— Что вы себе позволяете? — Она топнула ногой. — Вы весьма дерзки, сэр. Прошу прощения, лорд Айвстон. — В ее голосе отчетливо слышался гнев. — Я возвращаюсь в бальный зал. Благодарю за беседу.
— Нет уж, постойте! — воскликнул Крэнли, хватая ее за руку и разворачивая так, что девушка оказалась лицом к входной двери, где обнаружила толпу мужчин, сдерживаемых лишь Джорджем и Джозайей да еще пятью или шестью лакеями. — Видите, сколько желающих? Все они хотят пройти такое же собеседование, какое у вас было с лордом Айвстоном. Похоже, вы вполне опытная особа. Уверен, что ловко сможете справиться со всеми.
— В самом деле, Крэнли, это совсем не то… — начал было Айвстон, на лице которого обозначилась тревога. Этого следовало ожидать. Он ведь поцеловал Амелию, и от этого некуда было деться.
Как он объяснит отцу, подумал Крэнли, почему он убил его наследника? Может получиться крайне неудобно. Свет его осудит. Это непреложный факт.
— Айвстон, — обратился к брату Крэнли, — я всегда испытывал к тебе нежную привязанность, однако сейчас близок к убийству. Постарайся воспрепятствовать мне, если сможешь. Не произноси ни слова. Лучше всего будет, если ты просто уйдешь. Немедленно.
Поскольку Айвстон чаще всего поступал разумно, то лишь промолчал, сухо кивнул Амелии и вышел из оранжереи. Толпа быстро расступилась и вновь сомкнула свои ряды, однако герцог Кэлборн успел пройти в комнату, а вслед за ним просочился и герцог Эденхем.
Это напоминало охоту на зверя. И им оказался Крэнли.
— У вас уже был шанс, Кэл, — произнес Эденхем, едва они вошли. — И решение оказалось не в вашу пользу. Отойдите с дороги, милорд, и предоставьте действовать другим.
Амелия побледнела, и ее губы казались ярко-розовыми на фоне кожи. Возможно, так казалось из-за окружающих ее роз. Это не было так уж важно, если не явилось последствием поцелуя с Айвстоном, отчего Крэнли снова посетила мысль о предстоящем убийстве. Он никогда не думал, что старший брат может доставить столько хлопот. С другой стороны, от Амелии тоже всегда были одни только неприятности.
И почему все общество могло считать ее милой, невинной, очаровательной, оставалось для Крэнли загадкой. Как бы не так! Девушка была огнем, пламенем, от которого он закипал, стоило ей оказаться поблизости.
— Видите, что вы наделали? — прорычал он, глядя на Амелию.
— Неправда! Это не я ворвалась сюда, раздувая скандал из обычной беседы.
— Мы оба знаем, что происходит, когда вы остаетесь наедине с мужчиной, Эми, — прошептал он, подталкивая ее в направлении розового куста — снова! — Вы целуетесь с ними.
— Глупости!
Он одарил ее яростным взглядом.
Она ответила ударом в плечо, причем довольно сильным.
— Леди Амелия, — произнес Эденхем с чрезвычайно величественным видом, что в данных обстоятельствах казалось немалым достижением. — До меня дошло известие, что вы проводите собеседования, и притом лишь среди избранных людей.
Он был очень красив, это мог засвидетельствовать даже Крэнли. Высок, элегантен, с густыми каштановыми волосами, большими карими глазами и правильными чертами лица. Должно быть, о нем мечтала каждая молодая девушка. Его титул был одним из старейших. Поместье — великолепным. У него было огромное состояние и куча маленьких детей. Ради чести стать герцогиней женщины были готовы забыть о такой мелочи, как три жены, которых он уже похоронил.
— Не представляю, откуда вы могли об этом узнать, — мягко ответила Амелия, безуспешно пытаясь протиснуться мимо Крэнли. Тот дотянулся до нее и втянул обратно в кустарник. Послышался треск рвущейся ткани. Великолепно!
— Это не так уж важно, не правда ли? — произнес Эденхем. — О таких вещах уже говорят в обществе. Я лишь хотел поинтересоваться, а также выразить надежду, что тоже попал в ваш список избранных. Так ли это?
Он произнес это, словно был влюбленным поклонником, а это было далеко от истины.
— Безусловно, герцог, — ответила Амелия, положив ладонь на спину Крэнли и пытаясь оттолкнуть его с пути. Однако сделать это было непросто. — В самом деле, я бы с удовольствием узнала вас получше.
— Разумеется, так оно и есть, — согласился Крэнли, — однако, к сожалению, она никак не может этого сделать.
— Уверяю вас, он ошибается. — Амелия попыталась обогнуть его. А поскольку для этого ей пришлось миновать несколько весьма колючих ветвей, то Крэнли, к своей радости, мог быть уверен, что она в надежной ловушке.
— Неужели? — Он повернулся к ней и без тени сомнений рванул тонкий муслин.
Она стояла в абсолютно разорванном платье, с драной красной шалью на плечах, однако это не имело ни малейшего значения.
Внезапно наступила тишина. Молчание воцарилось даже за дверью в оранжерею. Эденхем и Кэлборн были потрясены.
Только Амелия молчала недолго.
Полностью игнорируя Крэнли, в чем она чрезвычайно преуспела в последнее время, она собрала вокруг себя обрывки платья и шали, сняла еще один лоскут с ближайшей ветки и гордо обошла его, оказавшись лицом к лицу с Кэлборном и Эденхемом, пребывавшими в легком шоке.
— Я буду дома в субботу. С нетерпением жду нашей беседы, — мило произнесла Амелия, словно Крэнли здесь вообще не было. Как будто этот нахал только что не сорвал с нее одежду. Он мечтал об этом не один раз и вот сегодня осуществил свое намерение.
— Леди Амелия, — Кэлборн лишь слегка опередил Эденхема, — позвольте мне помочь вам.
— Благодарю, — ответила она, подставляя свои белые плечи под пиджак Кэлборна с ледяным спокойствием. — Прошу вас, приходите и вы тоже, если пожелаете. Думаю, я пересмотрю свои предыдущие решения.
— Почту за честь, леди Амелия. — Кэлборн взглянул на Эденхема с таким превосходством, словно выиграл на скачках.
А потом она надменно взглянула на Крэнли.
— Вы негодяй! — громко произнесла Амелия.
Тот покорно кивнул:
— Это заключение можно не пересматривать, не правда ли, Амелия?
Она ничего ему не ответила. Он этого и не ждал.
Глава 18
— Я больше никогда не смогу носить эту шаль. — Пенелопа Прествик лениво перетасовывала карты, сидя перед камином.
— Все равно она тебе никогда особенно не нравилась, — ответил ее брат Джордж. Он лежал на диване в их семейной гостиной, лениво изучая потолок.
— Она получила их всех, — заключила Пенелопа. — Всех. На свои собеседования.
— Тебе, дорогая, надо выставить эту шаль на аукцион. Заработала бы целое состояние, — проговорил Джордж, погруженный в собственные мысли.
— Ни за что не подумала бы, что герцог потерпит подобное обращение. Имей я такой титул, ни в коем случае бы не потерпела.
— Я думаю, а стоит ли продавать ее целиком? — Ее брат задумчиво сложил руки на груди. — Возможно, кусочками будет даже лучше. Скажем, по два фунта каждый?
— Когда эта особа сделает наконец свой выбор, проигравшие будут просто вынуждены с позором покинуть город из-за публичного отказа.
— Как ты думаешь, сколько мы получим денег?
— Ей придется выбрать одного. Любопытно, кого именно? Айвстон самый молодой и никогда не был женат. Это многое значит. А у Эденхема и Кэлборна уже есть наследники. Нет, она выберет Айвстона.
— Учитывая, каким образом была порвана эта шаль, возможно, стоит предложить купить ее у леди Амелии целиком — хотя вряд ли теперь это получится. Она сможет хорошо заплатить за такую улику. Тем более если собирается вскоре стать герцогиней. Ей может не понравиться, если эта шаль будет висеть в рамочке в чьей-нибудь библиотеке для всеобщего обозрения. Тебе стоит предложить ей это. Пусть выбирает.
— Что? — Пенелопа бросила карты на стол. — Конечно, она выберет. Об этом я и говорю.
— Ну и прекрасно, — протянул Джордж, поднимая голову от диванной подушки. — Я соглашаюсь с тобой, Пен. Она, разумеется так и поступит.
— Конечно, я о том и говорю. Амелия заставила всех мужчин в городе буквально выстроиться в очередь. Это очень постыдно.
Хитро взглянув на сестру, Джордж зажмурился:
— Зато как эффектно!
А что еще нужно лондонскому свету?
София изучала свеженапечатанный листок из магазина Ханны Хэмфри с Сент-Джеймс-стрит.
— Здорово, не правда ли?
— О чем ты? — уточнила Энн.
— Об Амелии, разумеется.
— София, я не понимаю. Каким образом этот бульварный листок поможет, леди Амелии найти мужа? Ни один мужчина не хочет, чтобы подобного рода вещи касались его будущей жены.
— Полагаю, именно так. — Смешок Софии прозвучал не слишком вежливо.
— Ведь ты не таишь зла на нее, не правда ли? Похоже, она милая девушка, невинная в лучшем смысле этого слова.
— Да, она производит такое впечатление, — любезно ответила София, рассматривая листок. На ее лице было написано выражение почти плотского удовлетворения.
— Послушай, скажи мне откровенно: ведь это не месть?
— Какая чушь! Не будь смешной, Энн. — Леди Далби как-то загадочно улыбнулась. — Ты за каждым деревом видишь индейца.
Такой ответ казался уклончивым.
…Амелия смотрела в окно второго этажа и чувствовала, как остатки ее уверенности разлетаются на куски, почти как красная шаль Пенелопы Прествик. Мужчины выстроились в очередь. Буквально. Все знали, что она сегодня будет дома, и очередь растянулась почти до самой Беркли-сквер, препятствуя движению.
Дом ее отца был, безусловно, внушительных размеров, однако дворецкий Йейтс оказался не готов к подобному наплыву посетителей и отказывался впускать их внутрь. Толпа росла. Очевидно, когда мужчина не может получить чего-либо, то предмет его желаний становится единственным, к чему он стремится. Девушка не могла понять этого. Но она была готова поспорить на свое платье, шаль и репутацию, что София Далби отлично все понимала. И именно на это была сделана ставка.
— Йейтс?
— Да, миледи, — ответил тот. Слуга выглядел обескураженным, и на его лбу даже выступил пот.
— Пошлите кого-нибудь к леди Далби. Пусть она придет сюда как можно скорее.