вительнее того, что я не подумал об этом сразу.
– Мы собираемся за Тони, – объявляет она. – Хочешь с нами?
Пожалуй, это единственные слова на свете, которые на данном этапе способны усадить меня к ней в машину. Они взывают к фибрам моей души, мечтающим совершить путешествие во времени – переместиться в недалекое прошлое, когда Джони, Тони и я были неразлучной троицей.
Разумеется, на этот раз с нами увязывается Чак. Занять переднее сиденье он мне не предлагает, а усаживается на него, как на свое по праву.
Джони, кажется, ничего не замечает.
В итоге я устраиваюсь на заднем сиденье среди пустых бутылок из-под сока «Фреш Саманта» (сок пьет Джони) и мятых бутылок колы (колу пьет Чак). Я гадаю, когда Джони перестала вовремя выносить мусор, и начинаю жалеть, что добровольно записался в пассажиры. Злость на Джони за то, что поделилась моими мыслями с Чаком, приближается к точке кипения. Я обещаю себе потолковать с ней в тот самый момент, когда мы окажемся наедине. Заветный момент так и не наступает. Они даже в туалет вместе ходят.
Раздражение чуток сглаживается, когда на заднее сиденье ко мне прыгает Тони: теперь мне есть с кем переглядываться. Первый раз мы это делаем (я таращу глаза, Тони вскидывает брови), когда Чак, захватив контроль над радиоустройством, врубает какой-то Тестостероновый Рок, идеально подходящий для «профессиональных» компиляций по спортивной борьбе. Вторая переглядка (я недоуменно щурюсь, Тони воздевает глаза к небу) спровоцирована Чаком, который начинает подпевать и чихвостит нас за то, что мы к нему не присоединяемся. Будто я знаю слова песни под названием «Она пустомеля».
Джони «Пустомеле» тоже не подпевает, но неубедительно пытается отбивать такт на руле. В какой-то момент она случайно задевает гудок, чем жутко смешит Чака.
– Классная гуделка! – фыркает он.
Третьей переглядкой мы с Тони умоляем Господа: «Скорее вызволи нас из этой машины!»
Мы направляемся в местную забегаловку, где без связей с братвой и песню в музыкальном автомате не поставишь. Официантки здесь до блеска отполированные, официанты свежеотшлифованные. Меню размером с доску, прочтешь такое не быстрее, чем утреннюю газету. Завтрак здесь подают всегда, зачастую в качестве ужина.
Мы усаживаемся в кабинку, и в глазах у Джони мелькает тревога. Это ее первая не связанная с Чаком реакция, которую я замечаю, с тех пор как сел к ней в машину. По крайней мере, так я думаю сначала. Потом я понимаю, что вся ее реакция так или иначе связана с Чаком.
Я поворачиваюсь, чтобы проследить за ее взглядом, и в трех столиках от нас вижу Теда с Джасмин Гуптой. Тед сидит ко мне спиной, зато Джасмин чувствует мое внимание и подмигивает.
Кайлу нужно учиться у Джасмин – она западет хоть на парня, хоть на девушку. Главное, чтобы этот человек срочно искал замену после болезненного разрыва с предыдущей пассией. Ранимость вкупе с мстительностью сражает Джасмин наповал.
Буквально на долю секунды к нам возвращается прежняя Джони.
– Значит, Тед пошел-таки проторенной дорожкой, – язвит она. После всех предыдущих ссор с Джони он предпочитал не бросаться в объятия Джасмин.
– Тед – ублюдок, – бурчит Чак, наверное, считая это своим долгом.
– Нет, не ублюдок, – радостно возражаю я.
– Ну, кто что заказывает? – вмешивается Джони. Одна из слабостей добродушного человека – неспособность разруливать ситуации, к добродушию не располагающие.
– Джони наверняка закажет тост со швейцарским сыром, – с улыбкой предрекает Чак.
– Чак так хорошо меня знает! – восклицает Джони, и я гадаю, впрямь ли она планировала заказывать тост.
«Что ты сделал с прежней Джони, мошенник?»
– Звучит здорово, – одобряет Тони. Появляется официантка, на пару минут освобождая нас от разговоров друг с другом. После ее ухода мы придерживаемся неполемических тем вроде уроков и домашки. Все это до жути скучно и совсем не похоже на наши прежние посиделки.
Виню я, разумеется, Чака. И Джони за то, что с ним встречается. Вижу, как она наблюдает за Тедом, стараясь не показывать, что наблюдает за Тедом. Знаю, она способна читать его затылок, как обычные люди – выражение лица.
С ужином мы кое-как справляемся. Тони подробно рассказывает о выездном церковном семинаре, на который его грозят послать родители.
– Это же откровенно неправильно! – заявляет Чак, накалывая ломтик жареного картофеля.
Покончив с едой, мы идем к пинбольным автоматам в глубине забегаловки. Поверьте на слово: ничто не сравнится с азартом, когда твоя судьба целиком зависит от металлического шарика, скачущего среди света, звука и пластмассы. Одна игра стоит всего четвертак, и у каждого из нас есть свои приметы. Мне лучше всего играется четвертаками из Джорджии и Род-Айленда. Тони верит Пенсильвании и Мэриленду. Я знаю, что Тед собирает четвертаки из Коннектикута: они у него дома, в ящике стола. Порой мы меняемся в столовке, чтобы пополнить свои запасы.
Мы с Тони всегда по очереди играем на одном и том же автомате среди золотой подсветки и песен Элвиса. Если набираешь десять тысяч очков, автомат играет Love Me Tender, если двадцать пять тысяч, то Can’t Help Falling in Love, ну а неудачный удар сопровождается Heartbreak Hotel[36].
Чак занимает отдельный автомат: порой он делит флипперы с Джони, порой предпочитает играть соло, чтобы она его подбадривала.
Минут через пятнадцать после начала нашей игры подтягиваются Тед и Джасмин.
– Чем занимаются гей-бой и гей-бой? – спрашивает Тед нас с Тони.
– Кого ты назвал гей-боем, лузер? – орет Чак.
– Ну, Чак, Тед же ко мне обращался, – осаживаю его я. – Ко мне и к Тони.
– А-а.
А вот Тед не намерен спускать это на тормозах. Он хлопает четвертак из Коннектикута Чаку на автомат.
– Следующая игра моя, – заявляет он. – Так что не зевай, выкладывайся по полной.
На автомате с Элвисом сейчас играет Тони, а я отступаю на пару шагов. Тед в оба следит за игрой Чака, поэтому Джасмин подходит ко мне.
– И что ты замутила? – осведомляюсь я.
– Кто сказал, что я что-то замутила? – кокетливо улыбается Джасмин.
Джасмин вечно со мной заигрывает вполсилы, пусть даже потому, что знает: взаимности от меня не дождешься.
– Так вы с Тедом теперь вместе?
– Это вряд ли. Ему просто нужно с кем-то поговорить. А вот те, о ком говорить, не нужны. Их ему и так хватает.
Мы оба поворачиваемся к Теду – он не сводит глаз с Чака и Джони. Чаку это явно мешает, но он не представляет, как решить эту проблему, не выставив себя дикарем (перед сегодняшней публикой такое явно не прокатит). В пинбол он играет с огромным напряжением, а всем известно, что огромное напряжение в пинболе чревато разгромным провалом. Он едва набирает восемь тысяч очков, потом вымучивает последний удар. Чак в легком шоке смотрит на счет и отходит в сторону, уступая место Теду. Я заранее знаю, что Тед победит. В пинбол он играет классно. А еще он очень хочет победить.
По виду Джони кажется, будто она ждет, что кто-то нажмет тревожную кнопку. Она тоже понимает, что́ сейчас случится. Она кладет руку Чаку на плечо, уже готовая его утешить.
Тед это замечает и старается пуще прежнего. Тони заканчивает игру, набив приличные шестнадцать тысяч семьсот сорок девять очков. Теперь моя очередь, но я с места не двигаюсь. Все взгляды устремлены на Теда.
Как правило, Тед орет на шарик, приказывает стукнуть влево или прыгнуть вправо, а сегодня он спокойнее мастера дзен. Сторонний наблюдатель сказал бы, что Тед слился с шариком, что уподобился ему.
Только я знаю правду.
В шарике Тед видит Чака.
И планирует исколотить его по самое некуда.
Ювелирный удар за ювелирным ударом, сэйв за сэйвом – счет растет. Шесть тысяч очков. Семь тысяч. Стоящий сбоку Чак наклоняется, чтобы взглянуть на цифры.
Мы, вероятно, никогда не узнаем, из-за того наклона ли или из-за реакции Теда на тот наклон шар выкатился в узкий коридор между флипперами. Мнение Теда сомнений не вызывает.
– Ты сбил меня! – кричит он, одной рукой хлопая по автомату, другой тыча в Чака.
– Ты сам виноват, братан! – орет в ответ Чак и отталкивает руку Теда.
– Не надо! – просит Джони.
– Не вмешивайся! – рявкает на нее Чак.
– Не указывай ей, что делать, что нет! – осаживает его Тед.
Чак отталкивает Теда от автомата. Тед дает ему сдачи – сшибает ему с головы бейсболку. А потом Тони встает между ними и давай горланить песню «Если бы у меня был молоток»[37].
Ушам своим не верю! Однажды я сказал Тони, что лучший способ прервать драку – встать между дерущимися и запеть старую народную песню. Но я ни разу ни слышал, чтобы кто-то впрямь воспользовался этим лайфхаком.
Лайфхак работает. Пока Тони срывающимся голосом вещает о справедливости, предупреждении, любви между братьями и сестрами всей земли, Джони хватает Чака за руку и утаскивает прочь от пинбольных автоматов. Секунду спустя Джасмин поступает так же с Тедом, а обнимает его только после того, как Джони оборачивается на них посмотреть.
– Отличная работа! – хвалю я Тони.
– Я колебался между этой песней и «Майкл, греби к берегу»[38].
Мы смотрим на окружающие нас парочки и решаем, что пора от всех отдохнуть.
Завтра мы отправимся на гору.
На горе
Если ты гетеро с религиозными ханжами-родителями и хочешь счастья в личной жизни, скажи им, что ты гей. Так считаем мы с Тони. Пока его родители не просекли, что он гей, они его близко к девушкам не подпускали. А сейчас, стоит обмолвиться, что он мутит что-то с девушкой – с любой девушкой, – его провожают к двери чуть ли не с песней.
Мы с Джеем ждем на парковке прачечной по соседству с домом Тони, который врет родителям, что отправляется на прогулку с одноклассницей Мэри Кэтрин Элизабет. Родители тут же предаются мечтам о Непорочных Связях и снабжают сына наличностью. Из дома Тони выходит одетым для сдержанного флирта. Когда он садится в машину, я швыряю ему спортивную сумку, и он переодевается в одежду для похода. Джей высаживает нас у местного водохранилища для питьевого водоснабжения, и мы отправляемся на гору.