ст назвал базельских врачей убийцами, которые должны сидеть в тюрьме! Апостол Павел предупреждал: «Наступят времена тяжкие… Ибо люди будут… надменны, злоречивы, нечестивы, недружелюбны, непримирительны и невоздержны. …Но они не много успеют, ибо их безумие обнаружится перед всеми». Неужто для нашего города настали такие времена?
Эколампад помрачнел, на минуту задумался, а потом подвел итог:
– Я кое-что слышал о конфликтах. Стычки и взаимные оскорбления, война среди врачей и аптекарей Базелю не нужны. Этого допустить нельзя. Гм… Может быть, мы пригласили сюда не того человека? Посмотрим, посмотрим… Мне пока не до того. Попробуй успокоить обе стороны.
Теофраст, безусловно, не знал об этом разговоре. Он долго ждал в ратуше, но Эколампад, вопреки договоренности, не пришел. Пришлось объясняться с второстепенным чиновником. Тот сказал доктору:
– Эколампад занят и просил его извинить.
– А бургомистр?
– К сожалению тоже. Мне велено принять вас.
Чиновник выслушал Теофраста и пообещал, что городской совет ему непременно ответит. Но ответа Теофраст не дождался.
– Вы многим в городе недовольны, но и на вас в городской совет поступила жалоба.
– Я могу ознакомиться с текстом?
– Естественно! Вот главное, в чем вас обвиняют.
Теофраст прочитал вслух: «В лекции о кровопускании, применении слабительных и банок лектор сказал: „Многие врачи настолько глупы, что при любой болезни советуют „чистку организма“ и залечивают больных слабительным и кровопусканием до смерти“. Лектор назвал таких врачей убийцами и потребовал сажать их в тюрьму. Он не оспорил мнение одного из слушателей, который заметил, что такие убийцы есть и среди базельских врачей».
– Какой бред! Две последние фразы – ложь! Откуда вы это взяли? Я лишь предостерегал от излишних процедур, вошедших в моду. Я помню все до единого слова. Слова «убийцы» я вообще не употреблял. После слов «до смерти» я сказал: «Такую чистку следовало бы делать врачу и аптекарю самим в тюрьме: ведь они себя не убивают, так зачем же убивать других?» Один слушатель задал мне вопрос: «А есть ли такие убийцы среди базельских врачей?» Я ответил: «Не задавайте мне вопросов, не относящихся к делу. Состояние медицины в Базеле не является темой лекции. Перейдем к следующему вопросу». Вот и все.
– Вы можете изложить свой ответ письменно. И все же я посоветовал бы вам в лекциях избегать оскорбительных выражений по адресу врачей и аптекарей.
Теофраст пожал плечами, и они распрощались. Домой он пришел из таверны, слегка выпив. Вспомнив о доносе, яростно размахивал в своей комнате мечом и рубил воздух. Ульрих успокоил его и уложил спать, а Опорин дрожал от испуга. Похоже, учитель сражается с какими-то духами? Он так ловко лечит больных, что, скорее всего, водится с нечистой силой. На следующий день Теофраст вошел в комнату к помощникам:
– Ульрих, дай мне, пожалуйста, твой конспект последней лекции.
Гайгер протянул ему тетрадь, и Теофраст увидел точно те слова, которые были записаны в доносе.
– Ульрих! Ты уверен, что я так сказал?
– Меня это тоже удивляет. На вас непохоже. Я хотел вас об этом спросить. Я же не был на этой лекции: вы отправили меня с поручением к больному. Я переписал конспект у Опорина.
– Иоганн, дай-ка мне тоже твой конспект!
Теофраст взял его: ну и ну! Запись слово в слово совпадает!
– Опорин, как же ты мог такое написать? Ведь у тебя отличная память. Ты же знаешь, что это неправда.
Опорин покраснел:
– Не сердитесь, учитель! Когда вы мне дома диктуете, я записываю все точно. Но на лекциях все говорят слишком быстро. Приходится сокращать.
– Так вот как ты сокращаешь!
Возмущению Теофраста не было предела. Он вышел из дома, хлопнув дверью:
«Боже мой! И это мой помощник у меня в доме! Мой ученик, мой верный Опорин! Вы следите за каждым моим шагом? Хотите знать, что я думаю? Ну, что же, порадуйтесь! Я этого никогда не скрывал и не собираюсь скрывать! Чем больше людей об этом узнают, тем лучше. Вы хотите отнять у меня моего ученика, одного из лучших? Одного из тех, в которых я столько вкладываю? Но вы опоздали: он уже немало знает. Он уже не ваш! И он еще поймет, на чьей стороне правда!» Эта буря мыслей пронеслась у Теофраста в голове. Но до того ли ему было? Надо работать, работать! И он заставил себя переключиться.
Работа на износ требовала хотя бы короткой передышки, и в октябре 1527 года Теофраст провел несколько дней в Цюрихе. Он встретился с врачом Кристофом Клаузером и богословом Генрихом Буллингером. Последний был приемным сыном Цвингли, лидера протестантов в Цюрихе. У Клаузера и Буллингера Теофраст искал поддержку в своем конфликте с медицинским факультетом Базеля. Клаузеру, бывшему коллеге по университету в Ферраре, он передал текст одной из своих лекций. Этот выходец из богатой и влиятельной семьи не проявил, однако, к лекции интереса. Клаузера и еще больше Буллингера Теофраст раздражал своим внешним видом и манерами.
Буллингер, который стал в дальнейшем преемником Цвингли, писал о Парацельсе: «В нем нельзя было узнать врача. Он выглядел, как извозчик, и предпочитал общаться с людьми такого сорта – с ними на постоялом дворе он мог с ходу подружиться и вместе выпить». Больше всего Буллингера возмущало отношение Парацельса к церкви и религии: «Его редко можно было видеть в собраниях верующих. Казалось, он вообще не заботится о том, чтобы угождать Богу, и не ставит ни во что благочестивые упражнения». Буллингер обвинял Теофраста в безнравственной жизни и пьянстве. Доктор в самом деле не пренебрегал случаем повеселиться с друзьями. Без такой разрядки его организм давно бы не выдержал постоянного, круглосуточного тяжкого труда. Он явно не прилагал никаких усилий к тому, чтобы понравиться нужным ему людям.
В Цюрихе Парацельс предложил публикацию своих книг издателю Фрошауеру, который слыл человеком капризным. Он охотно напечатал бы такое сочинение, которое получит одобрение и охранное письмо от канцелярии императора Карла V. Это обещало защиту книги от перепечатки конкурентами и высокую прибыль. В качестве образца издатель показал книгу, восхваляющую подвиги покойного императора Максимилиана: «Когда он охотился на оленей, его конь прыгнул на восемь саженей в длину… В лесу, куда боялись ходить крестьяне, навстречу Максимилиану по тропинке вышел медведь. Император бросил в него копье и, таким образом, убил уже третьего медведя». Крамольное сочинение Теофраста, отрицающее пользу гваякового дерева, Фрошауера не заинтересовало.
Все же в Цюрихе случались у Теофраста и приятные моменты. Он встретился с помощником Цвингли Лео Юдом – тот отличался слабым здоровьем и не раз консультировался с Парацельсом. Лео рассказал ему о встрече с Гайсмайером и пообещал: «Если смогу тебе чем-то помочь, буду очень рад». Запомнилась Парацельсу дружеская встреча с цюрихскими студентами, которых он в шутку называл «любимыми собутыльниками». Но по возвращении в Базель его настигла ужасная новость. В это время Фробен уехал на ярмарку во Франкфурт и там неожиданно скончался. В ноябре Теофраст написал из Базеля письмо своим друзьям в Цюрихе и сообщал в нем о потере «преданного друга, отца и заступника».
Конфликты в семье не раз вызывали у Фробена тяжелый стресс. В случившемся с ним апоплексическом ударе (инсульте) Теофраст не видел своей вины, но противники стали обвинять его в кончине Фробена. Они распускали слухи о том, что шарлатан Теофраст лечил издателя неправильно и своими лекарствами отравил его. Смерть главного защитника нанесла роковой удар по престижу Парацельса в Базеле.
Через несколько недель после этого, в солнечное зимнее воскресенье на улице Базеля Теофраст проходил мимо собора. К собору стекалась толпа, и люди останавливались перед дверью. Доктор увидел, что к ней был прикреплен большой лист бумаги. Одновременно такой же лист появился еще на двух церквях и на здании школы. Теофраст прочитал предлинное стихотворение, написанное на латыни гекзаметром:
Зря, негодяй, ты стремишься чернить мое славное имя,
Выдумал зря столько слов, даже мне непонятных:
«Арес», «Архей», «Илиастер», какой-то «Эссатум» —
Столько чудовищ и в Африке дивной не встретить!
Что же сей бред спагирический твой означает?
Чем же ты хвалишься, словно лесная ворона —
Та, что украла чужие красивые перья?
Мысли чужие крадешь, что тебя не спасает.
Как, шарлатан, ты собрался со мной состязатьcя,
Если позорно сбежал ты от диспута с Хоком?
Клятву даю, что тебе, дармоед и бездельник,
Даже ухода за свиньями я б не доверил.
Слава твоя коротка. Ты, клянусь, недостоин
Даже горшок-то ночной выносить Гиппократа!
Всем ты известен безумием – что ж тебе делать?
Вот наш совет: лишь веревку набросить на шею!
Пусть так и будет! Читатель, прощай!
Из подземного царства.
Это был далеко не весь текст, а только то, что прежде всего бросилось в глаза Теофрасту. Одно название чего стоит! Как уже говорилось, имя Теофраст, данное ему отцом, означает «богоречивый», а Какофраст – злоречивый. Это не просто плохой оратор: слово «како» ассоциировалось с происками дьявола, от него пахло костром. Такое с ним еще не случалось – он был выставлен на посмешище всему городу!
Пасквиль был анонимный, на латыни и написан теми, кто хорошо знал его лекции. Такое могли написать только его ученики. Они желают ему повеситься?! Теофраст перечитывал и не верил своим глазам. Кровь стучала у него в висках – какой позор! Как же они могли это сделать? Те, для которых он работал днем и ночью, на которых он потратил столько труда!
Он чувствовал, что среди них у него появились противники… Некоторых смешило, что он слегка заикался. Лектор был с причудами, непохожий на привычных профессоров. Например, как-то раз Теофраст пригласил всех на лекцию о самой большой тайне в медицине, о ферментации и обмене веществ. Лекция началась с того, что он открыл кастрюлю с экскрементами и стал объяснять студентам, как по их виду ставить диагноз. Возмущенные слушатели стали разбегаться, а Теофраст кричал им вслед: «Если вы не хотите слушать о тайнах гнилостного брожения, вы недостойны называться врачами!»