– Прямо так и сказала?
– Нет, конечно, она – женщина вежливая, потому помягче выразилась. Но я и так понял. Не дурак.
– И ты ушел?
– Нет, мне не хотелось уходить. И тогда я решил залезть к ней в лоджию.
– В лоджию? И что же? Тебе это удалось?
– Это было нетрудно… Я в том смысле, что кто-то уже все сделал до меня, дорожка-то была проторенная. Сначала я по пожарной лестнице поднялся на третий этаж, к Коршиковым в лоджию. Она у них не застекленная, открытая. Заглянул в их окна – сплошные шторы. А мне холодно, ветер, дождь… И я спокойно перелезаю в лоджию к Зое. А ведь она у нее закрытая, застекленная… И что вы думаете? Я рукой надавил на окно, оно открылось, да так легко, что я чуть было не сорвался, как вдруг увидел такую деревянную планку, необычную, словно нарочно приделанную к основанию, для того чтобы за нее держаться, когда перелезаешь с лоджии на лоджию, да еще и выступ для ноги внизу, чтобы было куда наступить… Говорю же, кто-то постарался… Вот я и перелез.
– И что же было потом? – Юля затаила дыхание.
– А потом было самое интересное…
– Подожди, в каком часу ты оказался в лоджии?
– Думаю, где-то в половине восьмого.
– И что же ты увидел там интересного?
– Я увидел Зою.
Здесь он сделал паузу. Отвернувшись, он закрыл глаза, словно заново переживая те мгновения.
– Между шторами была щель, – проговорил он, часто дыша. – И оттуда мне было видно всю спальню и Зою. Она была одна, ходила по спальне в чем мать родила, а в руке у нее был лимон.
– Лимон?
– Да. Я сначала не мог понять, что у нее в руке, но потом увидел, что это лимон. Точнее, половинка лимона. Зоя давила корку и протирала свои руки и плечи, должно быть, для того, чтобы от нее приятно пахло…
– Какой она выглядела? Радостной или озабоченной? Она кого-то ждала?
– А зачем я, собственно, к ней поднимался? Сам хотел узнать, кого же она ждет, раз меня не пускает.
– Ну и как, дождался?
– Да. Но только этого человека я не увидел. В какое-то мгновение мне показалось, будто что-то произошло, как если бы в прихожей раздался звонок. Потому что Зоя остановилась как вкопанная и посмотрела на дверь. Я-то ничего такого не слышал, просто предположил… Но она почему-то, вместо того чтобы кинуться к двери, подошла к кровати, склонилась, поправила подушки, улыбнулась… непонятно кому… Вот вы спрашиваете, какой она выглядела? Стервой, поджидающей своего любовничка, вот какой! Она вся светилась! Я смотрел на нее, как сумасшедший, и готов был распахнуть дверь лоджии и наброситься на нее… А она поправила постель, подошла к зеркалу, провела расческой по волосам…
– Стоп! На ней был парик?
– Какой еще парик?! У нее были такие шикарные волосы… Свои волосы, понимаете!
– Парика ты не видел? Может, возле зеркала или на столике?
– Нет, я не видел парика.
– И что же было потом?
– Она вдруг подошла чуть ли не ко мне, посмотрела куда-то сквозь стекло, не замечая, что я стою слева от нее за стеклом, в тени, затем распахнула дверь, вышла в лоджию, высунулась голая в окно и стала… дышать. Полной грудью, с удовольствием, со стоном… Я еще подумал тогда, что стоит мне пошевелиться – а я стоял, зажатый среди нагроможденных друг на друга пустых коробок, – как она испугается, закричит, вызовет милицию и все такое…
– Она подышала и вернулась в комнату. Потом, словно опомнившись, кинулась открывать дверь. А звонка не было. По-моему, она взглянула на часы… или нет, звонок все же был… Не знаю. Но было такое впечатление, словно она знала, что за дверью ее ждут, что к ней пришли. Возможно, я пропустил мимо ушей какой-то условный сигнал… А потом я услышал голоса…
– То есть звонка ты не слышал, а голоса услышал? Значит, звонка не было?
– Не знаю. Но голоса я точно слышал.
– Какие?
– Один – ее, а другой принадлежал мужчине.
– Она испугалась? Кричала?
– Нет, она смеялась… И мужчина тоже. Кажется, я даже услышал фразу: «Кто бы мог подумать…» Это сказала она, я тогда еще представил, что к ней пришел кто-то, кого она либо не ожидала увидеть, либо о встрече знала, но волновалась, как если бы этот человек явился неожиданно в широком смысле, то есть приехал откуда-то издалека. Только я не понял, она сказала эту фразу радостно или удивленно. Но согласитесь, если бы она увидела мужчину, который приходит к ней почти каждый день, как Бобрищев, вряд ли она произнесла бы эту фразу… «Кто бы мог подумать…» Ведь это все равно что сказать: «Сколько лет, сколько зим!»
Да, он рассуждал вполне логично, несмотря на свое волнение. Нет, это не он убил Зою.
– А что было потом?
– Ничего. Тишина. И тут как назло повалились коробки… Я так испугался, что не помню, как выбрался из-под них и бросился через лоджию Коршиковых к пожарной лестнице, а оттуда уже вниз, спрыгнул и побежал…
– Ты хотя бы понимаешь, что произошло в те минуты, когда в квартире было тихо? И что это была за тишина?
– Теперь, да. Думаю, что тот, кому она открыла дверь нагишом, удушил ее в прихожей, после чего перенес ее в спальню. Вероятно, все произошло очень быстро, она даже не успела ни крикнуть, ни защититься… И если бы не эти дурацкие коробки, я мог бы его увидеть…
– Коробки были пустые?
– Да, пустые. Упаковка из-под какой-то бытовой техники…
– Значит, преступник мог и не слышать этого шума. Это тебе показалось грохотом, а он, раз находился в прихожей или гостиной, вряд ли обратил внимание на этот звук. К тому же он был уверен, что Зоя одна. И то, что она открыла дверь раздетой, указывало ему на то, что в квартире, кроме нее, никого нет.
– Но кто же это был? Бобрищев? Но он не мог удушить Зою. Он обожал ее. У него не было причины ее убивать. И хотя я страшно ревновал ее к нему, все равно он не мог…
– Но тогда кто?
– Может, Коршиков?
– Ты уже второй раз говоришь о нем как о предполагаемом убийце. Он-то что тебе такого сделал?
– Ничего. Просто это он прибил деревянную планку, чтобы удобнее было перелезать со своей лоджии на Зоину. Он – ее любовник. Я больше чем уверен.
– Ну а ему-то какой резон ее убивать?
– Такой, что он может быть маньяком. Скажите, зачем убийце отрезать Зое волосы и брить ее наголо? Конечно, это я так, вроде предположения… Но в том, что он к ней лазил по ночам, я просто уверен… И хотя они, встречаясь на лестнице в «Эдельвейсе», разговаривали довольно спокойно и выглядели просто как друзья, у меня-то глаз наметанный…
– А что было потом? Ты не поднимался снова в лоджию?
– Нет. Я же не знал, что ее убивают… Спустился в бар, что за углом, напился там и долго слушал одну и ту же мелодию. Она такая грустная, и от нее мурашки по коже… Я спустил там все деньги, какие у меня с собой были. Я понимаю, конечно, это не алиби, потому что я притащился в этот бар уже после того, как Зою удушили, но все равно… Если бы я ее убил, вряд ли спокойно пил в соседнем доме… Да и зачем бы мне понадобилось нахлобучивать ей на голову парик? И где бы я его взял?
– Но кто-то же ей это сделал. Парик… Чертовщина какая-то! Значит, ты был в баре. А дальше?
– Вышел и решил снова подняться к ней и позвонить. Я же был пьяный, плохо соображал. И вдруг услышал какой-то шум, сирену, я свернул за угол и увидел машину «Скорой помощи», милицейские фургоны… Подошел, спросил, кинулся в подъезд и, хотя меня не пускали, все равно прорвался, сказал, что я живу в соседней квартире… Я с перепугу протрезвел.
– Коршиков тоже был там?
– Да, я увидел его рядом с ее дверью. Но в квартиру он не заходил. По-моему, там, в спальне у Зои, была его жена. Ведь это она обнаружила труп…
– Ладно, Стас, ты извини, что я на тебя наехала… Но согласись, то, что ты спустя несколько часов после убийства оказался в ее спальне вместе с зеваками, не могло не насторожить меня. А что касается жены Коршикова, то я непременно спрошу ее о тебе.
– Мне можно идти?
– Да, иди. И постарайся не отключать свой сотовый. Ведь ты хочешь мне помочь найти убийцу Зои?
– Конечно.
– Значит, я могу рассчитывать на твою помощь?
– Безусловно.
Он собрался уже уйти, как услышал:
– А ты знаешь, что удушена еще одна женщина?..
Он замер, замотал головой, запуская пальцы в волосы и словно бы желая оторвать голову… Когда он поднял к ней свое лицо, она внимательно посмотрела в глаза Стасу.
– Слышал?
Но он ей не ответил.
Отпустив все еще находящегося под впечатлением от последней новости Стаса на все четыре стороны, Юля вернулась в зал, где увидела вместо своей домработницы Зимы – девушки с простым лицом и затянутыми в узел волосами – совершенно другого человека. В кресле, освещенная ярким светом, сидела обворожительная молодая леди с копной пышных кудрей над высоким лбом. Разглядывая себя в зеркале, она была страшно довольна.
Юля подошла к ней, стараясь не смотреть на Коршикова. И хотя он держал в руках всего лишь фен, ей все равно казалось, что вместо провода у Наташи за спиной болтается удавка…
Еще разговаривая в холле со Стасом, Юля решила вести себя с Михаилом Георгиевичем как можно осторожнее, чтобы не спугнуть его и иметь возможность проследить за ним. И как ни старалась она быть объективной, ей казалось, что она стоит рядом с убийцей, удушившей двух молодых женщин. Ну, конечно, это Коршиков, кто же еще мог знать свою соседку Зою Пресецкую и ее лучшую подругу?! И кому, как не ему, захотелось в пылу своих бредовых фантазий осквернить их женское естество, обрив им головы?.. Тем более что она где-то читала, будто в волосах заключена вся сила человека. Что, если этот парикмахер одержим маниакальной идеей стать сильным при помощи волос, срезанных с голов своих жертв?
Она задумалась, а потому не сразу услышала, что к ней обращаются.
– Вы хотите сделать прическу?
У Михаила Георгиевича был низкий и даже приятный (несмотря на то что он в ее глазах уже превратился в маньяка) голос. Должно быть, им он и околдовывал своих жертв. Поразили и его необыкновенно длинные и белые пальцы, которыми он развязывал и снимал с шеи и груди Наташи темно-синюю болоньевую накидку, стряхивая на пол состриженные волосы.