ия в кипящую адову пропасть нас отделяют только чёрные боксеры, виднеющиеся за расстёгнутой ширинкой.
– Мась, пожалуйста. Я так с катушек слечу, – выдыхаю хрипло, совсем несвоим голосом и с лёгким нажимом веду рукой вниз по напряжённой спине к поясу джинсов, пробираюсь под нижнее бельё. Ощутимое скольжение наращенных ногтей по ягодицам заставляет упрямца порывисто выдохнуть.
– Ещё даже не начинала. Но слетишь. Обязательно слетишь.
Без лишнего промедления он протягивает руку к тумбочке и, скидывая пару зайцев на пол, почти выдёргивает верхний ящик. Зажимает между зубов квадратик серебристой фольги, затем усаживает меня на подоконник. Холодное дерево леденит кожу, а мышцы цепенеют в предвкушении от шороха приспускаемых джинсов.
Не сводя с меня гипнотического взгляда, Лихо медленно разрывает зубам упаковку и достаёт презерватив. Я буквально слышу, как его пальцы раскатывают упругий латекс, но боюсь, что если опущу глаза, то взорвусь, не дождавшись главного. Тело уже начинает потряхивать от близости накатывающего оргазма. Безумие какое-то, разве так бывает?
Жёсткие мужские руки возвращаются на мою поясницу, согревая долгожданным теплом, толкают под откос пробным прикосновением к внутренней стороне моих бёдер – невесомым до ярких вспышек перед глазами. Когда до мозга всё-таки доходит что именно сейчас произойдёт, я крепче впиваюсь ногтями ему в плечи.
– Погоди, это важно, – шепчет во мне последний всхлип благоразумия. Запоздалая попытка наутро не сгнобить себя чувством стыда. – Не могу так. Скажи хотя бы как... как тебя зовут?
Склоняясь ниже, он заставляет меня выгнуть шею и кончиком языка проводит пылающую дорожку до края челюсти. Мои глаза закрыты, почти зажмурены от удовольствия. Дыхание, срываясь, обжигает пересохшее нёбо и мне действительно становится плевать. Приличия остались где-то там, за обшарпанной дверью общежития.
– Ты же слышала. Называй меня как все – Лихо.
Наверное, так правда будет лучше. Имя – это слишком личное для единственной, пусть и многообещающей ночи.
Глава 11
За гранью
Плавным движением бёдер он сантиметр за сантиметром погружает меня в дикий совершенно неконтролируемый хаос. Перед глазами на мгновение темнеет от удовольствия замешанного на слабой тягучей боли от внушительных размеров его достоинства. Отрывисто выдохнув, льну к разгорячённому торсу так тесно, что становится неудобно, и, чуть потянувшись вверх, мстительно прикусываю поблескивающие остатками моего глиттера губы.
Я не столько слышу, сколько чувствую его короткий стон – вне сомнения что-то жутко матерное, грязное, как и вся ситуация. Это срывает тормоза, как и предупреждающее скольжение зубов по моей коже, каждый раз, когда я пытаюсь перехватить инициативу.
Лихо даже не пытается двигаться размеренно, дышит мне в шею быстро и рвано, в такт влажным шлепкам наших тел. Вколачивается всё глубже и безжалостнее, на корню подрывая мои представления о мужской выдержке. Не в силах подстроиться под его сокрушительный напор, упираюсь ладонями в каменные плечи, пытаюсь замедлить это безумие, хотя бы воздуха глотнуть, потому что лёгкие сейчас разорвёт к чертям вместе с сердцем, чем только раззадориваю сорвавшегося с цепи любовника.
С вызывающей усмешкой жёстко, почти грубо он сгребает, тянет назад мои волосы, открывая себе доступ к выпирающим ключицам, спускается ниже. Языком, зубами вырисовывает на моей груди свою роспись, клеймит горящими отметинами, за которые я позже обязательно умру со стыда. Но это будет позже, а сейчас меня расщепляет на атомы от дикого на грани сумасшествия голода, срывающего с губ несдержанные крики. Я извиваюсь в его умелых руках и никак не могу насытиться этими ощущениями.
– Вот так... Хорошо. Раздвинь для меня ноги. Пошире, сладкая, не зажимайся, – в надломленным от возбуждения голосе то же безумие, что и во мне. – И кричи, задира. Кричи. Будешь знать, как называть меня Масей.
Для незнакомца можно побыть и задирой, и распутницей, да кем угодно и это будет сладко, так сладко как не было ни в одной моей самой развязной фантазии. Я уже не могу, не хочу и не стану его останавливать. Зажмурившись, до онемения в пальцах стискиваю узкие бёдра. Трусь сосками о приятно пахнущую грудь – мои духи смешанные с тёплым волнующим запахом силы, запахом молодого мужчины, чья вызывающая пошлость контрастирует с ещё по-детски уязвимым самолюбием, затрагивая внутри меня что-то совершенно незнакомое, практически невесомое. Что-то, от чего можно запросто впасть в зависимость.
Эту внезапную мысль комкает короткая заминка, взятая им на то, чтобы просунуть руку мне под ягодицы, полностью лишая меня возможности самостоятельно двигаться. Короткий прикус на нижней губе, обезумевший взгляд в мои глаза и Лихо снова наращивает такой бешеный темп, что от невыносимой наполненности закладывает уши. Я больше не слышу своих стонов – догадываюсь о них только по тому, как начинает саднить горло, но отчётливо вижу его стиснутые челюсти и частую пульсацию жилки на влажном лбу под чёлкой. Кажется, мы оба оказались за гранью того, что ещё утром считали своим пределом.
Наконец, расслабившись, полностью отдаюсь на милость победителя. Его триумф, моё подчинение и один на двоих полёт. Я так думаю, что полёт, пока не замечаю наше отражение в висящем на противоположной стене зеркале. Широко раскрыв глаза, смотрю как влажно блестит исполосованная моими ногтями спина, как напрягаются упругие ягодицы, когда он почти выскальзывает из моего тела, чтобы сразу же заполнить собой до основания – беспощадно, жёстко, и от происходящего в зеркальной глади низ живота начинает тянуть нарастающими спазмами. Близость разрядки разрывает эмоции в клочья. Никакой это не полёт – падение. Бесконечное убийственно-острое падение вверх. Оргазм чувствуется совсем близко, вот-вот накроет, но всё ещё чего-то не хватает, что-то удерживает за краешек сознания пока глухой шёпот на ухо, наконец, не освобождает моё дрожащее от напряжения существо сорванным:
– Матвей, малышка. Меня зовут Матвей.
Теперь это имя навсегда связано с моим первым подаренным мужчиной оргазмом.
Имя, которое я должна как можно скорее забыть ради спасения своей оскверненной на зашарпанном подоконнике репутации и будущих возможных отношений с кем-то надёжным, способным создать крепкую семью.
Имя, на которое я уже сейчас готова молиться всем, кого только успеваю вспомнить.
– Ты прелесть, Мася, – еле слышно шепчу, не спуская загипнотизированного взгляда с опущенных, подрагивающих вместе с каждой клеточкой его тела ресниц. Красивые губы надменно изгибаются. Услышал. Даже сейчас, содрогаясь вместе со мной всеми мышцами, он продолжает контролировать происходящее вокруг. Напористый и вечно настороженный пацан с окраины.
– Ну что, Снегурочка, – с осязаемой усмешкой выдыхает мне в висок. – Курну и на следующий заход?
Глава 12
Каждый раз одно и то же
Лихо
Вы меня все зае..., я хочу на Бали, там море тус
Увезите меня на дип-хаус, я здесь усну и там проснусь...*
Энергичная трель рингтона разрывает мой затянувшийся кошмар, возводя предынфарктное состояние ненависти ко всему окружающему на тот критический уровень, когда от риска быть посланным не застрахован даже лучший друг. А в том, что трезвонит именно Тимур сомнений никаких, никто другой не отважится поднять меня в такую рань, да ещё в субботу. Пошарив рукой под подушкой, нащупываю надрывающийся мобильный и под мантру "яписецкакспокоен" принимаю звонок.
– Не будите лихо, мать вашу! – гаркаю вместо приветствия. – хули ты с упрямством бессмертного попираешь народную мудрость?
– И тебе доброе утро! – радостно вещает динамик голосом Беды, всё больше укрепляя меня во мнении, что отношения с Лерой окончательно превратили его мозги в сироп. – Серьёзно, дружище, когда ты уже начнёшь просыпаться, а не воскресать?
– Как только начну спать хоть на полчаса дольше твоей беспардонности. Что хотел?
С недоумением покосившись на пустующую половину матраса, сжимаю пальцами переносицу и напряжённо выдыхаю сквозь зубы. Где её чёрт возьми носит? В холодильнике должны оставаться пару яиц, банка тушёнки и дежурный пакет макарон. Не сомневаюсь, что заслужил хороший завтрак, но совсем необязательно бежать за ним в соседнее кафе. Хотя, если она готовит как две мои предыдущие гостьи, то наггетсы далеко не худший вариант.
А лучше сливки.
– Крошка, пусть это будут сливки... – смачно потягиваюсь, начисто забыв о собеседнике. – Готов слизать весь баллончик с твоего охрененного тела.
– Фу, Лиховский! Бога ради, избавь нас от подробностей, – солнечный смех девушки друга, как всегда, щекочет весенним теплом где-то в подреберье, вызывая неизменный рефлекс стереть со своего лица мечтательную улыбку, пока этот Отелло доморощенный себе чего не надумал. Везучий засранец познакомился с ней первым, значит мне остаётся за них только порадоваться. Оно и к лучшему...
– Будешь знать как уши греть. Громкая связь не для того придумана, чтобы угорать над страждущими, – посмеиваюсь, поднимаясь с матраса и в чём мать родила шлёпаю к настольной электроплите, чтобы вскипятить воду для кофе. – А вообще – спасибо, ребят, за спасение моей неокрепшей психики. Это был нереальный кошмар.
– Что на этот раз? Опять как в хите Укупника – давился паспортом у здания ЗАГСа? – ехидно скалится Беда.
– Хуже, – фыркаю, выдвигая верхний ящик комода, дабы от греха подальше проинспектировать запасы контрацепции и даже на всякий случай проверяю на упаковке срок годности, чего раньше никогда не делал. – Я, дружище, отбивался от аиста, который пытался всучить мне орущее чудо.
– Это знак, что пора начать присматривать полироль для лысины, – мне даже приходится отодвинуть телефон подальше от уха, ибо ехидное самодовольство друга буквально сочится из динамика. – До Нового года осталась неделя и интуиция мне подсказывает, что пари ты проиграешь досрочно.