– Новенький? – Курочкина мгновенно оживилась, подавшись вперед и обращаясь в слух.
– Ага. Отличник. Спортсмен, – только вот почему-то положительные качества парня в моем исполнении звучали, как отборные ругательства. И, честно признавшись самой себе, я тяжело выдохнула: – скучный он. Зато безопасный. Такой не разобьет сердце.
Что думает Миленка о переведшемся к нам из далекой Сибири Резникове, выяснить не удалось из-за раздавшейся трели дверного звонка. Заставившей нас подскочить и наперегонки мчаться встречать Олю, которая должна была вернуться с вечеринки в честь дня рождения Игната с морепродуктами, бутербродами с красной икрой и фирменным тортом.
К вящему разочарованию, на пороге нас ждала не Никитина с деликатесами, а курьер из службы доставки, облаченный в униформу отвратительного ядовито-желтого цвета в слегка потертой кепке, съехавшей набок.
– Курочкина Милена Станиславовна? – получив необходимую подпись на экране планшета, парень вручил Милке роскошный букет из множества лилий. Я же согнулась пополам, предвидя громкое, оглушительное…
– А-а-апчхи! – и я понимала, что пытавшийся загладить проступок Веселовский хотел как лучше, но получилось у него как всегда. Именно на эти резко пахнущие цветы у нашей пышечки была дичайшая, непереносимая аллергия.
– Убери это немедленно! – взвизгнула подруга, двумя пальца держа злосчастный веник на максимально возможном расстоянии от своего носа и изо всех сил превозмогая подступающий чих.
Стоило мне только выхватить это бронебойное оружие охмурения у нее из рук, как соседка скрылась в ванной, кляня на чем свет стоит одного не слишком умного индивида. С завидным воодушевлением сочиняя, куда сокурсник может засунуть себе этот очаровательный гербарий.
– Милк, может, дашь ему шанс? – спустя пятнадцать минут мы сидели на кухне, взглядом гипнотизируя духовку, в которой медленно подрумянивалась пицца с ветчиной, грибами и сыром. Подруга хмурилась и недовольно сопела, периодически потирая все еще чесавшуюся переносицу.
– Смирнова, ты, что с дуба рухнула? – Курочкина перекрестилась, опасливо взирая на меня округлившимися от удивления глазами. Как будто я предложила ей расчленить труп Семеновой и спрятать его у нас в спальне.
– А что ты теряешь? – реакция подруги на любое, даже самое невинное упоминание Пашки была слишком бурной. Да и я слепотой никогда не страдала, отмечая румянец, окрасивший щеки Милки, когда она в лицах показывала ожесточенную дуэль Веселовского и торта. Окончившуюся безоговорочной победой кондитерского изделия.
– Он безрассудный, невоспитанный, ветреный, – перечисляла Курочкина, распаляясь и активно размахивая руками, как экзорцист во время обряда. Единственное, уточнять, из кого изгоняют демонов, то ли из меня, то ли из отсутствовавшего у нас в квартире Пашки, я не стала.
– И тебе понравилось общаться с ним в «Тиндере», – обронила ненароком, поднимаясь и украдкой поглядывая на настенные часы в виде совы с огромными удивленными глазами-блюдцами. Показывавшими, что Резников должен был позвонить добрых полтора часа назад, но обещать жениться не значит жениться, верно?
– Смирнова, даже не начинай, – насупилась Милка, ковыряя красным ноготком потертую скатерть и не замечая, как я, всего на полминуты завладев ее мобильным, отправила Веселовскому сообщение. Невзирая на возможные последствия в виде цунами, молний и ливня с градом на мою бедовую голову.
– Хорошо, хорошо. Уползаю, – с чувством выполненного долга, я добровольно сдалась, оставляя подругу наедине с беспокойными думами и наполовину готовым ужином: – Пиццу вытащишь? Ну а меня до утра не кантовать, в случае пожара выносить первой.
И нет, угрызения совести по поводу набора Миленкой лишнего веса меня не мучили, потому что спать хотелось больше. Отставив в сторону тревожные мысли и сумбурные события минувшего дня, выпившие все соки из моей усталой тушки. Наплевав на перетекший в противостояние с пакостями конфликт с Семеновой. Не парясь о том, что вроде бы неплохой новичок не сдержал данного слова. И не жалея о том, что вопреки зарождавшемуся глубоко внутри притяжению, я оттолкнула Потапова. Правда, последний забывать о себе не давал.
Брошенный на кровати телефон пиликнул оповещением, заливая подушку ровным голубоватым свечением и демонстрируя одну короткую фразу, набранную Егором: «Ты должна мне поход в клуб».
Глава 17
Вика
Жизнь идет своим порядком,
а беспорядок живет своей жизнью.
(с) Владимир Шойхер.
Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля... *[1]
Смена в «Карамели» началась буйно, с огоньком и дымом, окутавшим серой завесой кухню. От такого безобразия я закашлялась и застопорилась в дверях, силясь продрать глаза и убедиться, что не сплю. Потому что верить в шеф-повара, меланхолично уронившего голову на руки и сгорбившегося на неудобной табуретке посреди этой вакханалии, получалось с трудом.
– Назаров! У тебя мясо горит! – тронула Петьку за плечо, пробираясь через нагромождение коробок с полуфабрикатами к плите. На которой свиной окорок не то что горел, он полыхал синим пламенем, только обычно деловитому и не в меру саркастичному кулинару было все равно. Что вкуснейшее мясо через пару минут превратится в непригодные для употребления, совершенно несъедобные угольки.
– Ушла, – пробормотал Назаров, по-детски обиженно уставившись на меня своими огромными васильковыми глазами. И вынуждая лихорадочно соображать, не завалялось ли на дне сумки чупа-чупса или шоколадной конфеты, дабы немного развеселить этого великовозрастного оболтуса.
Тряхнула головой, избавляясь от смешных в своей нелепости мыслей и ликвидируя последствия локализованного пожара. С тяжелым сердцем отправила подпаленные копчености в мусорку, сковородку бросила в мойку и поскребла затылок, гадая, что привело Петьку, всегда державшего рабочее место в чистоте, а подопечных – в страхе, в такое плачевное состояние.
Причина душевных тревог и терзаний Назарова влетела на кухню спустя минут десять после того, как я проветрила помещение и сунула в руки грустившему Петру большую бадью с травяным чаем. Анечка, та самая стажерка, несмотря на субтильный внешний вид и кажущуюся безобидность, нападки шефа сносила стойко и увольняться не собиралась. Непременно источая позитив и демонстрируя вежливость, от которой сводило зубы, независимо от словесных вывертов, употребляемых Петькой в ее адрес.
– Караул! – окинув пепелище критичным взором, резюмировала девушка, покусывая ровными белыми зубками кончик неизменной тугой косы. – Нам через полчаса открываться, а тут полный ... армагеддец.
Повергнув меня в абсолютный шок, Назаров принял тряпку из пальцев Анечки радостно, можно сказать, с благоговением. И с небывалым рвением принялся натирать посуду, горы которой перемывала неунывающая стажерка.
Ущипнула себя за ладонь, убеждаясь, что произошедшее – самая настоящая быль, а не плод моего больного воображения. Хмыкнула, выдохнула и помчалась переодеваться, не подозревая, что цирк только начинается.
– А с каких пор у нас посторонние через служебный вход шастают? – мой сакраментальный вопрос повис в воздухе, будучи нагло проигнорированным Аней и Петей. Сцепившимися не на жизнь, а на смерть в попытке доказать, чья вариация соуса бешамель лучше. Поэтому я, развернувшись к проникшему на чужую территорию вражескому лазутчику, присвистнула от удивления при виде очаровательного букета из белых тюльпанов и насыщенных, темно-фиолетовых ирисов, завернутых в простую бумажную упаковку. – Вау!
– Нравятся? – Егор, в темных джинсах и темно-синем свободном свитере, с широкой ухмылкой на губах выглядел до того самоуверенно, что захотелось его стукнуть. Сильно. Пару раз. Чтобы в следующий раз имевшееся у блондина чувство собственной важности если не исчезло целиком, то хотя бы уменьшилось вполовину.
– Цветы же не виноваты, – бережно забрала протянутый букет, чтобы поставить красоту в вазу с водой. – Что их принес балбес.
– Я вообще-то мириться пришел, – укоризненно сообщил блондин, опираясь на пошатывающийся шкаф с разнообразной утварью и невзначай добавляя: – Леночка тебя больше не тронет.
– А вот с этого момента поподробнее, – не отвлекаясь на грохот, раздавшийся за спиной и свидетельствовавший о новой фазе кулинарного противостояния, приблизилась к Егору, ища ответы в смеющихся серых глазах.
– И Резников, кстати, тоже, – не будь дурой, сложила разрозненные части пазла, понимая, почему вчера не позвонил новенький. И, растеряв весь свой хваленый самоконтроль, перевернула содержимое вазона на голову Потапу, негодуя от того, что один наглый, непробиваемый субъект снова потоптался по личным границам, не удосужившись поинтересоваться моим мнением.
– Смирнова, солнышко, – нарочито ласковые интонации, промелькнувшие в бархатном голосе Егора, непрозрачно намекали, что излишне самонадеянной официантке пора линять. Быстро, срочно и, желательно, на другой конец земного шарика.
Так что, споро растеряв весь воинственный запал, я с блеском выполнила сто первый прием каратистов, дзюдоистов и прочих не лишенных умственных способностей личностей. Иными словами, схватила поднос и позорно сбежала в зал к клиентам. Отчетливо осознавая, что за совершенную шалость все равно рано или поздно придется платить.
– Здравствуйте, меня зовут Виктория, и я буду обслуживать ваш столик, – сегодня судьба баловала меня не только курьезными инцидентами. У залитого солнцем окна расположилась Маргарита Бельская – известная певица, кумир тысяч подростков, ходячая неприятность и моя хорошая подруга по совместительству. С которой нас объединил молодежный студенческий форум и яркая неприязнь, вспыхнувшая к невыносимой профкомовской активистке Маше.
– Вика? – вопросительно изогнула тонкую бровь Ритка, выстукивая подозрительно знакомую мелодию аккуратными ноготками нежного кораллового цвета по деревянной поверхности. На стуле рядом с приятельницей ерзала девчушка лет девяти с двумя косами медного цвета, одетая в ярко-оранжевый свитер крупной вязки и черные джинсы с болтающейся сбоку металлической цепочкой.