ные слова:
– Хочешь денег – обмусоль!
Галина Геннадьевна пристально и с интересом посмотрела в оправу дорогих очков товарища Нахрапова, а сердце Васи пропустило сразу несколько ударов. Да и как же тут не испугаться, можно сказать, что этими словами он плюнул на честь товарища Наобина, а Михаил Иванович подобного не простит.
– Гуленька Геннадьевна, матушка, не взыщите – бес попутал! – Василий Адамович сделал тщетную попытку выпасть с кресла, да прямо на колени, но уперся животом в край стола, да так и застыл в такой позе.
– Ну знаете ли, Василий Адамович! – конец фразы грудастая бухгалтер закончить не успела, но в Васиных глазах зияла такая тоска и безысходность, что женщина уступила и сжалилась, – ну, знаете ли! – повторила она и громко хлопнула дверью, не забыв захватить перед выходом подписанный документ.
– «Не должна рассказать. Надеюсь, что не расскажет»! – впервые в жизни Нахрапова обуял страх за то, что он оскорбил порядочную женщину, тем более – гражданскую жену своего начальника.
Случившийся инцидент не давал ему покоя до вечера, в этот день товарищ Нахрапов избегал встреч с подчиненными, но ночью спал без кошмаров.
Утро следующего дня окончательно испортил телефонный звонок, он принес начальнику тоску и страдание. Тоску по комфортабельному салону служебной иномарки, благоухающему в такую жару прохладой кондиционера и дорогими духами Галины Геннадьевны, которая не редко использовала служебный автомобиль в личных целях и деловых поездках. Удобно развалившись на заднем сиденье дорогой иномарки, отделяющем Василия Адамовича от неудачников, бегущих по улице в сторону остановки, можно было громко и с матерком, не опасаясь, что его слова кто-нибудь услышит сквозь толстые тонированные стекла автомобиля, комментировать все и каждого, за сделанное и не сделанное, – «ну куда ты прешь, баран хромоногий, не видишь, что ли, что машина едет? Научились, понимаешь ли, по переходам дороги переходить!» или «куда ж ты грудастая, в автобус полезла? Тебя сперва подоить нужно, там на твой бампер места уже не осталось». Водитель всегда и во всем соглашался с Василием Адамовичем, впрочем, как и все прочие, сопутствующие ему подчиненные. И вот теперь Вадим заболел, – «горло у него и температура, как же! Небось, вчера девок лапал, да пиво с ними холодное пил, бандит небритый!» – в пустые стены выругался товарищ Нахрапов, но деваться было некуда, пришлось вызывать такси.
Сладкоголосая девушка на том конце телефона, ответила Василию Адамовичу, что все машины заняты, но, если он не спешит, она обязательно найдет для него машину с кондиционером в течении двадцати минут. Но Вася спешил, о чем известил «нагловатую дорогушу» в своей изысканно-начальственной манере, не стесняясь в выражениях и не скупясь на эпитеты, – «тебе б твоим ртом удовольствия делать, а не обещания обещать, понимаешь ли?» – самое вежливое, что услышала юная дева. Пришлось брать дорогой портфель в руки и идти пешком в сторону остановки, – этим было вызвано утреннее страдание.
Народу на остановке было прилично, не смотря на жару и начало июля, – «да что ж они все на курорты-то не поехали? Все жмутся, жмутся, как свиньи к кормушке! Небось, начальство не отпускает, как я вчера эту, как ее… Дорогушу! Ну а как вы хотели? Денег нет – сидите дома! А еще лучше – денег нет – пешком ходите», – последнее показалось Василию Адамовичу весьма умным и уместным в то утро, и действительно, – разве можно лицо начальственное с простым смертным в один автобус запихивать?
Запихиваться в автобус ему, все-же, пришлось. На правах простых смертных. Места никто не уступит, пролезть без очереди народ не позволит, в последнем Вася наглядно убедился. Не помогли матюки и начальственный бас, дорогой портфель и дизайнерский галстук, также в расчёт не брались.
– «Куды, барбос-эдакий, без очереди полез? Щас тебе рога поотшыбаю!» – ругалась на Васю дородная пенсионерка.
Василий обернулся, чтобы сказать старушке пару ласковых, но в этот момент его глаза встретились со взглядами иных простолюдинов, стоящих в очереди, и Вася понял, – «могут и рога обломать, ума и сил у них хватит!» Не справедливо, но ничего не попишешь, пришлось в то утро стоять в очереди.
В душном автобусе дышать было нечем, да еще и народ облепил Васю со всех сторон, – «ах вы ж бараны бестолковые, не иначе, как, нарочно жметесь, норовите своими грязными рубахами мой костюм испачкать, да лаптями мне туфли оттоптать. Ничего, я возьмусь за вас, что б вам пусто было!» – эти мысли легко читались у Василия Адамовича в глазах, его счастье, что вежливые и интеллигентные пассажиры в чужие глаза не заглядывали.
На перекрестке застыла пробка, Вадим-водитель, объехал бы ее по обочине, разогнав сигналом клаксона «обозревших прохожих», бредущих по тротуару, но водитель автобуса ехал по светофору. Посмотрев на часы, Вася понял, что на совещание опоздать – риск увеличился, он хотел крикнуть водителю-пенсионеру, что ему только кобыл водить, но вместо этого, Вася запел:
– Вечерний звон, бом-бом, Вечерний звон, бом-бом! Как много дум, твою же мать, – успел вставить Вася в свое песнопение, поняв, что поет вслух, да не просто так, а в голос – на весь автобус и закончил мотив, – приносит он, бом-бом!
Сдавленные смешки и косые взгляды укутали Васеньку со всех сторон, потом автобус просто разорвался от хохота, смеялся даже водитель, пересекая злосчастный перекресток, в веренице автобусов.
– «Конфуз! Какой конфуз!», – краснея до ушей подумал Нахрапов, но на этот раз, исключительно – про себя.
– Ты сделал мой день, дядя! – с наглой ухмылкой и рассматривая Васин портфель, сказал на выходе какой-то юнец, лет пятнадцати, с белыми волосами.
На этом конфуз был окончен.
На работе Василий Адамович вновь почувствовал себя человеком – с ним здоровались, кланялись и заискивающе улыбались, а глаза «дорогуши» до сих пор не высохли от слез, – «так тебе, будешь знать, как просить в счет отпуска!», – злорадно подумал Нахрапов и решительно отбросил все тяготы и неудобства, оставленные этим утром. Но первый заместитель начальника Треста покосился на него, мягко говоря, – не добро, – «или за опоздание злится, или эта грудастая про разговор ему рассказала», – подумал Василий Адамович и впал в беспокойство.
Нужно, во что бы то ни стало, как-то приструнить свой язык, как раньше, – «на подчиненных – ори, с начальством – подлижись!» и Нахрапов решил вечером обо всем случившимся трезво пораздумать, а тут еще и этот дворник – Куалык уволился, возле въездных ворот валялся мусор.
Чтобы трезво рассудить – нужно сперва здорово выпить, так здраво рассудил Василий Адамович, и свернул на перекрестке в сторону ближайшего супермаркета. За рулем сидел он, захватив из гаража служебную иномарку. «Хорошо, не жарко, по ногам никто не топчется», – думал Нахрапов, с удовольствием сигналя зазевавшимся пешеходам, – «куда прешь, животное? Не видишь, что ли, я еду!».
В супермаркете народу было не мало и в очереди на кассе пришлось постоять. Для трезвых раздумий Нахрапов решил взять сразу две бутылки, а заодно и закуску из крабов и огурцов. «Медленно, как медленно ползет очередь!», – размышлял Василий Адамович, прикидывая, что такими темпами стоять ему еще минут двадцать. От нечего делать он стал смотреть по сторонам. Слева от него две юных девицы в коротеньких платьях выбирали колу и прочие напитки, – «молодежь!», – подумал Нахрапов, проводя маслянистыми глазками по загорелым коленкам вчерашних школьниц, – «молодежь, понимаешь! Жизни не знают! Мужиков не видали! Эх мне б сейчас их…», – одна из школьниц поймала взгляд на своих ягодицах и скорчила Нахрапову ехидную рожицу, – «молодёжь, понимаешь!». Позади него стоял здоровенный детина в куртке байкера, открывающей цветные наколки на загорелых бицепсах, внушительного размера. Росту в байкере было метра под два, как показалось товарищу Нахрапову, а такими ручищами можно запросто поменять без домкрата колесо на его внедорожнике. Байкер встретился с ним глазами, но без злобы, посмотрел – как на пустое место. И в тот момент, когда вежливость и простой здравый смысл требовали от Нахрапова перестать пялиться на здоровяка в мотоциклетной куртке, язык опять подвел его. Мужчины на секунду встретились глазами, дальнейшие события удивили обоих джентльменов.
– Ух и здоров же ты, скотина! Да я ж тебя сзади имел! – сказал Адамыч и мысленно охнул.
– Чего-чего? – насупился байкер.
Хвала проведению, наделившему Нахрапова умом и смекалкой, – «не зря же он десять лет в начальниках прожил?» – пока здоровяк водил взад-вперед квадратным подбородком, Вася, оставив на кассе неоплаченные товары, вместе с достоинством и авторитетом, что есть мочи припустил бежать к выходу, приподняв руками солидный живот, чтобы на ходу не бил по коленкам.
– А ну стой, гнида, повтори еще раз! – смысл сказанного до здоровяка дошел лишь тогда, когда за Васей закрывались автоматические стеклянные двери супермаркета.
За спиной послышалось тяжелое топанье башмаков, подбитых набойками, на ходу байкер пыхтел как паровоз, – «догонит – сомнет!», – понял Нахрапов и припустил в сторону пункта полиции, расположенного в непосредственной близости от торгового супермаркета.
Петляя между многочисленных рядов припаркованных машин, Василий Адамович выжимал из себя последние силы, бежать было нужно, бежать было жизненно необходимо. Стоит ли удивляться, что, открывая дверь милицейской будки, товарищ Нахрапов весь взмок и запыхался. Он хотел изъясниться с полицией жестами, потребовав от двух дежуривших полицейских немедленно угомонить наглого здоровяка, но и тут его язык говорил и действовал по собственному усмотрению.
– Стволы на пол, это ограбление! – изрек Василий и последние волосы на его лысине встали дыбом, – «позвольте, что же я творю, что делаю?».
Ситуацию еще можно было взять под контроль, если бы не поганый язык Василия Адамовича, который действовал быстрее хозяина:
– Руки в гору, завалю обоих! По лицам дежуривших полицейских было видно, что подобное обращение для них, несколько необычно, но что такое ограбление, видимо, они уже знали. Патрульные нерешительно переглянулись и замерли в удивлении, увидев, что в руках у Василия ничего нет.