— И что было дальше? — тихо спросил Тео.
— Дальше я пошла через долину смерти, которой нас так пугал Ситху. Он говорил, что там водятся монстры, чудовища, и здесь он не солгал. — Дара усмехнулась как-то по-новому, совсем по-взрослому, и выражение горечи появилось на её лице. — Так я и познакомилась с охотниками. Не думаю, что они охотились на сиобов. — И тут же подумала, что, может, это вовсе не так. Её голос дрогнул. — Они спасли меня от лагмии — так мы встретились. А потом я пошла с ними, потому что мне некуда было идти и не было никого во всем мире, кто ждал бы меня. А позже оказалось, что они хотят кое-что украсть. Я говорила тебе, Тео, ты помнишь? Они выполняли и другие заказы, но то была их главная цель. В Имгоне был кристалл, очень нужный им. Настолько нужный, что они жутко рисковали, чтобы его украсть.
— Продолжай, нам уже интересно, — вставил Алис. — Ты об этом знал?
Тео пожал плечами.
— Так вот, туда было не попасть, и я понадобилась, чтобы пролезть внутрь и отключить щит, установленный на ограде. Меня схватили, а позже поймали и их. Я провела там ночь, а через сутки мы сбежали.
— М3 была с вами?
Дара кивнула:
— Да, она осталась с ними и помогла удрать. В общем, они всё равно хотели стащить этот треклятый кристалл, несмотря на риск. Он был в большом зале, установлен над колодцем на металлическом держателе. Сначала всё шло хорошо, но когда Фрикс начал снимать его, примчалась вся компания. Их много, охраны человек двадцать, если не больше. Одна из них, самая главная, Фрида — странная, глаза чёрные, то есть совсем чёрные, без зрачков. И, кажется, слепая. Она может прикасаться к кристаллу и управлять им. Она устроила там такое! Мы не могли двинуться. Фрида может бить на расстоянии. Она и Альма, другая. А потом… случилось то же, что во время игры. Или что-то похожее.
Видя, что остальные внимательно её слушают, Дара продолжила, стараясь выражаться яснее:
— Я тогда почувствовала с ним связь. С кристаллом то есть. Я… вроде как перехватила управление им. И он стал подчиняться мне. А оттуда, из глубины колодца, начала подниматься сила и закручиваться, точно как тогда, на игре.
Она сделала паузу.
— И что было дальше?
— Дальше… — Взгляд девочки затуманился, как будто она провалилась туда, в тёмный зал, как будто снова услышала настойчивый голос Фриды и увидела её чёрные глаза. — Она велела мне прекратить. Фрида. Она пообещала, что отпустит нас, если братья — они были братья, я не сказала, — оставят их в покое и поклянутся не приходить. И ещё — что у неё уже мало сил, чтобы сдерживать червоточину, и если кристалл заберут, она больше не сможет это делать. Ещё — не знаю до конца, что точно она имела в виду, — что если я когда-нибудь пойму, как помочь им, то мне нужно вернуться. А потом сказала найти Элиаза.
— Того Элиаза? С фотографии? — удивилась Лиза.
— Да. Она говорила, что я смогу найти его здесь, в Кайро. А потом, когда ты, Тео, сказал мне, что здесь нет никого с таким именем, я просто забыла об этом. До тех пор, пока вы не показали ту фотографию.
— Значит, она знает его, эта Фрида, — предположила Лиза. — Или знала. Там червоточина, ясное дело. А ты открыла воронку, теперь мы это понимаем. Только причём тут кристалл…
Она нахмурилось, но тут лицо её озарила догадка.
— Гесса тоже плела про какой-то кристалл, которого у неё нет и который раньше был там, в старой башне. Я тогда не поняла, но что, если он и есть запускающий механизм для воронок?
— Это здесь!
Тео выхватил у Лизы журнал лабораторного служащего и принялся лихорадочно листать.
— Вот здесь!
Он показал на выцветший схематичный чертёж, сделанный, впрочем, умелой рукой.
— Вот — смотрите, это главный зал, это солнечные часы, а что это?
Он указал на высокий металлический треножник, который размещался прямо по центру круга и держал над ним некий предмет, полупрозрачный камень.
— Посмотри, Дара. Тот кристалл был похож на это?
— Да! Может, форма немного другая, но очень похож.
— Ну, — подытожил Алис, — даже если здесь, в Кайро, и был такой камень — знать бы ещё, из чего конкретно он сделан, — то сейчас его тут нет.
— И почему ты так решил? — уточнила Лиза.
— Посуди сама: если они хотят открыть Паргелион — давно хотят, с того самого времени, как сюда пришли, — то что им мешало? Может, как раз отсутствие этого запускающего механизма?
— Так вот что хочет Гесса… она хочет сама стать этим механизмом! — догадалась Лиза. — Я должна поговорить с ней.
— Да, только теперь у них появился другой вариант — другое орудие — прости, конечно, но давай посмотрим правде в глаза, — обратился Алис к Даре. — И это орудие — ты.
— А что, если все воронки, которые возникают здесь, в Венерсберге, как-то связаны с Паргелионом? — предположил Тео.
— Да, это может быть, — согласился Алис. — Некий спрут, который их регулирует. Нет, вы только представьте, что мы, сами того не зная, всё это время жили в огромной воронке! Практически внутри неё!
— Нет, — возразил Тео, — внутри механизма, который открывает воронку.
— То есть вы хотите сказать, что вся причина происходящего в самом Кайро, то есть в Паргелионе? — Лиза выглядела потерянной.
— Да, это очень вероятно, — ответил Тео и по-приятельски положил ей руку на плечо. — Только не говори Гессе.
Он снова протянул девочке журнал.
Лиза, избежав его взгляда, уставилась в потолок.
— А потом, — спросил Алис у Дары, — что было потом, когда вы ушли из центра?
— Потом… потом я от них сбежала.
— Почему?
Взгляд Дары стал отстраненным и злым.
— Я подслушала, как они обсуждают, что хотят меня кому-то продать. В Меркурии.
Все сочувственно посмотрели на неё. Алис хотел было что-то спросить, но Лиза шикнула на него, и он тут же тактично замолк.
— А как, ещё раз, назывался тот центр, где была червоточина? — поинтересовался Тео, чтобы перевести тему.
— Имгон.
— Знаешь, — добавил Тео, — тебе не стоит винить себя за происшедшее. Ты ни в чем не виновата.
Остальные закивали.
— Может, этот ваш Эйо наказал не тебя, а их? Да и что ты могла сделать? А из деревни тебе нужно было бежать, и ты просто не сумела бы никому помочь, иначе умерла бы сама. Тебе пришлось спасать свою жизнь, разве нет?
Дара молчала, опустив голову.
— И вообще, птичка, — добавила Лиза, — если бы не случилось всего этого — это ужасно, да, но всё-таки, если бы не случилось, может, ты бы никогда не ушла оттуда, никогда не встретила бы нас? Никогда не попала бы в Кайро?
Девочка кивнула подруге, признавая справедливость её слов. Химеры продолжили обсуждать рассказ, но Дара почти не участвовала, односложно отвечая на вопросы. Она слушала, как капает дождь и как дует ветер, и ей так хотелось выйти на воздух, так хотелось сделать несколько глубоких вдохов. Потому что впервые за долгое время свинцовая тяжесть, которая сдавливала грудь, к которой она так привыкла, отпустила её. Боль, которой было много, слишком много, вдруг ушла. Может быть, для того, чтобы вернуться чем-то совсем другим, трансформироваться во что-то иное, в то, что сама Дара не отторгнет, то, что станет её частью, станет тем, без чего она не сможет узнать себя.
Глава двадцать третья. Гесса
Я не помню паденья, я помню только
Глухой удар о холодные камни.
Неужели я мог залететь так высоко
И сорваться жестоко, как падший ангел?
Прямо вниз, туда, откуда мы вышли
В надежде на новую жизнь.
Прямо вниз, туда, откуда мы жадно
Смотрели на синюю высь.
Наутилус Помпилиус
Перемена была не настолько явной, чтобы заметить её с первого взгляда. Но, сидя сейчас напротив Гессы, на миг Айвис засомневался — она ли это? Она, безусловно. Но что-то переменилось. Её глаза затянуты тёмной поволокой сильнее, чем раньше, и кажутся другими, лишёнными человеческого выражения. И, хотя она и успела прикрыть руки дублёной шкурой, делая вид, что замёрзла, магик успел заметить проступавшие, немного вздувшиеся тёмные вены. Лицо осунулось, а на щеках выделялись еле заметные голубоватые жилки.
Беда в том, что он видел такое уже много раз. Сколько магиков, желающих усилить свои способности, начинали употреблять Вещество и достигали выдающихся результатов! Только конец большинства из них был печален. Вещество вызывало необратимую мутацию — генетические изменения без вмешательства генных инженеров. Оно имело свойство находить и достраивать нужные нейронные связи в мозге, потому то, что тысячи, а может быть, миллиарды лет дремало в генах, таясь без возможности проявиться, выходило наружу. С помощью Вещества магики обретали способности, до этого недостижимые. Они могли левитировать, подобно аэрам, только не используя никакие технические приборы. Могли вырастить новые органы или обретали спектры восприятия, недоступные не только людям и сиобам, но и магикам высших ступеней. Но, как и любая новизна, что когда-либо позволяла добиться существенного прогресса, употребление Вещества что-то давало, но и что-то забирало. Всегда нужно платить. И они платили — кто-то другими своими способностями, кто-то памятью, кто-то физическими возможностями, естественными для любого человека: зрением или слухом. Все они выглядели так, как сейчас выглядела она — отрешёнными. Их глаза становились чёрными, как бездна, в которую они силились заглянуть. А иногда тело не выдерживало мутаций, и физическое существование прекращалось. Как и любая новая технология, Вещество было помощником, но оно же было и провокатором.
Глядя на Гессу, Айвис понял всё, кроме одного — где она взяла Вещество?
Шахты иссякли много лет назад. Теперь можно было раздобыть только остатки, и они очень дорого стоили. На что ей пришлось пойти и ради чего? Или, может, кто-то из детей нашёл крупицы Вещества в колбах и отдал ей? Но этого было бы недостаточно. Как оказалось, его никогда не бывает достаточно.