Там, в неизмеренной дали,
за солнцем солнце открывая…
— Андрей, выключи ты это старье или сделай потише? Слушать тошно!
Нина поправила плед на коленях и раздраженно отвернулась от телестены.
— Тетя нехорошая, — констатировал Юрка, не отрываясь от своих дел.
Андрей безропотно убавил звук. Низкий печальный голос певицы теперь почти шептал:
Увидят люди край земли
и остановятся у края…
Может быть, у него дурной вкус, но ему нравится Селена Суона. Нравится простая старая песня, белое лицо и бледная рука в бессильном взмахе:
Перед стеною вечной тьмы
замрут лучи радиотоков…
— Вы не представляете, что вы натворили, — говорил Медведев, расшвыривая носком ботинка ворохи палых листьев. — Вы не физик… Если бы не ваш крамольный эксперимент, ни один земной звездолет близко не подошел бы к кристаллопланете… В ближайшем столетье, по крайней мере…
— Почему?
Они шли по дикому сосновому парку Академгородка. Шеф вертел в пальцах хвойную лапку и колюче усмехался.
— Вы не физик, и до вас не дойдет весь размах ученой паники. Оказалось, что в молекулах лабира нет атомов. Молекула есть, а атомов нет. Смешно?
— Как нет атомов? Из чего же состоят молекулы? Ведь во всех химических реакциях…
— Совершенно верно, во всех химических реакциях лабир ведет себя как обычное вещество… Но атомов в нашем понимании в нем нет. Есть… как бы это вам объяснить… стабильные энергетические сгустки, что ли… Словом, имитация атомов, квазиатомы…
Теперь вы представляете ситуацию? С одной стороны, как будто еще одно подтверждение «барьера Штейнкопфа» — безатомная структура. С другой стороны, ваш «посев» — а что, если он «взойдет»? Ведь тогда придется пересматривать не только биологические каноны, не только отменять «жизненный барьер», но и вообще все начинать сначала! Вот какие дела, дорогой мой нарушитель спокойствия…
В последний раз они встретились в номере гостиницы. Медведев поднялся навстречу, непривычно сияющий и возбужденный.
— Танцуй, ученик чародея! Совет решил, наконец, послать экспедицию на ПКК-13СД38А… Кстати, планете дано имя — Прометей… Неплохо? Так вот, звездолет «Королев» летит к Прометею через две недели. Цель — проверка результатов эксперимента космобиолога Савина. Научный руководитель академик Медведев. Ну что же ты не танцуешь? Твоя взяла!
— Наша взяла, — тихо поправил Андрей. — Наша, Петр Егорыч…
И хрустнут в сомкнутых руках
предохранительные вехи…
— И знаешь, кто яростнее всех настаивал на экспедиции? Штейнкопф! Да… Старик еще хоть куда. С таким и воевать приятно…
И прозвучит сигналом к бою
неукротимость древних снов.
И снова вспыхнут за спиною
крутые крылья парусов…
— Пойдемте ко мне, — предложил Андрей. — Такое событие надо отметить…
Медведев сразу потускнел, замялся, отвел глаза в сторону.
— Понимаешь, после одного… Понимаешь, не могу видеть детей. Сын у меня… Четыре года… Сразу — жена и сын. Я до сих пор… Не могу, Андрей, извини. Посидим лучше в кафе. Если ты не против. На добрый путь…
Певица раскланивалась под аплодисменты, кокетливо улыбалась и приседала. Это было уже неприятно и как-то обидно.
Андрей выключил телевизионную программу, и экран, погаснув, превратился в обыкновенную стену, не отличающуюся ничем от трех остальных.
Очень хотелось курить, но курение разрешалось только на кухне, а уходить в одиночество не хотелось.
— Послушай, Нинок, может быть, нам немного пройтись?
Нина отложила книгу, спустила ноги с тахты, нащупывая тапочки.
— Наконец-то я слышу речь не мальчика, а мужа…
Башня рухнула со стеклянным звоном. Юрка, испустив победный клич, помчался в свою комнату одеваться. В его личном перечне радостей жизни семейные прогулки были на первом месте.
Они шли втроем по вечерней улице, в бесшумной метели огней. Юрка, сосредоточенный и самостоятельный, в центре, Нина чуть впереди, Андрей на полшага сзади, изредка посматривая на прохожих из-за поднятого воротника.
Привычка поднимать воротник на улице появилась у него недавно. Он стал мнителен, почему-то панически боялся, что его узнают, будут приставать с разговорами, с обвинениями или сочувствием.
Как-то Нина, высмеивая этот нелепый страх, предложила ему носить маску. Но Андрей отнесся к предложению серьезно и, подумав, покачал головой:
— Человек в маске будет бросаться в глаза…
У Нины сразу пропала охота шутить…
Улица в эти часы была полна народу, но на них никто не обращал внимания. Многоголовый и многоголосый людской поток упруго тек по тротуару, разделяясь на ручейки и речки. Начинали работу театры и кинозалы, клубы и вечерние кафе, спортивные комплексы и центры самообразования, общественные лаборатории и университетские лектории. Ручейки и речки текли в беспрерывно вращающиеся двери, но поток на улице не ослабевал: домоседов за последнее время заметно поубавилось.
С Красноярского моря тянуло теплым влажным ветром. Ветер шуршал в густых, сплетенных вершинами кронах тополей, звенел в лапах голубых елей, раскачивал тяжелые веера сибирских пальм. Сверху, из висячих фруктовых садов, остро пахло лимонами и апельсинами — почему-то фантазия садоводов-любителей не шла дальше субтропической экзотики. Правда, кое-где из-за оградительных решеток торчали перья морозостойких кокосов и фиников вперемежку с традиционными костистыми ранетками и яблонями. Вот уже много лет Красноярск в августе превращался в сплошную многоэтажную цитрусовую плантацию.
Над улицей шептались бесконечные мелодические импровизации. Если закрыть глаза, покажется, что плывешь среди моря и мерные волны, сталкиваясь, баюкают усталый мозг. Негромкий уличный шум — ветер, голоса, шорох электромобилей — вбирают акустические раковины на стенах домов и, пропустив по извилистым каналам, возвращают на улицу тихой, стихийной, никем не написанной музыкой…
Андрей шел, ни о чем не думая. Даже курить расхотелось. Он жадно вдыхал настоянный на хвое и лимоне воздух, слушал поющие раковины, ощущал тепло Юркиной ручонки, которую тот время от времени пытался вытянуть из отцовской ладони.
Впервые за много дней ему было покойно. Что-то внутри хрустнуло и сломалось, принеся облегчение. Он вернулся. Вернулся только сейчас, размягченно и беззаботно принимая будни Земли. Вернулся прямо в этот деловито спокойный вечер, к жене и сыну, к этой пестрой толпе — от мятежных звездных костров, от нечеловеческого напряжения воли и мысли — к тишине… Забыть и не думать.
Андрей опустил воротник. Это потребовало некоторого душевного усилия, но он снял невидимый гермошлем, отделявший его от земной обыденности.
Он принял Землю.
Нина, кажется, заметила, но ничего не сказала.
Они вышли к Енисею. По набережной, залитой ровным белым сиянием ртутных светильников, гуляли редкие пары. Ворчливо била в бетон волна. С острова Отдыха долетал единый многотысячный вздох — на стадионе шел футбольный матч.
— Нина… — начал Андрей.
Надо сказать, что он вернулся. Совсем. Что он не будет больше мучить и ее и себя. Что звезды погасли. Насовсем. Что нет ничего лучше Земли, рук жены, улыбки сына. Что…
— Нина…
Она обернулась медленно, явно догадываясь, что он скажет, но странно! — в ее лице растерянность, и ожидание, и нет радости…
— Папа, папа! Смотри, шар!
Над Енисеем, гулко разнесенные по сторонам, зазвучали торжественные всплески челесты. Стены домов многократно отразили мелодию позывных, и весь город повторил без слов: «Ши-ро-ка стра-на моя род-ная…»
Над островом Отдыха поднялась в небо вторая луна — матово-белый шар, зонд Службы Срочной Информации. Зонд превратился в туманное облако, в котором возникло лицо диктора.
— Передаем срочное сообщение, передаем срочное сообщение…
— В шарике — дядя! В шарике — дядя. Смотри, мама, дядя!
— Тише, Юрочка…
Замерли пары на набережной. Остановился матч. Футболисты, забыв о мяче, смотрели в небо. Прекратилось движение на улицах. Потоки людей и машин слились, смешались, застыли.
Город смотрел в небо.
И по всей стране, по всей Земле — там, где была глухая полночь, и там, где гудел полдень, — люди смотрели в небо, на лунно-белые шары.
— Только что получена менгограмма с космического корабля «Королев». Как известно, сверхсветовой экспедиционный звездолет «Королев» стартовал около года назад к системе двойной звезды 8А Лебедя с целью проверки результатов эксперимента, поставленного советским космобиологом Андреем Савиным…
— Пап, это о тебе!
— Тише, Юрочка…
— Как сообщает научный руководитель экспедиции академик Медведев, эксперимент увенчался успехом. Земные микроорганизмы не только прижились в необычных условиях кристаллической планеты Прометей, но и целой серией взрывоподобных мутаций за очень короткий срок создали мощную биосферу…
Андрей стоял, слегка нагнув голову, широко расставив ноги, словно на палубе корабля. Диктор говорил еще что-то, и Нина видела, как из безвольного, припухшего, с нездоровыми мешками у глаз лица проступало другое лицо — резче очерчивался подбородок, набухали желваки, глубокая морщина пересекла лоб, и глаза, минуту назад смотревшие темно и покорно, осветились каким-то внутренним светом, словно окна дома, в который вернулся хозяин.
— Дешифровка продолжается. Менгоцентр любезно предоставил в распоряжение СИСа часть восстановленной передачи. Слушайте! С вами говорит планета Прометей!
По шару промчались полосы, замысловатые зигзаги, рассыпались и погасли искры, и вот из этой сумятицы помех, из непостижимых разумом расстояний, сквозь треск горящих галактик и гул радиоактивных ливней, скорее угадываемый, чем видимый, кричал Медведев:
— …необходимо продолжать и продолжать беспрерывно… необходима постоянная биостанция кон… айте Савину… самые… ические предположения… действительность… невероятно… озеро начало функционировать… ты… ужен…