– Но приступ может повториться! Я могу умереть ночью.
– Нет, вы будете жить долго. Только при одном условии – не есть и не пить ничего острого. Свой пунш вы сегодня пить не будете. И вообще забудьте о нем. Раз в неделю можете позволить себе сухое красное вино. А уж если понадобится ваш обезболивающий порошок, не принимайте его вместе с вином. Я не могу остаться. У меня в плане посещение других больных.
– Нет-нет, останьтесь! Я же заплачу вам целых сто гульденов!!
Теофраст на миг задумался. Он не привык отказывать больным. К тому же сумма была больше, чем жалованье городского врача в Базеле за год! Можно будет спокойно завершить и издать книги, бесплатно лечить бедняков и ни от кого не зависеть! А Лихтенфельс не обеднеет.
– Иоганн, – обратился Теофраст к Опорину, – остальные визиты проведешь сегодня без меня. Извинись и скажи, что я зайду к больным завтра.
– Ладно, останусь! – cказал доктор Лихтенфельсу. – Цену вы назвали сами – я с ней согласен.
Ночью Теофраст следил за больным, не сомкнув глаз, а утром спросил:
– Как вы себя чувствуете? Есть ли жалобы?
– Спасибо, я здоров! Я этого никогда не забуду. Мой слуга завтра придет к вам и расплатится.
Теофраст дал больному наставление, как он должен питаться, прочитал краткую лекцию экономке, что и как готовить, и попрощался:
– До свидания, ваше преосвященство. Если я вам понадоблюсь, рад буду помочь. Но, думаю, все будет хорошо. Будьте здоровы!
К середине дня Лихтенфельс был уже в отличной форме. Он пригласил к себе закадычных приятелей – отца Балтазара, дьякона и купца Швенглера, члена городского совета. Лихтенфельс советовался с гостями, как ему рассчитаться с Парацельсом:
– Он вылечил меня так быстро! Мне не жаль ста гульденов, но… Стоит ли баловать врача таким гонораром?
– Надо подумать. Доктор требует с вас бешеные деньги, а за что? Всего за один визит! – возмутился отец Балтазар.
– Да, он только дал мне три таблетки, да и те какие-то противные, цвета мышиного помета, – кивнул Лихтенфельс.
Швенглер из-за Парацельса потерпел убытки: врач помешал ему ввезти гваяковое дерево.
– Это же обдираловка, грабеж! Заплатите Парацельсу, но только шесть гульденов! – предложил Швенглер.
– Но я должен держать слово! Если я его нарушу, он подаст в суд. Я потеряю и деньги, и репутацию, – возразил Лихтенфельс.
– Я знаю, что говорю, – ответил купец. – Нашему городу давно пора избавиться от этого проходимца. Вы же знаете его буйный нрав. Он взорвется, а магистрат уже устал от его скандалов. Уверяю вас, суд его не поддержит. Разумеется, для этого надо будет кое-кому замолвить словечко.
– Он будет всюду порочить мое доброе имя!
– Плюньте на это, ваше преосвященство! Вы только выиграете, а наглому шарлатану придется убраться из Базеля, – заверил Швенглер.
– Наконец-то мы избавимся от еретика! Услышал Господь наши молитвы! – обрадовался отец Балтазар. – Хватит этому Теофрасту и шести гульденов. Ибо сказано в Писании: «Имейте нрав не сребролюбивый, довольствуясь тем, что есть. С мужем искренним должно поступать искренне, а с лукавым – по лукавству его».
На следующий день слуга принес Парацельсу гонорар – всего шесть гульденов вместо ста! Все знали, что Теофраст скорее готов был дать милостыню, чем брать плату с бедных, но богачи не раз его обманывали, и он им этого не прощал. Парацельс подал в суд.
Городской судья Нойман и советники магистрата Оспернель и Кронберг в шелковых мантиях восседали за столом. Судья дал слово истцу господину фон Гогенгейму, и тот изложил жалобу. Ответчика Лихтенфельса представлял в суде дьякон, отец Балтазар. Слово предоставили ответчику.
– Ваша честь, у доктора нет доказательств – ни письменного договора, ни свидетелей, – отчеканил дьякон.
– Мои слова может подтвердить мой ученик Опорин, – возразил истец.
Судья передал помощнику документ:
– Ознакомьте истца с показаниями Иоганна Хербста по прозвищу Опорин. Он присутствовал при лечении каноника, но разговора о цене визита не помнит. Истец, есть ли у вас другие свидетели?
– Нет, ваша честь! Но Лихтенфельс же дал слово! Разве я мог составлять договор, собирать свидетелей? Это какой-то бред! Мое дело лечить людей! – ответил истец.
– Господин Оспернель, – обратился судья к представителю магистрата, – какой гонорар обычно получает врач за один визит?
– Примерно два гульдена. Я вызывал к жене самого доктора Освальда Бэра, декана медицинского факультета. Заплатил ему три гульдена. Ну, и, само собой, угощение, вино, хлеб… Шесть гульденов за визит – очень хорошие деньги.
– Я доктор, а не вымогатель! Я могу подтвердить свои слова под присягой, – заявил Теофраст.
– Позвольте мне сказать, ваша честь! – вспыхнул отец Балтазар. – Суду предстоит решить, чьим словам верить. Неужели вы не поверите канонику, господину фон Лихтенфельсу, которого уважают все прихожане? Это было бы оскорблением Святой Церкви! Посмотрите на этого бродягу, который выдает себя за врача и профессора! Он на лекцию принес кастрюлю с фекалиями! Спросите докторов из университета, студентов, горожан, кого угодно! Этот скандалист испортил отношения с самыми достойными гражданами Базеля!
– Суд выносит решение. Вознаграждение, выплаченное истцу ответчиком, соразмерно услугам врача. В удовлетворении иска истцу Гогенгейму отказать. Обязать его выплатить ответчику Лихтенфельсу шесть гульденов для компенсации морального ущерба и покрытия судебных издержек, – судья ударил молотком. – Объявляю заседание закрытым!
Приговор привел Теофраста в бешенство. Он не мог сдержать ярости и обрушился на судью и советников магистрата:
– Да кто вы такие, чтобы меня судить?! Судьи или лакеи его преосвященства? У вас головы набиты трухой! От вас меньше пользы, чем от моей кастрюли с фекалиями! Вы беретесь оценивать качество врачебной помощи?! Но вы же невежды в медицине, необразованные скоты! А что вы, засранцы и неучи, смыслите в правосудии? Вас, видно, в школе мало секли! Вы враги разума и справедливости, идиоты и ничтожества! Вам ли сидеть в суде и городом управлять? Нет, с вашим умишком только бочки с дерьмом вывозить! – склонный к заиканию Теофраст выпалил это, как ни странно, без единой запинки, а опытный судья Нойман, пытаясь его остановить, вдруг начал заикаться:
– З…за оскорбление в нашем лице г…города Б…Базеля в…вы ответите, г…господин фон Г…Гогенг…гейм! – пригрозил ему судья. – Я п…приказываю вывести истца из зала с…су…суда!
Но Теофраст, не прекращая громогласной брани, сам выбежал из зала, хлопнул дверью и поспешил домой. Оскорбление суда считалось одним из самых тяжких преступлений. Разгневанный магистрат решил незамедлительно арестовать и допросить доктора фон Гогенгейма – бунтовщика и преступника. Теофраст сразу же узнал об этом от друзей и по их совету под покровом ночи, в тумане, тайно сбежал из Базеля, а все свои вещи и оборудование лаборатории оставил пока у Опорина. Если бы он задержался хоть на полчаса дольше, магистрат приказал обойтись с ним, по словам Теофраста, «жестко, без проволочек и расправиться, как заблагорассудится».
Каким бы доктор ни был непокорным, упрямым и конфликтным, он все же многих вылечивал. У него всегда находились друзья в разных слоях общества, и в ситуациях на грани жизни и смерти это давало ему ключ к любым воротам, в том числе и городским.
Несмотря на бегство из Базеля, Теофраст выполнил решение суда и выплатил Лихтенфельсу шесть гульденов. Еще неприятнее было, что годовой гонорар от города доктор успел получить только за три квартала. Он покинул Базель, не дождавшись лишь нескольких дней до 1 февраля 1528 года, когда ему причиталось жалованье еще за первый квартал – 15 гульденов. Так что Базель остался у него в долгу. Историки в 1980 году подсчитали, что при годовой ставке в 3 процента Базель должен был бы отдать его наследникам больше 335 миллионов франков! А своими наследниками Парацельс указывал бедняков. Кстати, современный Базель – центр развитой химико-фармацевтической промышленности, и ее история начинается с Парацельса.
Из Базеля Парацельс направился в Кольмар и остановился там у врача Лоренца Фриза. К нему приехал и привез его вещи Иоганн Опорин. А чем кончилась история с позорящими доктора стихами? Магистрат с этим не спешил. Лишь позднее студентов все-таки допросили и трех из них заподозрили в том, что это дело их рук. «Я знаю, как быстро эти обормоты осрамились перед судом, – писал друзьям Теофраст. – И это же мои ученики! Этих шалопаев я сам кормил, поил, учил работать, наполнял их знанием, как бочку вином, и сколько труда мне это стоило, а они меня от имени Галена стократно бранят! Что тут поделаешь, как защитишься?»
Из Кольмара Парацельс 28 февраля и 4 марта 1528 года направил два письма юристу Бонифацию Амербаху: «Привет тебе, защитник законности, краса и гордость университета! Какие меры принял против меня враждебный (а раньше мой) Базель, мне совершенно неизвестно. Поднялась такая буря! Им мало той горы клеветы, которую на меня обрушили, и я каждый день узнаю о новых наветах… Меня во всем оболгали и отнеслись ко мне с таким неуважением и тяжкими оскорблениями, что невозможно было вытерпеть и не защищаться… Может быть, я по отношению к магистрату и к другим кое-что сказал слишком вольно, но что из того? Я всегда резал правду, а она им глаза колет.
Не хватает слов, чтобы открыть тебе, как это терзает сердце. Приходится терпеть, но для правды еще настанет время. Я скрылся в поисках безопасности и покоя. В семье Фриза и во всем городе меня приняли наилучшим образом. Мне приходится здесь лечить много больных. Что касается твоего здоровья, напишу тебе позднее. Выпей с моим Базилиусом за меня бокал вина. Защити Теофраста, если перед тобой появятся мои противники. Опорин передаст тебе с благодарностью твои книги, а также рецепты и записи, о которых ты пишешь. Всего тебе наилучшего. Твой Теофраст».
Всю жизнь Теофраст вспоминал Базель с глубочайшей обидой, и все же этот город сыграл в его судьбе важнейшую роль. Здесь опыт, накопленный им за предыдущие годы, был обобщен и систематизирован. Базельские лекции послужили основой для его трудов на протяжении всей последующей жизни.