— Но что там? — спросила Лиза.
Гесса удивлённо приподняла бровь.
— Откуда всё это? С той стороны — хоть кто-нибудь там бывал?
— Там?
Женщина мягким движением поправила тёмные волосы.
— Там и есть тайна. Кто знает, что на той стороне? Мир ушедшего бога, потерявшего свободу. Созданная магиком прошлого иллюзия, которая смогла обрести силу и объем отдельной реальности. Оракулы, у которых стоят в ожидании пророчеств. Древняя Колхида, мифическая страна, затерянная где-то среди параллельных реальностей. Оборотная сторона вселенной, где всё существует не так, как здесь. Или тот мир — чаша, уже выпитая кем-то и выброшенная за ненадобностью? Или неудачный эксперимент сплоховавшего создателя? Тайна, — снова повторила Гесса, — притягивает, как ничто другое. Может быть, мне удастся это узнать.
— Хочешь пойти на ту сторону? Но ведь ты видишь, какие беды несёт пустыня. Что она сделала с остальными.
Лицо Гессы вдруг стало злым, в нём проступило что-то отвратительное, чужое, и Лиза отскочила от неё.
— Ну и что? Думаешь, это на самом деле важно? Это мелочь по сравнению с теми возможностями, которые могут появиться, если научиться открывать и закрывать врата.
— И как, получается? Судя по всему, пока не хватает энергии, чтобы запустить прибор.
— Это верно. — Гесса сменила злость на отстранённость. — Но если я смогла бы достать кристалл, который использовался в те времена для раскрутки воронки, то у меня бы вышло.
— И где его взять?
Гесса подмигнула ей:
— Варианты всегда есть.
Она подошла к девочке и, протянув руку, погладила её по щеке. Мягко, нежно, как мать, которой та не помнила.
— Нежный дикий цветок. Василиск, экзотическое существо. Опасное и прекрасное.
Она опустила руку.
— Ты мне как дочь, которой у меня никогда не было. Или потерянная сестра.
Лиза, забыв о недавнем страхе, с обожанием вглядывалась в лицо женщины, обретшее прежние черты.
— Думаешь, я могла бы стать магиком?
Гесса задумалась.
— Думаю, могла бы. Только зачем, девочка?
— Вы так сильны. Я тоже хочу научиться брать столько силы.
— Для чего она тебе?
Лиза пожала плечами.
— Когда ты поймёшь, тогда и получишь ответ на свой вопрос.
Гесса прошла вглубь шахты, выискивая артефакты. А девочка стояла и смотрела на неё. «Память, — говорила она себе, — память, не подводи меня. Я хочу запомнить это всё. Так, как было. Так, как есть».
— Посмотри сюда! — позвала вдруг Гесса.
Лиза подошла к ней.
— Посмотри, что это? Такого я не видела даже в пустыне.
Лиза поглядела на зеленоватые камни с тонкими фосфоресцирующими прожилками.
— Удивительно.
Гесса надела перчатку и подняла один из камешков.
— Камни… в них тоже скрыта тайна. Запечатанная сила, стихийная мощь, которая может однажды проявиться. А эти камни особенные, ведь они пропитаны силой, раньше не существовавшей на земле.
— И через камень можно зачерпнуть её?
— Ты отлично всё понимаешь. Если умеешь взаимодействовать с малым элементом чего-либо и встроить его в себя, то через этот элемент сможешь подтянуть к себе и большую часть того же самого. Понятно?
— Примерно.
— Ну вот и отлично. А теперь собери несколько камешков. Только надень перчатки, пока что не стоит трогать их голыми руками. И вот те белые наросты. Достань нож, надеюсь, он у тебя с собой. Но не затягивай, нам пора возвращаться обратно.
Лиза заснула только под утро, обдумывая произошедшее. Что делала с собой Гесса и для чего? Отвечать на такие вопросы она отказалась — не напрямую, конечно. Всю обратную дорогу из шахты в Кайро Лиза пыталась вытянуть у наставницы хоть слово правды о происходящем, но та лишь уходила от ответа, причём так виртуозно, что Лиза уже забывала, о чём именно она спрашивала. В контексте их разговоров с Айвисом выходило, что Гесса задумала сделать что-то в обход магика.
Вдобавок то, что происходило с самой Гессой, настораживало. Давняя преданность и привязанность призывали Лизу поверить наставнице, но всё же здравый смысл подсказывал, что мутация, которую она проводит сама с собой, может закончиться плачевно. Но разве Гесса не всегда знает, что делает?
Мысли и суждения, которые иногда прямо противоречили друг другу, вылились во внутренний конфликт, достигший апогея к утру, когда она наконец забылась сном. Так или иначе, Лиза решила на следующий день непременно найти Тео и узнать у него, смог ли он разобрать добытый материал и просмотреть чипы с помощью украденного ридера.
Проснулась она ближе к обеду, разбуженная стуком в дверь. Искать Тео не пришлось, потому что он появился сам в компании двух других химер — Алиса, который скромно пристроился позади, и хмурой Дары. Лиза села в постели и недовольно уставилась на них.
— С каких пор вам можно вламываться без разрешения?
Тео, который, в отличие от остальных, не испытал при этом гневном замечании ни грамма смущения, прошёл в комнату и уселся за стол.
— Нет времени. Дело срочное, а через полчаса тренировка.
Его голос звучал по-новому, в нем было больше жёсткости, что с удивлением отметила для себя Лиза.
— Проходите, не надо толпиться в дверях, — кивнула она остальным и сползла с кровати, натягивая комби, которое валялось тут же, на полу.
Дара с удивлением отметила эту деталь — вечно такая аккуратная, Лиза не разбрасывает вещи. Значит, дело и правда плохо.
— Хорошо, сначала говори ты, — сказал Тео, выжидающе глядя на неё.
Лиза прошлась по потёртому коврику и уселась на стул напротив него.
— Вчера я проследила за Гессой. Она ходила к башне в восточной части города. Гесса была… как бы это сказать… очень странной. Она регулярно туда ходит. Говорит, ей это нужно, чтобы набрать силу. Меня это беспокоит — зачем, для чего? Почему нужно подвергать себя такой мутации? Тем более что это смертельно опасно. Я очень беспокоюсь за неё.
Тео поднял брови:
— И она не ответила зачем?
— Конечно, нет, — вступил в разговор Алис, — никто из них ни о чем нам не скажет. Так ведь?
Лиза кивнула.
— Ты прочёл данные?
— На чипах ничего интересного — по крайней мере, я пока не знаю, для чего нам могли бы пригодиться такие данные. Там расчёты, записи о результатах экспериментов. Наш парень всего лишь лаборант и просто фиксировал то, что ему говорили. А вот рукописный журнал оказался гораздо интереснее.
Он развернул бумажный лист, и все склонились над наскоро начерченной схемой.
— И что здесь? — уточнила Дара.
— Посмотрите внимательно.
Лиза пригляделась.
Окружность, в ней ещё одна и ещё. Все это соединено целой цепью узлов, которые сходятся в самом центре.
— Не понимаю… это помещения?
— Неужели не видишь? Посмотри, это же Кайро. Вот четыре входа, по одному с каждой стороны света. Вот три зоны, вот сектора! Все здесь. Это — главный зал, в самом центре. А тут — Рай, оранжереи, лаборатория. А мы сейчас здесь, — отметил он крестиком местоположение комнаты Лизы. — Лекционные залы — вот тут.
— И что с того? — нахмурилась Лиза.
Тео торжествующе посмотрел на неё.
— Я думаю, Кайро — это и есть Паргелион.
— Ну да, он так и называется.
— Нет, сама установка — это и есть Кайро. Весь центр. А сердце её, запускающий механизм — в главном зале. Мы сидим на огромной воронке, господа. Просто спящей.
— То есть…
— Вы никогда не думали, зачем там эти странные солнечные часы? И что за конструкция над ними, под потолком?
Дара только кивнула, и по её лицу пробежал проблеск догадки.
— Но откуда тебе знать точно?
— Всё в записях, говорю же. В основном там описание его рутинной работы, и почерк надо расшифровывать, но в середине начинается то самое — что происходило здесь. Но я не успел прочесть всё.
В комнате повисло молчание.
— Ты нашёл хоть какое-то упоминание о том, как работает сам портал?
— Нет, но можно попробовать поискать.
— А сейчас журнал у тебя с собой? — уточнила Лиза.
— Нет, в моей комнате.
— Дай его мне, я хочу посмотреть, что там есть.
Тео смерил подругу долгим взглядом. И от этого Лизе почему-то стало неприятно и тоскливо.
— Ладно, — наконец кивнул художник, — забирай. Только не спеши делиться этой информацией ни с кем. Понимаешь? Ни с кем. Пока мы не поймём, что нам с этим делать. Особенно с Гессой, — добавил он многозначительно.
Лиза кивнула и отвела взгляд.
— Я должна рассказать вам кое-что, — вдруг выпалила Дара.
Друзья вопросительно посмотрели на неё, ожидая продолжения. Девочка сделала паузу, как будто собиралась с силами, и тихо начала:
— Вы говорили, что не стоит вспоминать прошлое. Что теперь есть только Кайро, и это единственное, что есть, это настоящее. Я и сама хотела бы забыть о своём прошлом. Но сейчас понимаю, что оно имеет отношение к Кайро.
— Продолжай, — кивнул Тео.
И Дара говорила. Сначала сбивчиво, подыскивая слова, которые хорошо бы описали кого-то другого. Но чем больше она рассказывала о матери, о брате, о деревне, об истории, как её младенцем нашли в лесу, о том, как они ходила в мёртвый город, о Ситху, об Эйо и его наказании, о нападении, о яме, о том, как убила Кривозубого и сбежала, о том, как бросила Аву, о Медее и о том, как услышала её голос впервые, а ведь коробочка была у неё всю жизнь — тем свободней становилась её речь, там уверенней был её голос. Как будто, рассказывая о своём прошлом, она освобождалась от тяжести, от боли и чувства вины за происшедшее, за то, что не осталась искать Аву и не вернулась за ней, что бросила её совсем одну там, в чужой деревне. Это мучило Дару, и, может быть, только сейчас она стала понимать, что боль навсегда будет с ней, но придёт момент, когда она уже не сможет отделить её от себя, не сможет узнать себя без этой боли. Рассказав о том, как ушла из мёртвой деревни, своей деревни, как покинула дом, которого больше нет, Дара сделала паузу и глубоко вдохнула.