Фоллет оказался прав. Линия воронок шла через всю долину, начинаясь прямо под ними, пересекая селение и направляясь дальше. Тоузьер достал бинокль.
— Кто мог бы их бомбить, кроме иранских военно-воздушных сил? — Он навел фокус. — Но работа сделана плохо. То здание даже не задето. Нет никаких следов ремонта стены около воронки.
— А вы уверены, что это бомбовые воронки? — спросил Уоррен, что-то смутно вспоминая.
— Я их навалом видел в Корее, — сказал Фоллет.
— Да нет, это бомбовые воронки, только бомбы маленькие.
Такой неожиданный поворот событий встревожил Уоррена. Но он не стал на этом сосредотачиваться и спросил:
— Ну и что же мы будем теперь делать?
К ним подошел Брайен.
— Давайте спустимся вниз, — сказал он, кивая в сторону машин. — Надо действовать дальше. Даже здесь люди, наверное, слышали о кино.
Тоузьер кивнул головой.
— Половина из нас спустится вниз, — уточнил он, — одна машина. Другая останется здесь, в укрытии. Будем поддерживать постоянную связь по радио.
— Каковы наши действия? — спросил Уоррен. Он знал, что Тоузьер, профессионал, разбирался в подобных ситуациях больше, чем кто бы то ни было, и готов был в данном случае ему подчиниться.
Тоузьер, сощурившись, посмотрел на долину.
— Я в свое время прочесал немало таких вот невинно выглядевших деревенек — в основном, в поисках спрятанного оружия. Но тогда это были открытые операции, у нас в руках были автоматы. Сейчас это не пройдет. Если люди в этой деревне невинны, они будут гостеприимны. Если за ними есть грехи, они будут стараться казаться гостеприимными. Мы должны заглянуть в каждый дом, и тот дом, в который нас не пустят, окажется на подозрении. Тогда и посмотрим, что делать дальше. Поехали.
— Значит, едем мы с вами, — сказал Уоррен. — Бен и Джонни останутся здесь.
Дорога серпантином спустилась в благодатный оазис, в долину, где зеленая растительность выглядела неправдоподобно свежей. Некоторые поля были уже пусты, и на них были видны борозды от примитивного плуга. Но большинство было под посевами. Тоузьер — он был за рулем — спросил Уоррена:
— Вы смогли бы различить опийный мак? Думаю, что здесь его можно найти.
— Пока я что-то не вижу, — ответил Уоррен. — Подождите минутку. Можно проехать вон туда прямо по полю?
— Почему бы и нет? — Тоузьер повернул руль, и «лендровер», съехав с дороги, направился по целине. Впрочем, тряска и качка были те же — дорога была чисто символической.
— Куда ехать?
— Я хочу посмотреть на эти воронки вблизи, — сказал Уоррен. — Эти бомбы не дают мне покоя.
Тоузьер подъехал к ближайшей воронке и остановил машину, не заглушая мотора. Они вышли и посмотрели через долину на деревню. Линия воронок тянулась к домам, и расстояние между ними было одинаковым — примерно пятьдесят ярдов. Тоузьер посмотрел на воронку и сказал:
— Если это не след от бомбы, то я утконос. Видите этот вал выброшенной земли по краям воронки?
— Посмотрим поближе, — сказал Уоррен и, подойдя к валу, стал карабкаться по мягкой земле вверх. Там он посмотрел вниз и вдруг расхохотался:
— Вы таки утконос, Энди. Подойдите, взгляните.
Энди полез за ним и тоже посмотрел вниз.
— Черт меня возьми! Это ж просто дыра. — Он сделал шаг к воронке, взял камень и кинул вниз. После долгой паузы донесся слабый всплеск воды. Он выпрямился и посмотрел на линию воронок с недоумением.
— Это какое-то безумие, — сказал он. — Кому это понадобилось копать ямы с водой, к тому же такие глубокие, с интервалом в пятьдесят ярдов и точно по прямой линии?
Уоррен щелкнул пальцами и воскликнул:
— Я знаю, что это! У меня в голове что-то мелькнуло, когда Фоллет показал на них, но я не мог точно вспомнить. Это — канал.
— Что-что?
— Канал. — Он повернулся и посмотрел на горы. — Подземный канал! Источник воды — там, на склоне, и оттуда она поступает в деревню. Я ведь читал кое-что об Иране, прежде чем мы двинулись сюда, и мне попадались сведения о таких каналах. Иран просто-таки испещрен ими — протяженность их около двухсот тысяч миль.
Тоузьер почесал в затылке:
— Почему они не строят свои каналы на поверхности, как нормальные люди?
— Они используются как водопроводы, — объяснил Уоррен. — Когда канал под землей, то вода испаряется гораздо меньше. Это очень старое изобретение — персы строят такие штуки уже более трех тысяч лет. — Он улыбнулся и вздохнул с облегчением. — Это не бомбовые воронки, это вентиляционные отверстия. Они делаются для того, чтобы люди, которые спускаются туда для ремонта, не задохнулись.
— Что ж, все в порядке, — сказал Тоузьер. — Поехали!
Они опять сели в машину, вернулись на дорогу и направились к селению. Строения были однотипные, одноэтажные, какие встречались им уже не раз, глинобитные стены, плоские крыши. Это должно было облегчить поиски. У самой деревни они наткнулись на стадо коз — за ними следил мальчик, при виде машины радостно замахавший рукой. Когда они приблизились ко двору большого дома, из-под колес метнулась стая тощих цыплят. Они въехали во двор. Тоузьер сказал:
— Если захотите что-нибудь мне сказать, подождите, пока мы останемся одни. Эти люди на самом деле могут понимать по-английски лучше, чем они прикидываются. Но должен признать, что тут все выглядит вполне мирно.
Уоррен не успел ответить — толпа мальчишек бросилась навстречу нежданным гостям и подняла пронзительный визг. Пыль стояла столбом. Женщины засуетились и, натягивая на себя паранджи, скрывались в дверях. Уоррен сказал:
— Здесь до черта помещений, которые нам надо проверить. А если у Фарваза есть еще и гарем, наша задача усложнится.
Они вышли из машины, и мальчишки тотчас же окружили их плотным кольцом. Тоузьер громко сказал:
— Заприте-ка лучше двери, а не то по возвращении мы многого не досчитаемся.
В этот момент раздался голос, резко скомандовавший. Мальчишек как ветром сдуло, и они врассыпную бросились через двор, словно за ними гнался шайтан. Появился высокий пожилой человек с прямой осанкой, богато одетый. Рукоятка кинжала, торчавшего у него за поясом, сверкала драгоценными камнями. Большой камень украшал и его тюрбан, пальцы были в дорогих кольцах. У него было тонкое, аскетичное лицо и седая борода.
Он что-то вполголоса сказал своему спутнику, и тот неожиданно произнес по-английски:
— Шейх Фарваз приветствует вас. Его дом — ваш дом. — Он сделал паузу и саркастически добавил: — Конечно, это не следует понимать буквально, это просто речевой оборот.
Уоррен, оправившись от удивления, сказал:
— Спасибо. Я — Николас Уоррен, а это мой друг Эндрю Тоузьер. Мы ищем место для съемок. — Он показал на надпись на боку «лендровера». — Мы из компании «Риджент-фильм» в Лондоне.
— Вы сбились с проторенной дороги. Я — Ахмед, а это мой отец. — Он опять заговорил со стариком, и Шейх, важно закивав головой, пробормотал что-то. Ахмед продолжал:
— Мы все же приветствуем вас, хотя отец не одобряет вашего занятия. Он правоверный мусульманин, а изображать человека противоречит нашей вере. — Он улыбнулся. — Что касается меня, то мне все равно. Вам ни к чему запирать машину — никто ничего не украдет.
Уоррен улыбнулся.
— Мы… э… э… не ожидали, что в таком заброшенном месте могут говорить по-английски.
Ахмед усмехнулся.
— Вы полагаете, я должен повесить большое объявление: «Здесь говорят по-английски»? — Он сделал жест рукой.
— Мой отец просит вас зайти в дом.
— Спасибо, — сказал Уоррен. — Большое спасибо. — Он бросил взгляд на Тоузьера. — Пошли, Энди.
Их провели в большую комнату. На полу были разбросаны овечьи шкуры, а стены покрыты гобеленами. В центре лежал прекрасный персидский ковер, окруженный несколькими низкими кушетками. На бронзовых подносах уже дымился горячий кофе.
— Садитесь, — сказал Ахмед и, изящно опустившись на одну из кушеток, подобрал ноги. Уоррен деликатно подождал, пока усядется Шейх Фарваз, и затем сел, пытаясь сымитировать позу Ахмеда, которую тот явно находил удобной. Тоузьер тоже сел, и Уоррен слышал, как хрустнули его суставы.
— У нас бывали европейцы и прежде, — сказал Ахмед. — Мой отец — человек старого воспитания, и когда наши гости чтут наши обычаи, он очень доволен. — Он опять обворожительно улыбнулся. — А потом мы пойдем ко мне и выпьем виски.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Уоррен. — Не так ли, Энди?
— Да, я бы сейчас выпил чего-нибудь покрепче, — согласился Тоузьер.
Ахмед продолжал:
— Сейчас мы выпьем кофе. Это своего рода церемония, она не займет много времени. Мой отец интересуется, давно ли вы в Курдистане?
— Не очень, — ответил Уоррен. — Мы прибыли из Джилана всего дня два назад.
Ахмед перевел его ответ отцу и сказал:
— Берите кофейную чашку правой рукой. Кофе горячий и сладкий, может быть, слишком сладкий на ваш вкус. Вы в первый раз в Курдистане?
Уоррен почел за лучшее говорить правду. Ложь могла быть опасной. Взяв чашку, он ответил:
— Мы были здесь несколько недель тому назад. Но нам не удалось найти того, что мы искали, поэтому мы решили сделать перерыв и вернулись в Тегеран, чтобы немного передохнуть.
— Да, — сказал Ахмед, — в Курдистане не отдохнешь. — Он опять повернулся к отцу и что-то быстро проговорил, потом продолжил: — Пейте кофе весь сразу, затем кладите чашку на поднос, перевернув ее. А что за фильм вы снимаете, мистер Уоррен?
— Я не снимаю фильм, — ответил Уоррен. — Мы — поисковая группа, которая определяет места для съемок в соответствии со сценарием. — Он выпил кофе, горячий, приторно сладкий и наполовину состоящий из кофейной гущи. Поставив чашку на поднос, он перевернул ее. Старый Шейх Фарваз одобрительно улыбнулся.
— Понятно, — сказал Ахмед. — Еще две чашки, пожалуйста. Отец просто счастлив, когда курдское гостеприимство находит отклик. — Он с видимым удовольствием выпил свой кофе. — А вы… э… э… руководитель группы, мистер Уоррен?