В «Пире» Ксенофонта в дом богача в качестве почетного гостя приглашен философ Сократ. Между гостями завязывается дискуссия по поводу парфюма, во время которой Сократ говорит следующее: «Слаще любых духов для женщин хорошее оливковое масло, вызывающее в памяти гимнасий: запах пота, а если он отсутствует, то его жаждут». Женские духи были, по мнению Сократа, слишком очевидными. Спортивное оливковое масло с его ароматической скромностью превосходило удовольствие от цветов или смол, потому что его запах был неотделим от запаха человеческого тела, вспотевшего от физических усилий. Вполне возможно, что Сократ предавался ностальгии. Атлетическое масло было настолько мощной частью этого в высшей степени эротического сценария, что одного воспоминания о нем было, вероятно, достаточно, чтобы желание вспыхнуло с новой силой.
По мере того как двадцатый век двигался вперед, парфюмы скрещивались вокруг тела, словно лучи во время лазерного шоу. В начале 1900-х годов гардеробы и абажуры источали аромат, и если бы человек пользовался парфюмом, то лишь смачивал бы носовой платок, который мог не соприкасаться с телом. Потом парфюм перекочевал на кожу, нашел новые эрогенные зоны, от шеи до запястий, области декольте и нежных участков под коленями. Он не обошел своим вниманием и одежду, но больше всего ему понравились меховые изделия. Появились парфюмы, которым следовало выгодно подчеркивать энергию тела на теннисном корте или неторопливые размеренные движения на поле для гольфа. В 1960-х и 1970-х годах появился намек на слияние обнаженных тел после нанесения одеколона Centaur.
Однако в 1980-е годы мы переносимся в современную версию сократовского гимнасия и ощущаем сладкий запах оливкового масла, хотя и не такой скромный. Поскольку с рождением парфюма Kouros от Yves Saint Laurent и Cool Water от Davidoff, появившихся именно в этом десятилетии, мы продвигаемся на шаг вперед, когда на передний план выходит мужское тело – обнаженное, точеное и лишенное растительности. Не стоит каждый лосьон после бритья ассоциировать с обнаженными мужскими торсами, это правда, но их более чем достаточно, чтобы собрать целое войско. Что совершенно неудивительно, учитывая нашу одержимость мускулатурой в 1980-х годах. Многие из нас смотрели телевизор, случайно натыкались на репортаж с чемпионата мира по бодибилдингу и, как завороженные, не сводили глаз с необычного рельефа мышц в самых неожиданных местах. Мы, возможно, поклялись в ту секунду прекратить поедать шоколадные батончики после того, как увидели бегущих по берегу мускулистых и загорелых спасателей в первых сериях «Спасателей Малибу» или полюбовались новыми платьями от Аззедины Алайи, обтягивающими тело, словно перчатка. Парфюм, некогда воздействовавший на наш разум, начали позиционировать как аксессуар для нашей физической формы. Лосьоны после бритья становились последним штрихом, завершающим занятия спортом, или альтернативой таким занятиям. Их бодрящие ароматы, особенно Cool Water, соответствовали не столько ощущению свежести после утреннего бритья, сколько догорающим уголькам прилива эндорфинов после внушительной физической нагрузки. Мужчины в костюмах все еще продавали парфюмы, но верхняя часть их туалета все чаще оказывалась ненужной. Чтобы заманить понтеров, требовались накачанные мышцы брюшного пресса.
Как и пропитанные муссом прически, ароматы увеличивались в объеме и стали продолжением тела. Знаменитые ароматы для развитых плеч – Poison, Paris и Giorgio Beverly Hills – были настолько мощными, что могли раздуть нашу «ауру» и объявить о нашем появлении еще до того, как мы входили в помещение. Они источали такие же миазмы, как и зеленая слизь в «Охотниках за привидениями».
Как и в случае с Le Trèfle Incarnat в начале двадцатого века, о парфюме говорили как о проблеме, как об отравляющем веществе. Poison, несомненно, таковым и являлся. Но если подложенные ватные подплечники были данью моде 1940-х годов, то и этот аромат не слишком далеко ушел от Fracas и прочих концептов 1940-х годов. Или это слишком щедрое нанесение усиливало облака ароматов вокруг нас? Или мы становились более чувствительными к границам нашего личного пространства, потому что в пригородных поездах народу было все больше, из офисов убрали перегородки, а нам понравилась идея избавиться и от стресса, и от скуки с помощью замечательного изобретения 1980-х годов – плеера?
Разумеется, популярная психология поощряла нас прислушиваться к тому, что говорит наше тело, и осознавать тот эффект, который мы производим на окружающих. Язык тела занимал умы в этом десятилетии: у нас появилась еще одна возможность оправдать одержимость собой и попытаться контролировать то немногое, что могло выдать наше истинное состояние во время интервью при приеме на работу и на свидании. «Библия языка телодвижений» Десмонда Морриса была одной из самых популярных книг для всех тех, кто стремился расшифровать жесты других людей. Если девушка часто касается волос, она вами заинтересовалась или нет? В номере журнала New Scientist за 1981 год есть статья под названием «Правда и ложь на языке тела», в которой кратко излагается суть тренда и содержится поощрение читателям самим вести игру, наблюдая за наблюдателями.
Посмотрите на мужчин, которые болтают с женщинами. Посмотрите, как они вглядываются в лица девушек, пытаясь понять, расширились у них зрачки или нет. Вы увидите, что они мысленно проверяют, скрещены их ноги или руки, и если да, то каким образом. Посмотрите, как они пытаются имитировать невербальные сигналы женщин, копируют каждую их позу, чтобы выразить свое отношение и единение. Посмотрите, как убегают от них женщины.
Овладение языком тела позволяло нам произвести благоприятное первое впечатление. Важность визуального эффекта в первые секунды встречи подчеркивало новое международное движение «продумайте ваши цвета». Речь шла о том, чтобы понять, насколько тона вашей весенней, летней, осенней или зимней одежды гармонируют с цветом ваших волос и глаз. В основе восприятия лежала теория цвета, предложенная художественным движением «Баухауз» в 1920-х годах (это напоминает нам о парфюмах в цвет волос того же периода). Читателям 1980-х о ней напомнила Кэрол Джексон в своей книге «Раскрась меня красиво». Носите правильные цвета и, если верить Джексон, «вам поверят, и люди станут к вам прислушиваться, делать вам комплименты, нанимать вас на работу и, возможно, даже флиртовать с вами!
В моде был и Дэвид Киббе, владелец нью-йоркского «Салона метаморфоз», где женщины могли узнать об архетипе своей фигуры, драматическая она, классическая, мальчишеская и так далее. Затем, используя эти знания, женщины могли покупать сшитые на заказ вещи, которые подчеркивали бы их сущность. Журнал People командировал свою журналистку в этот салон в 1987 году и затем опубликовал результаты эксперимента.
«Назовите размер ваших перчаток», – просит Киббе, 32 года, высокую брюнетку, нервно прижавшуюся к стене. «Какой у вас размер ноги? Теперь уберите волосы назад, чтобы я мог увидеть ваше лицо». Он смотрит, хмурит брови и произносит вердикт. «Думайте о себе, – мурлычет он, – как о физическом воплощении небоскреба Крайслера».
Лучше быть небоскребом Крайслера, чем собором святого Павла.
Эта сцена характерна для индустрии личного имиджа 1980-х годов. Запах наряду с цветом, фигурой, жестами стал частью невербального словаря, своеобразным заявлением о намерениях. Это объясняет, почему существовало так много выразительных духов. Им нужно было быть услышанными. Реклама парфюмов начала разговор об этой их роли. В рекламе Tweed говорилось: «Все, что вы носите, говорит о том, какая вы женщина». Далее выяснялось, что именно этот парфюм и есть очевидный выбор. Самый веселый, порывистый, сверкающий оранжевый парфюм этого десятилетия Ex՚cla-ma՚tion от Coty (1988) предлагал женщинам «заявить о себе, не проронив ни слова». Этот фруктовый парфюм сродни абрикосовому обезжиренному йогурту, он звучал, как «тарелки» в оркестре.
Вместе с этим ароматом в парфюмерии раздался новый голос – голос Софии Гройсман, стоявшей за многими самыми любимыми новинками 1980-х и 1990-х годов, включая Paris от Yves Saint Laurent, Trésor от Lancôme, Sun Moon Stars от Karl Lagerfeld, White Diamonds от Elizabeth Taylor, Eternity от Calvin Klein, не говоря о парфюмах Vanderbilt, которым еще предстояло появиться на свет. София известна своими мшистыми, душными вариациями на тему розы. Многие из ее парфюмов 1980-х годов отличаются особым ощущением объема, который мы ассоциируем с этим десятилетием. Представьте мягкую подушку, которую так и хочется потискать. Эти тактильные ароматы расходятся настолько далеко от нашего тела, что, когда они возвращаются к нам и обнимают нас, кажется, будто они стали совершенно другими.
KourosYves Saint Laurent, 1981Парфюм для героя
В этом мире есть мощные ароматы, но Kouros – это отдельный разговор. Сильный запах парфюма будто пульсирует. Мужское ян для женского инь Poison, Kouros – один из могущественных запахов 1980-х годов, и пахнет он так, словно отлит из титана. Он еще более напыщенный, чем придуманная рок-группа Spinal Tap из псевдодокументального фильма 1984 года.
Kouros развился из чистенького концепта и был назван в честь древнегреческих изваяний красивых молодых мужчин, вырезанных из белого мрамора. Эти парни были чертовски привлекательны, они только и ждали того, чтобы их обожали. Аромат Yves Saint Laurent должен был отсылать к этой художественной традиции, поэтому флакон был матовым, цвета мела, и на ощупь напоминал отполированную волнами гальку. Его аромат, как утверждали, был ароматом живого полубога. Что ж, давайте разберемся.
Те из вас, кому хватит смелости воспользоваться Kouros, с первого же распыления столкнутся с таким ураганом запаха, будто на вас ринулась вооруженная пиками древняя армия, и лошади где-то неподалеку. И вот теперь вы не знаете, спасаться ли вам бегством или с воинственным кличем броситься вперед.