Куда мы шли, я не знала. Стоило дождаться птицы, но, если он не появится, нужно было найти нить самостоятельно.
— Посмотри! Что это? — Девчонка показала рукой на ближайшую скалу.
Я присмотрелась и увидела в ней что-то вроде окон или ниш, прямоугольных, в виде арок или даже овальных, словно в одном из многоквартирных домов, которые мне встречались в Венерсберге.
Поднявшись выше, мы подошли к самому первому окну, которое, как оказалось, было перекрыто очень тонкой, но крепкой решёткой. Это была площадка с шестью камерами. Входы полукруглой формы, отделаны узорчатыми барельефами. Я подошла поближе, стараясь сохранять бдительность. Птицы с человеческими головами и смешными куриными ногами были основным украшением этих барельефов. Камеры, кажется пустовали. Все, кроме одной. Оттуда за мной наблюдали два жёлтых глаза, очень похожих на кошачьи. И оно пело песню. Не так много песен я слышала в своей жизни, но эта была настолько далека от привычной уху гармонии, что меня передёрнуло. Звуки отвращали и завораживали, звали и отпугивали. Я подошла чуть ближе, чтобы расслышать каждую ноту. Музыка лилась, а два глаза были всё ближе и ближе ко мне. Я сделала пару шагов назад, но слишком поздно. Что-то выскочило сквозь решётку, что-то эфемерное, но очень цепкое, и накрыло меня. Я упала, а оно обняло и прижалось ко мне, а песня проникла в самое нутро, и я заплакала, не в силах больше сдерживаться. А нечто гладило меня, целовало и обнимало, вытирало мои слезы, утешало меня, так мне казалось. Встать и вырваться не было сил. Мне было так горько, но я наслаждалась своим горем, своей болью. Я плакала и плакала, а сущность слизывала мои слезы. Но вдруг она встрепенулась и ринулась обратно в камеру. Песня оборвалась. Все ещё не в силах подняться, я, чуть приоткрыв глаза, увидела, как прямо на меня опускается знакомая белая птица.
— Лейро! — прошептала я. — Где ты был?
— Переход прошёл неудачно. Мне пришлось собирать себя.
Как именно он себя собирал, уточнять не хотелось.
— Что это за место?
— Безымянная гора. Тюрьма для провинившихся. А то, что пыталось высосать из тебя эмоции, — это мова. Советую держаться от них подальше.
— Мова?
— Конкретно эта мова провинилась, уж не знаю в чём.
Лейро приземлился.
— Покажись! — потребовал он.
Существо повиновалось ему и приблизилось. Я увидела крупное создание, чем-то отдалённо напоминающее кошку. И глаза были похожи — красивые, блестящие. В них светился ум и голод. По тёмной шкуре были разбросаны рыжеватые пятна.
— Теперь иди, — снова скомандовал Лейро.
Существо отошло, но внезапно снова повернулось к нам и рыкнуло.
— Что она делала со мной?
— Она тебя ела.
Я вытерла лицо и мысленно отругала себя за неосторожность.
Лейро взмахнул крыльями и, не спросив разрешения, подхватил меня.
— Некогда, — объяснил он очень информативно. — Где твоя подопечная? Нам пора уходить.
Переход был лёгким. Лейро на этот раз никуда не исчез, потому я смогла сразу выяснить, где мы. Он сообщил, что привёл нас к вратам.
Пространство было гибким. Эрма, цепляясь за мою руку, болтала тонкими ножками. Но Лейро уверенно ориентировался здесь. Я старалась не терять его из виду.
Под ногами я видела поросший травой луг, над собой — небо и красное заходящее солнце на горизонте. Мы шли вперёд, еле поспевая за белой птицей. Я чувствовала нити, видела, как они тянутся из самых разных миров. Я знала, что отсюда могу отправиться, куда захочу. И создать всё, что захочу. Я могу пламенеть, как солнце, я могу стать землёй, которую оно освещает, я могу стать травой, растущей на этой земле. Я могу быть водой, проливающейся с неба, которую втягивает в себя трава. Я могу стать быстрым ветром, шевелящим колосья, я могу!
Лейро ждал нас впереди.
— Ты готова?
Я кивнула, закрыла глаза и прикоснулась к нити.
Огонь.
Ноги горят огнём.
Руки горят, всё моё тело горит огнём. Я — как сверкающий факел, как огненная стрела, как звезда, летящая сквозь ночь, я как солнце, никогда не заходящее. Я огонь, проходящий пределы, я искра, разжигающая костры, я хворост, принимающий искру. Я костёр, пылающий на холме, который указывает путь всем сбившимся с дороги, я огонёк во тьме, на который можно идти, я пламя, которое никогда не погаснет.
Ощущение, будто греет тёплое солнце. Надо бы встать, но я не чувствую ног. Надо дать себе немного времени. Неужели это музыка?
Нет, может, насекомые. Или чьи-то голоса вдалеке. Я услышала жужжание, а затем ощутила, как по лицу что-то ползёт. Сначала повозилось на лбу, потом опустилось на нос, а теперь сновало по подбородку, из-за лицо неприятно зудело. Но от этого я пришла в себя. Подняла руку, словно налитую свинцом, и смахнула насекомое.
Полежала ещё, прислушиваясь к звукам. Шелест травы, какой бывает, когда дует лёгкий ветерок, и, кажется, сверчки. Открыла глаза, села.
Я находилась в густой зелёной поросли. Она практически полностью закрывала от меня пейзаж, каким бы он ни был. Потрогала зелень — трава как трава, ничего необычного, никаких ядовитых выделений или странного цвета. Пахло приятно, так, как пахнет на поляне с цветущей земляникой. Небо было тоже как небо, совершенно привычное. Только оно казалось выше и будто синее, ближе к цвету василька. Кое-где его покрывали свинцовые облака, и одно как раз нависло надо мной. На нос упало несколько крупных капель дождя. Дождь — это хорошо. Это просто замечательно.
Решив, что готова принять вертикальное положение, я медленно приподнялась и встала на ноги. Ничего, вроде бы всё в порядке. Я стояла по пояс в траве посреди поля, местами покрытого мелкими жёлтыми и голубыми цветами. Вдалеке виднелись деревья. Я решила поискать подопечную и проводника, искренне надеясь, что и тот и другой проскочили сквозь воронку без повреждений.
Девчонку я обнаружила метрах в двухстах от себя валяющейся в траве. Я перевернула её и положила на спину. Проверила пульс и дыхание — как будто просто спит, бедняжка. Наверное, почувствовав на себе мой взгляд, она открыла глаза. Сначала молча пялилась на меня, потом села.
— У тебя кровь. — Эрма протянула руку и прикоснулась к шее под ухом.
— А, да, не беспокойся. Со мной такое бывает.
Она погладила меня по руке. Села на корточки и поднялась на свои тоненькие ножки, стараясь высмотреть, где мы есть, хотя мало что видела из-за травы.
Я потрогала запёкшуюся кровь. Вид у меня, должно быть, устрашающий. А если добавить сюда вывалянные в грязи и подранные куртку и штаны, грязные кракены, руки в мелких царапинах, то выходило не самое привлекательное зрелище.
— Идём, — сказала я Эрме.
Дождь усилился, и теперь частые капли летели на нас сверху. Мы обе открыли рты, высунули языки, стараясь собрать побольше воды. Эрма смеялась, и когда она это делала, то выглядела почти как обычный ребёнок. Не было этого пугающего взгляда и изменившегося лица — просто девочка, которая радуется дождю и ветру.
Я успела не только напиться, но и хорошо, насколько могла, отмыть лицо и руки. Девчонке бы тоже не помешало не ходить перемазанной, но я не стала читать ей нотации об опрятности. Этого она наверняка в Кайро натерпелась.
Я увидела неплотные очертания фигуры, которая приближалась к нам в дожде. Силуэт просвечивался и переливался. Я наскоро выхватила нож. Зрелище красивое, но вдруг оно хочет напасть?
— Собираешься проткнуть меня этим? — услышала в голове знакомый голос.
— Лейро?! — заорала я истошно. — Что за… а где птица?
— Здесь мне больше не нужно быть птицей.
— И это то, как ты на самом деле выглядишь?
Я поняла, что белая птица — это только маска, которую он носил. Возможно, одна из многих. Но увидеть бесплотного духа было куда страннее.
— Может, лучше снова обернёшься птицей? — спросила робко, стараясь рассмотреть новый облик проводника.
— Не могу. В своём мире я выгляжу так, как выгляжу. Впрочем, и это не есть мой облик. Я потерял его много времён назад, с тех пор, как покинул Лоо Ард Диоро. И теперь мне нужно время, чтобы собрать себя заново.
— То есть ты собираешься ещё измениться?
— Я обрету большую плотность. Это так хорошо, — добавил он, — наконец-то вернуться домой. Я очень долго не мог этого сделать. Я благодарен тебе. Добро пожаловать в мой мир, в Лоо Ард Диоро.
Я кивнула. Да, я могла понять это чувство. Хорошо вернуться домой, когда есть, куда возвращаться. В этот момент Лейро почти перестал быть для меня непонятным существом из другого мира, ведь в этом мы были схожи.
— Что это там? — спросила я, показывая на здания вдалеке, то появляющиеся, то исчезающие во мгле, как призрак, который не хочет показываться людям.
— Это наш город, Эоладон, — ответил Лейро просто. Но его мысли дрогнули, и я уловила то, что он не сумел от меня скрыть: с этим городом его связывает многое.
— Мы направляемся туда?
— Нет. Мы идём в другое место.
Больше я от него ничего не добилась. Так мы и шли сквозь поле, которое сменилось редколесьем. Лейро держался впереди. Постепенно он обретал плотность и через некоторое время представлял собой очень высокую — намного выше любого известного мне человека — фигуру. Тонкий силуэт дополняла вытянутой формы голова. Глаза были большими, а рот и нос — маленькими. Человеческого немного. Я постеснялась спросить, все ли в его мире выглядят так, как он.
Я часто оглядывалась на белеющие вдалеке здания. Крыши сверкали на солнце. Ореолы этих отблесков создавали радужные гало, которые растворялись во влажном воздухе. Я смогла рассмотреть несколько башен и пирамидальных зданий, которые высились над остальной застройкой. Ещё — круглые купола, но что они накрывали, мне увидеть не удалось. Наконец город полностью растворился в дымке.
Редколесье сменилось ещё одним полем, мы встретили стадо оленей и животных с длинными ногами и крупными головами, которые мне никогда не попадались. Я пыталась расспрашивать Лейро о мире, но он был немногословен, поэтому вскоре я оставила это дело и решила просто глазеть по сторонам и наслаждаться приятной погодой. Несколько раз мы останавливались у ручья, чтобы попить. С едой было посложней, но мы с Эрмой насобирали крупных сочных фиолетовых ягод и теперь набивали ими рты, от чего губы и язык немедленно окрасились в соответствующий цвет. Правда, я потеряла бдительность и не поинтересовалась, ядовитые ли ягоды, за что мысленно отругала себя. Но вроде бы всё обошлось. Несколько раз мы встречали группы… не людей, нет. Я не знала, как их называть, потому звала про себя местными. Они были далеко, и всё, что я могла, — это ухватить очертания их фигур. Они двигались очень плавно, как Лейро, чуть покачиваясь при ходьбе, а те двое, что прошли мимо нас ближе всех, как будто исчезли, словно бы растворились в воздухе. Конечно, это пространство сыграло со мной шутку или дымка, которая стояла над горизонтом. Никто из них не обратил на нас внимания. Если бы я была одна, то я бы пряталась, стараясь, чтобы меня не заметили, или продвигалась бы ночью. Но я ведь была с проводником, а он ни разу не выказал никаких признаков тревоги, значит, не опасался сородичей.