Он замолчал. Неторопливо набил трубку табаком, потом раскурил.
Я предпочла затихнуть, стараясь не сбить его с мысли, что хмурила сейчас грубое, рубленное лицо летающего.
– Отец…
Шикнула на проявившего нетерпение Ародара, тот ухмыльнулся, но голову, вроде как, винясь, опустил.
Глядя на нас улыбнулась Сарина, за окном заверещала Чара…
– Говард умен не по годам, но это не только его заслуга, но и старшего ар Тограда, – Эльседар, пыхнув дымом, который тут же кольцами потянулся к потолку, посмотрел на меня. – Королевская власть в Гердории сильна, короля с трона не сковырнуть, а быть просто советником ему, похоже, не по нутру. А потомками ярдари он давно интересуется, да и возможностей у него много.
– Откуда вы все это знаете? – вновь поймала я себя на том, что совсем недавно воспринимала летающих, как тварей, только и способных, что убивать.
– Мы – внекланники, мы жить хотим, – обнажил он пожелтевшие то ли от возраста, то ли от табака клыки.
– Поэтому и на нас с Лайетом охотились? – припомнила я наше знакомство.
– А мы разве на вас охотились? – приподнял он густую бровь. – Если бы мы на вас охотились, вас бы уже не было. И заклинатель бы не помог.
– И что же это тогда было? – потянулась я к тарелке – после таких новостей аппетит разыгрался с новой силой, но движения не закончила, что-то удержало.
– Рашас за Лайетом уже давно приглядывал. А потом и про тебя с братом прознал. Вот тут он и задумал…
– А те люди в горящем городе?! – грубо отодвинув стул, поднялась я. Сколько прошло, а та ночь все еще была перед глазами.
– Это хорошо, что ты задаешь такие вопросы, – попыхивая трубкой, совершенно невпопад заметил Эльседар. – И то, что гневаешься, тоже хорошо. Плохо было бы, останься равнодушной.
– Я не понимаю, о чем вы говорите! – растерянно отступила я от стола. – Зачем?
– Придет время – поймешь, – передвинув трубку в угол рта, бросил Эсельдар, – а пока просто слушай и запоминай. Живой ты Говарду не нужна. Все, что его интересует – твой аркаин. Он бы и от Лайета избавился, но пока не может – сильнее его нынешний ярдари Ночных, в честном бою его не одолеть. А вот в нечестном…
– И если Рашас победит…
– И здесь не торопись делать выводы. Рашас, конечно, своеволен и себе на уме, но раз уж предки благословили его на это вероломство, значит, другого выхода ни у кого не было. Ни у Огненного, ни у Мира, за который ушедшие отвечают.
– Вы меня совсем запутали, – невольно качнула я головой. Сделала еще один шаг назад. – Я хочу побыть одна.
– Присмотри за ней, – проигнорировав мои слова, бросил Ародару Эльседар. Поднялся, продолжая пыхтеть своей трубкой. – Мать, ты что-то говорила про погреб…
Наверное, они были правы, и я все еще была малышкой. Растерянной, много чего не понимающей и, самое главное, все еще не желающей взрослеть…
Данко вышел на улицу следом за мной. Встал рядом. Я даже поймала себя на мысли, что сейчас обнимет за плечи, прижмет к себе…
– Хочешь, покажу тебе болота? – буркнул он ворчливо.
– Сарина отправила? – Тон был его, а злилась я на себя.
– Сам пришел, – фыркнул он. – Так пойдешь?
– В этом? – прихватила я рубашку за край.
– У нас девки ходят и ничего, – не понял он моих проблем.
– Тогда – идем, – не стала я с ним спорить. – А где Чара? – поинтересовалась я, не заметив ласки.
– Охраняет поселок, – бросил он, перепрыгивая через ограду.
Дожидаться, когда повторю за ним, Данко не стал, направился в сторону зарослей. Когда я догнала и пристроилась рядом, посмотрел искоса, хмыкнул.
– Не нравится со мной возиться? – ничуть не обиделась я. У него была своя жизнь, у меня…
Все опять возвращалось к тому, что в моей жизни за меня все решали другие.
– Ты смешная, – голой ладонью, даже не поморщившись, отодвинул он ветку усыпанного колючками кустарника и пропустил меня вперед. – Мать всегда хотела девчонку. Раньше я не понимал, почему, теперь понимаю.
– Ну и почему? – стараясь не отставать, спросила я.
– Потому что с вами не соскучишься, – засмеялся он довольно. Потом отступил в сторону, придержал меня за плечо. – Видишь то дерево, – указал он голый, словно вытертый до блеска ствол, вокруг которого густо зеленели отводки. Когда я кивнула, продолжил: – Сразу за ним и начинаются болота. Глазом разницы не заметишь, но там каждый шаг – игра со смертью.
– Может, тогда не пойдем? – задумчиво протянула я. Мне идея этой прогулки сразу не понравилась, теперь же…
– В тебе кровь первых Повелителей, – неожиданно повернувшись, щелкнул он меня по носу. – Или так и хочешь остаться малышкой?
– Попался бы ты мне у нас…
– Идем, – не дав мне договорить, ухватил он меня за руку и потащил вперед. – И нам, и черным, чтобы слиться с Миром, нужно время. Тебе – нет. Ты – Повелительница Повелителей. А ты об этом даже не вспоминаешь…
– Да не Повелительница! – закричала я, дернув его за руку и заставив остановиться. Когда он замер, с недоумением глядя на меня, пробурчала уже не так уверенно: – И не хочу ей быть.
И ведь не солгала. Я знала, какой будет моя жизнь. Мне было восемь, когда погибли родители, но уже тогда, пусть и не справившись с горем потери, но как-то по-детски с ним свыкнувшись, я уже хотела быть такими, как они и собиралась пройти их же путем. Сначала Академия, затем магистратура. Потом – служба на благо короны.
Замужество в этом плане тоже было. И – муж. Я не знала, каким именно он будет, но то, что в бою мы, как мама с папой, будем стоять плечом к плечу – точно.
Когда стала старше, мое представление о собственном будущем изменилось, но не сказать, что кардинально. Те же Академия, магистратура и служба на благо короны. Если что стало другим, так представление о замужестве. В нем больше не было романтического ореола, скорее уж понимание долга, который лежит на мужчине и женщине, которых назовут мужем и женой. Долг друг перед другом, перед детьми, которые у них рано или поздно, но появятся.
Став студиозусом и окунувшись в новый для себя мир, я стала еще более прагматичной. Нет, я не забыла о своей первой влюбленности, я даже мечтала вновь испытать то странное чувство, в котором даже не разобрать, чего больше: страха или ожидания, но все это отступало перед стремлением оправдать ожидания дядюшки и брата, доказать, что я тоже могу…
Я видела, как строились отношения между друзьями и знакомыми. Я не пропускала ни счастливых улыбок, ни горьких слез. Я с удовольствием наблюдала, как мой брат пытался добиться благосклонности Лауры, успевая при этом одаривать своим вниманием всех свободных и не очень девушек Академии.
Да, это было, но все проходило вроде как стороной, касаясь меня, но не трогая.
Все изменилось, когда я согласилась на то злосчастное пари и попала в дом герцога де Борей. Все изменилось, но осталось прежним, точно вписываясь в мои планы. Академия, магистратура, служба на благо короны, замужество…
То, о чем говорил Данко, было совершенно другим. И это – пугало, заставляло задавать самой себе вопросы, на которые у меня не было ответов.
– А как же мы? – растерянно посмотрел на меня Данко.
– А что вы?! – встала я в позу. – Какое дело вам до того, буду я Повелительницей или нет?!
– Какое дело?! – навис надо мной отпрыск Эльседара. – Ты думаешь, мы всегда жили на болотах? – продолжил он, рыча. – Наши, когда у них начал возвращаться разум, осели на берегу большой реки. Они ловили рыбу, охотились на зверье, засеивали поля. А за лучшим оружием к кому приезжали? К нам же, потому что огонь знаем и чувствуем. А потом пришли изгои и все! Много времени не прошло, как в наших домах уже жили другие, а мы оказались здесь.
– Данко… – попыталась я отступить. Увидеть его в таком гневе я никак не ожидала.
– Ты спрашивала, долго ли мы живем? – вновь надвинулся он на меня. – Отца стариком называют, хотя он еще не стар. В нашем поселении их таких двое, потому что изворотливые. А так редко кто до сорока доживает. Хорошо если сыновьями успевает обзавестись.
– Но я-то чем могу помочь? – вскинувшись, поперла я на него. – Ты сам говоришь, что малышка! Я жила себе спокойно, пока все это на меня не свалилось! Думаешь, я просила оставлять аркаин мне?! Да лучше бы он достался кому другому!
– Лучше бы! – крича так же, как и я, согласился со мной Данко. – Не понимаю, чего отец с тобой носится?! На что надеется?! Ты же…
– Что – я?! – уперев руки в бока, двинулась я на него.
– Глупая малышка! – рявкнул он так, что заложило уши. Потом тяжело вздохнул и отступил: – Пойдем в дом, нечего тебе здесь делать.
– Это ты так считаешь, – решила я, что не уступлю. – Можешь возвращаться, я пойду одна.
На этот раз в его недоумении было слишком много веселья:
– Ты что? – сдвинув брови к переносице, почесал он затылок.
– Пойду одна, – фыркнула я и, поддернув повыше подол рубашки, чтобы не мешал, направилась к дереву, на которое он указал. И ведь понимала, что поступаю глупо…
– Никуда ты не пойдешь! – не дал он мне сделать и пару шагов. Как-то легко подхватил, перекинул через плечо. – Сгинешь, а мне перед отцом отчитываться, что не углядел.
– Отпусти меня! – взвыла я. Попыталась двинуть его кулаком по спине, но судя по всему, Данко удара даже не почувствовал.
Потом извернулась… крылом мазнуло по лицу…
– Не отпущу, – пытаясь заставить меня лежать смирно, дернул он плечом.
– Ах, ты так… – мстительно протянула я, примериваясь к перьям…
Выдернуть ближайшее я не успела. Рядом раздалось шипенье…
Я не успела сообразить, что происходит, как уже стояла на ногах за спиной Данко. Шипенье повторилось, тут же перейдя в яростный визг и ругательства.
– Бригитта! – заорала я, выскакивая из укрытия. Перехватив тут же сиганувшую ко мне белку, прижала ее к себе. – Бригитта!
Та заурчала, извернулась, пытаясь вся подставиться под ласку, потом зафырчала, выгнула спину, продемонстрировав Данко острые зубы.