этот момент пламя костра повело себя как-то уж очень странно и неестественно. Оно поднялось вверх до уровня груди мальчика, державшего книгу, затем огонь резко опустился вниз, как будто кто-то перекрыл газ на плите, а дальше языки пламени расстроились. Я не сразу поверил своим глазам, но вместо одного языка пламени их стало три, причем, огонь в точности напоминал форму трезубца. Я продолжал снимать, стараясь не обращать внимания на комариный писк и укусы, некоторые из которых были весьма ощутимыми.
Потом бледный, худой мальчишка, читавший книгу, передал ее своему товарищу, а от него получил небольшой самодельный нож. Он обвел взглядом оставшихся четверых ребят, и выставил перед собой руку, ладонью вверх. Парень весь дрожал. Его вытянутая рука тряслась из стороны в сторону, дрожали плотно сжатые губы, из глаза скатилась одинокая слеза. Я понял, что он задумал, но смотря на этого парня, был уверен, что он не решится, этим все и закончится. Но мальчишка быстро взмахнул другой рукой, сжимавшей что-то острое и полоснул по своей открытой ладони. Из его глаз брызнули слезы, я не слышал, но мне показалось, что он вскрикнул, а из пореза на руке на землю закапала кровь.
Он перевернул раненую руку ладонью вниз, стараясь, чтобы капли крови падали в огонь. Ему снова вернули книгу, и он продолжил читать, держа над костром кровоточащую руку.
Пламя огня взвилось вверх на высоту его роста, в небо полетели плотные клубы дыма. На какой-то момент, я потерял его из поля зрения, но потом столб дыма рассеялся, а его клубы поползли по земле в разные стороны, подобно щупальцам гигантского осьминога.
Антон чертыхнулся и было от чего. Рядом с худым, бледным пареньком стояла высокая рыжеволосая девушка в синем платке. Она, улыбаясь, взяла в свои руки его окровавленную ладонь, погладила ее, и гримаса боли исчезла с лица парня. Остальные ребята оживились. Держа высокого мальчишку за руку, рыжеволосая девушка повела его за собой в сторону покосившегося одноэтажного домика с выбитыми стеклами, о котором прошлой ночью предупредил меня Антон. Ребята удалялись от нас. И, когда я уже решил закончить съемку и убрать в футляр дорогую казенную телекамеру, девушка, идущая впереди группы ребят и, по-прежнему, держащая высокого паренька за руку, обернулась и посмотрела прямо на нас с Антоном. Мне показалось, что наши глаза встретились внутри объектива видеокамеры. Она улыбалась, но от ее улыбки волосы у меня на голове встали дыбом, а дыхание замерло.
Она отвернулась и зашагала дальше, наваждение прошло. Я нажал кнопку «стоп» и повернулся в сторону Антона. Участковый мял в руках свою красную хоккейную бейсболку и бормотал в полголоса: