К сидящему на бетоне шашлычнику подскочила жена.
– Сирелиз, инче пата хэль?! – прокричала она по-армянски.
– Индз вираворэльен,[7] – прохрипел ее муж. Его нога была залита кровью.
И тут все, что было вокруг Тани: река, солнце, дымок от углей и даже кровь на ноге шашлычника, и даже озабоченное лицо отчима, – показалось ей, только что избегнувшей неминуемой смерти, невыразимо прекрасным. Она улыбнулась. Видок у нее был сейчас, наверное, дикий: сидит на бетоне и улыбается. Однако чувство эйфории длилось не более полуминуты, вскоре оно стало стремительно исчезать, уступая место панике. И в голове почему-то шумело.
– Ты цела? – озабоченно спросил Валера, наклоняясь над ней.
– Да. Все в порядке. А ты? – через силу ответила Таня.
– Слава богу.
Он помог ей подняться.
– Пошли отсюда.
– Подожди. Вам нужна помощь? – обратилась она к раненому хозяину.
– Какая, слушай, от тебя помощь? – скривился тот, а его жена уже названивала по мобильному телефону: «Але, «Скорая»? Срочно приезжайте, у моего мужа огнестрельное ранение!»
– Вот вам за завтрак и за беспокойство, – Таня достала из портмоне все, что у нее с собой было: пятисотрублевую купюру и стодолларовую бумажку.
– Пошли, – отчим цепко схватил ее под руку.
– А мы не будем ждать милицию?
– Ни в коем случае.
Армянин так и не взял деньги, и тогда Таня разжала руку, и купюры мягко спланировали на бетон к его ногам.
– Пошевеливайся, Татьяна, – Валерий Петрович потащил ее за собой.
Откуда-то издалека, со стороны центральной площади, донесся прерывистый звук сирены. Он приближался.
– Бегом, – коротко приказал Ходасевич.
Они перебежали дорогу и по широким ступенькам стали подниматься к подножию сталинских домов, которыми была застроена набережная. Совсем рядом отсюда, в трех кварталах, находился Танин двор.
Когда они поднялись по ступенькам и готовы были нырнуть в подворотню, Татьяна обернулась и бросила сверху вниз прощальный взгляд на набережную.
Возле столиков уже собралось четверо-пятеро зевак. Они окружили раненого хозяина и склонившуюся над ним хозяйку. Мангал и стол, за которым только что сидели Таня с отчимом, по-прежнему валялись на боку. С подвыванием сирены у места происшествия остановилась машина. Это оказалась не «Скорая», а милицейский «газик». Из «газика» выскочили двое ментов с автоматами.
– Скорее! – прикрикнул на Татьяну Валера.
Она ступила вслед за ним в прохладную подворотню:
– Куда мы идем?
– Подальше отсюда.
– А потом?
– Пока не знаю, – после паузы ответил отчим сквозь зубы.
Они пересекли тихий двор и вышли на спокойную улицу Володарского. Мирно шелестели акации.
– Что это было, Валера?
– Ты что, не понимаешь? На тебя только что покушались. И чуть не убили.
– Меня? А может, тебя?
– Неважно. Может, нас обоих.
– Тогда что нам делать?
Отчим промолчал. Они шли по улицам, удаляясь от реки вверх.
– А здорово ты его! – вдруг нервно рассмеялась Таня. – Р-раз, и поразил копьем, как древний грек.
– Береги дыхание.
Татьяна хотела было сказать, что это ему, толстячку-старичку, надо беречь дыхание, а не ей, которая за два сета здорового мужика способна умотать, но, искоса глянув на посеревшее, озабоченное лицо Валеры, решила благоразумно сменить тему.
– Мы убегаем? Едем в аэропорт? Или на вокзал?
– Не уверен, что это хорошая идея.
– Постой, у тебя весь костюм в пыли.
– После, после, – проговорил отчим, начиная отряхивать светлые брючины на ходу. Таня, пожалуй, впервые видела его настолько растерянным.
– Может, тебе помогут твои товарищи? – предположила Таня.
– Какие еще товарищи?
– Ну, из комитета. То есть из местного управления ФСБ.
Они пересекли главную улицу Красных Партизан и шагали в сторону вокзала.
– Не думаю, – покачал головой Валера. Дыхание его прерывалось; лицо от волнения и физической нагрузки стало землистого цвета.
– Почему?
– Потому что потому.
– Слушай, прекрати «потомукать»! Я не девочка! Говори толком!
– Я не уверен, что в сложившейся ситуации могу им доверять.
И тут – как реакция на происшедшее и на Валерину растерянность – Татьяной по-настоящему овладела паника. «Боже, что же нам делать?! – подумала она. – Мы в чужом городе. И нет никого, кому мы можем доверять. Даже в ФСБ нельзя обратиться, а в милицию тем более. И любой встречный может оказаться наемным убийцей!»
И тут в сумочке у Тани зазвонил мобильный телефон. Она достала его. Номер на дисплее не определился, и Татьяна секунду помедлила: брать, не брать? Валера вполголоса сказал: «Не надо», – но она, из чувства противоречия – сколько можно ею командовать! – нажала на «прием».
– Татьяна? – раздался в трубке бархатный голос Глеба Захаровича Пастухова.
– Да, это я.
– Как вы относитесь к балету?
«Боже, о чем это он! Ее только что чуть не убили, а он – балет!»
– Честно говоря, мне сейчас совсем не до балета, – ответила она недипломатично, но по крайней мере откровенно.
– Что-нибудь случилось? – В голосе ГЗ послышалось искреннее участие.
– Случилось.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
Она решилась:
– Да, можете.
– Говорите, что я должен делать, – немедленно с готовностью откликнулся он.
– Нам с вами надо встретиться. Для начала.
Он тут же, без рассусоливаний, спросил:
– Говорите: где и когда?
Валера шел рядом, хмурился и неодобрительно покачивал головой.
– Там же, где мы встречались с вами вчера – у входа.
– Во сколько?
Таня глянула на часы:
– Во столько же, как вчера, минус семь часов.
ГЗ если и удивился ее загадкам, то виду не подал.
– Понял вас, Татьяна. Я буду.
– Только, пожалуйста, приезжайте один. Без своей свиты.
– Как скажете.
Едва Таня нажала «отбой», как отчим отрывисто спросил ее:
– Кто это?
– Мой поклонник. Влиятельный в городе человек.
– Конкретней?
– Конкретней – мой главный заказчик, генеральный директор парфюмерной фабрики «Юлиана» Пастухов.
– Зачем тебе с ним встречаться?
– Чтобы попросить у него защиты.
– Ты хорошо с ним знакома?
– Виделись несколько раз.
– Он может оказаться кем угодно. В том числе тем, кто заказал покушение на тебя. По-моему, это очень неразумно.
– Да, я согласна! Неразумно. А что разумно? Бегать по улицам? Идти пешком в Москву?
Ее горячность произвела должное впечатление на Валеру. Во всяком случае, раньше она никогда себе не позволяла возражать ему. Тем более в таком жестком тоне. Тем более в тех вопросах, где он, а совсем не она, был докой.
Видя реакцию отчима, Таня продолжила наступление:
– Зачем ему меня заказывать? Потому что я его в теннис обыграла?
– А ты обыграла? – улыбнулся отчим, и Таня поняла, что Ходасевич идет на попятную.
– Значит, ты не возражаешь против нашей с ним встречи?
– Не возражаю. Если он действительно приедет один. Тем более что других вариантов у нас с тобой пока, кажется, не просматривается.
Глеб Захарович прибыл на встречу один. Он, как джентльмен, подкатил ко входу в спорткомплекс минута в минуту. Как договаривались: в час, то есть в двадцать (время вчерашней встречи) минус семь часов, Пастухов вышел из своего «Лексуса». Он сам сидел за рулем. Машины охраны поблизости не наблюдалось.
Таня пошла по направлению к ГЗ. Отчим наблюдал за свиданием издалека, сидя на лавочке. Все вокруг выглядело буднично, спокойно. Ничего подозрительного. Ходасевич оценил, какое удобное место Татьяна, пусть даже неосознанно, выбрала для конспиративной встречи: рядом парк, он уступами спускается вниз к реке и вскорости превращается в настоящий лес. А с противоположной стороны спорткомплекса – оживленные улицы, полные прохожих, машин и проходных дворов.
ГЗ, похоже, никто не пас и не сопровождал.
– Садитесь, – сказал Глеб Захарович, распахивая перед Татьяной дверцу.
– Нет, давайте лучше пройдемся, – ответила Таня, как научил ее полковник.
– Как скажете.
Глеб Захарович центральным ключом запер машину, и они не спеша пошли по парковой дорожке, удаляясь от открытых кортов, на которых шла вялая пенсионерская борьба. Валерий Петрович внимательно следил за парочкой.
– Глеб Захарович, нам нужна ваша помощь.
– Кому это «вам»? – поднял бровь Глеб Захарович.
– Мне и моему отчиму, Валерию Петровичу Ходасевичу.
– Что ж, мне будет приятно вам услужить, – галантно ответствовал ГЗ, даже не поинтересовавшись, в чем заключается дело.
Глава 8
Сумасшествие этого дня кончилось, едва Таня и отчим оказались на территории Глеба Захаровича. Стрельба, погоня, отчаянный страх остались где-то далеко, за забором, отделявшим владения парфюмерного магната от всей прочей жизни.
– У меня вам будет спокойно, – пообещал Глеб Захарович.
И не соврал – Татьяна даже физически стала ощущать, как нервы – напряженные, сжатые в беспокойный комочек, – в его доме успокаиваются. Что тому способствовало? Тихая, вышколенная прислуга? Дорогая великолепная мебель? Еле слышный Вивальди из размещенных под потолком колонок?
– Чувствуйте себя, как дома, – радушно предложил Глеб Захарович. И убыл на свой комбинат, на очередное и, как он сказал, неотложное совещание. А Таня с Валерием Петровичем взялись осваивать великолепный особняк. Они осмотрели свои комнаты, обставленные с нарочитой простотой настоящей роскоши. Валерий Петрович принял душ, а Таня – повалялась в джакузи. Потом настало время обеда, поданного на тончайших фарфоровых тарелках…
Поев, оба отправились на террасу, утонули в глубоких, усыпляющих креслах. В хрустальных бокалах вкусно шипел ледяной тоник с лимоном. Далеко внизу блестел в солнечных лучах полноводный Танаис – пароходики, буксирчики, мальчишки, атакующие тарзанку…
Валерий Петрович, кажется, наслаждался. А Таня потягивала тоник и чувствовала, что двух часов в «тихой гавани» Глеба Захаровича ей хватило. И к горлу противной волной подступает раздражение. Татьяну начинало бесить все – и вежливая прислуга, и элегантная простота линий дома, и то, насколько органично чувствовал себя внутри этой простоты ее хозяин, Глеб Захарович.