ножницы, а совсем недавно кто-то вынес из «Коломбы» расческу, тоже очень хорошую и дорогую…
Юля сделала вид, что пропустила это мимо ушей.
– Валя, а вы не могли бы сказать мне, где были сами в тот день, когда задушили Зою?
– Целый день была на работе, а вечером пришла домой. Я знала, что Миша обещал зайти к ней, чтобы ее постричь, и, хотя у нас с ним к тому времени уже установились доверительные отношения и он всячески пытался загладить свою вину передо мной, все же на душе у меня было тревожно…
– Вас никто не беспокоил в тот вечер?
– Ну, если не считать одного молодого парня, который кружил у нее под окнами и барабанил в дверь, забыв, что существует звонок… Кажется, он был пьян…
– Это было до того, как ВЫ УБИЛИ ЗОЮ, или после?..
В комнате стало очень тихо. Юля увидела, как задрожала рука Коршиковой.
– Расскажите, как вы убили ее?
– Да, вы правы… – побледнела Валентина и втянула в себя дым сигареты. – Я зашла к ней не за спичками и не за луком. И даже не за солью…
– Вы пришли, чтобы убить ее, положить конец своим страданиям… и избавить своего мужа от зависимости, ведь так?
– Да, так… Вот видите, – засмеялась она хрипло, – вы и сами все знаете.
– Давайте по порядку. Вы позвонили в ее квартиру, кто вам открыл дверь? Миша?
– Нет, – глаза ее заблестели, а кончик носа покраснел, она была готова заплакать. – Нет, что вы! Миши там не было! Там вообще никого не было!
– Вы не заметили никакого запаха в ее квартире?
– Запаха? Странно… Почему вы спрашиваете об этом?
– Это очень важно…
– Да, запах был. Запах лимона. От Зои пахло лимоном. Я никогда теперь не забуду этого сильного и странного запаха лимона… – Она словно очнулась и продолжила: – Зоя встретила меня совершенно голая. Распахнула дверь, уверенная, что это Миша. Понятное дело, ни о какой стрижке она и не думала. Ей нужно было от моего мужа совсем другое.
– Она удивилась, увидев вас? Бросилась одеваться?
– Нет, это была бы не Зоя… Думаю, она все поняла. – Валентина сделала паузу, словно вспоминая пережитое. – А потом расхохоталась. Прямо мне в лицо.
– И все?
– Если бы… Она принялась унижать меня, оскорблять… А что произошло дальше, расплывается в памяти… – Она вдруг улыбнулась, как если бы рассказывала не о совершенном ею тяжком преступлении, а об увиденном фильме. – Кажется, я схватила ее руками за горло и сдавила. Очень сильно, до хруста…
– Она быстро умерла?
– Минуты три трепыхалась…
– А что было потом?
– Ничего особенного. Я перенесла ее из передней в спальню, положила на кровать, вернулась домой, надела резиновые перчатки, в которых я стираю, взяла в руки первые попавшиеся ножницы и обрезала с Зоиной головы волосы… Она же хотела выглядеть помоложе…
– А дальше?
– Дальше – хуже. Побрила ей череп.
– Но зачем? – почти выкрикнула Юля.
– Не знаю… Такие вещи, знаете ли, трудно объяснить.
– А где вы взяли парик?
– Украла в одном месте…
– В парикмахерской?
– Это неважно. Разве вам недостаточно того, что я призналась в убийстве?
– А… А ваш муж об этом знает?
– Думаю, нет. Иначе он бы не жил со мной.
Юля слушала сидящую перед ней женщину, и ей казалось, что комната закружилась вокруг нее с ужасающей скоростью.
– Тогда за что вы убили Ирочку Званцеву? Она-то вам ничего не сделала!
– Я бы не убила ее, если бы она не позвонила мне и не назначила встречу у нее на квартире.
– Но зачем?
– Вот и я себя спрашивала тогда: зачем?
– И вы поехали к ней?
– Да, 15 октября я приехала к ней. И она мне сказала, что знает, кто убил Зою.
– И она назвала вас? Она что, видела вас на месте преступления?
– Выходит, да.
– Вы и ее удушили? – У Юли волосы на голове зашевелились. Она вдруг испугалась, что эта женщина сейчас набросится и на нее!
– Не бойтесь… Я не собираюсь вас убивать. – Коршикова словно прочла ее мысли. – Но Иру мне пришлось убить.
– А зачем обрезали волосы?
– Чтобы сбить всех с толку.
– А где взяли парик?
– Я привезла его с собой. Я не могу больше… Не могу, не могу!.. – закричала нечеловеческим голосом Валентина, срываясь с места и бросаясь к двери. – Не мо-огу!..
Юля побежала за ней, схватила ее прямо у двери, с силой скрутила ей руки и, сорвав с вешалки шелковое мужское кашне, связала их. Она сделала это инстинктивно – испугалась, что и ее сейчас удушат… Но через несколько секунд, оценив трезво ситуацию, все поняла и ужаснулась тому, что здесь сейчас произошло.
– Я понимаю, что вам трудно, – сказала она, тяжело дыша, – но ни один мужчина на свете, тем более такой, как ваш Коршиков, не достоин того, чтобы вы его выгораживали. Успокойтесь… Я же знаю, что вы никого не убивали. Мне жалко вас, просто по-женски… Знаете, у меня тоже жизнь не сложилась, и человек, которого я люблю, сейчас очень далеко… – говорила она, давясь слезами, – но нельзя нам, женщинам, вот так защищать мужчин, тем более тех, кто причинил нам столько боли…
– Простите меня, – Коршикова обмякла, и Юле пришлось поддержать ее. – Простите… Но он так хотел постричь ее… Он так любил ее, и я подумала…
Она все-таки потеряла сознание. Понимая, что оставлять Валентину одну в таком состоянии одну нельзя и что надо предпринять все меры по задержанию Коршикова, Юля позвонила Корнилову, объяснила ему ситуацию, затем дождалась его и отвезла Валентину к себе домой.
Блеф подвел ее в очередной раз. И ничего-то у нее не получилось.
От жалости к себе она заплакала, уткнувшись в плечо Холодковой.
Ей даже не хватило сил спросить, куда делась Зима.
Наташа некоторое время стояла в нерешительности на крыльце огромного здания из стекла и бетона, подставляя лицо обжигающему ветру. Ей было страшно при мысли, что Земцова осудит ее за этот самовольный поступок. Ведь она примчалась сюда, в институт «Микроб», исключительно ради того, чтобы помочь Юле узнать хотя бы что-нибудь о грибке, пробирку с которым дала Нора и которую она сейчас держала в кармане.
Отбивая мясо, Наташа вдруг вспомнила невинные девичьи вечеринки, которые они устраивали с одноклассницами на квартире Кати Носовой, где, пользуясь отсутствием взрослых, они сами готовили себе вкусные ужины, танцевали, играли в странные игры, разбиваясь на пары – «мужа» и «жену», ведя при этом еще более странные разговоры… Они словно готовились к взрослой жизни, открывая для себя этот пока неизвестный для них мир и уже тогда поражаясь его несовершенству. Их невинные забавы носили скорее образовательный характер, чем чувственный. «Пары» вели разговоры о хозяйстве, растущих детях, деньгах, вероятных заботах. «Мужем» Наташи Зимы одно время была как раз Катя Носова, веселая и умная девочка, отличница, которая мечтала стать врачом, а выучилась на биолога-вирусолога или что-то в этом духе. И именно она уже года два работала в знаменитом на всю Россию институте «Микроб». Произнося это название, Наташа всегда представляла себе гигантских размеров головастика – визуальную картинку, изображавшую вирус, и почему-то именно черного цвета, со специфическим запахом химического кабинета, какой ей запомнился со школы.
Подруги долгое время не виделись, поэтому для Наташи было важно дозвониться до Кати и уговорить принять ее именно в институте. Она страшно обрадовалась, когда Катя оказалась на месте.
И вот теперь, когда оставалось только открыть массивную стеклянную дверь, чтобы войти в этот волшебный институт и узнать, что же представляет собой грибок, храбрость и уверенность в том, что она все делает правильно, оставили ее, и она с тоской оглядывалась по сторонам…
Ветер гнал по асфальту белый снежный песок, над городом нависло угрюмое темно-синее небо. «Ну и погодка…» – она поежилась и все же взялась осторожно за ручку двери. Перед Наташей возникло лицо Игоря Шубина, он словно поддерживал ее своим теплым и, как ей тогда казалось, ласковым взглядом. «А… Была-не была!» – и она вошла в институт.
Катя встретила ее на лестнице, ужасно обрадовалась ей и провела коротким ходом по черной лестнице в свою маленькую лабораторию, расположенную прямо под самой крышей и напоминавшую крохотную оранжерею.
– Будешь чай? – спросила она, с какой-то ностальгической радостью рассматривая порозовевшее от мороза лицо своей подружки. – Как дела? У тебя какие-то проблемы? Деньги нужны? Я слышала, тебя… сократили…
– Нет, слава богу, работа у меня есть. И хотя не очень-то почетная, я вроде домработницы, но живу хорошо и относительно свободно… Понимаешь, Катя, я прибежала к тебе на минутку и теперь не знаю, стоило мне тебя беспокоить или нет… уж больно необычное дело… Ваш институт занимается грибками?
– Какими еще грибками?
– Я не знаю… Просто моя хозяйка – частный детектив. И я расскажу тебе, в чем дело, если ты пообещаешь молчать об этом… Даже если ты не сможешь помочь, все равно об этом надо молчать. Я сюда пришла самовольно и принесла вот это… – Наташа достала пробирку.
– Частный детектив? Как интересно… – всплеснула руками тоненькая черноволосая, затянутая в коричневое платье Катя. – Тебе поклясться кровью или как?
– Мне достаточно твоего слова, ты же знаешь…
– Да не переживай ты, никто ничего не узнает. Но что в твоей пробирке и почему все так таинственно?
И Наташа рассказала коротко об убийствах двух женщин.
– Да, я что-то слышала об этом. Но ведь действительно странно, что на простыне этой Зои обнаружен сок коки и споры какого-то грибка… Возможно, это обычный кожный грибок. Дай-ка я взгляну… – Она взяла пробирку в руки и посмотрела на свет. – Нет, я ничего не вижу. Какая-то серо-зеленая пыль. Это надо смотреть в микроскоп. Ты не волнуйся, я дам тебе точно такую же пробирку, даже с такого же цвета резиновой пробкой, если хочешь, я даже насыплю туда немного мха, и верни ее на место, чтобы твоя хозяйка ни о чем не догадалась… А я попробую что-нибудь для тебя сделать. Но должна сразу предупредить – наш институт секретный. И многого обещать не могу. Если этот грибок имеет какое-нибудь отношение к нашим разработкам и природа его известна, то я без проблем объясню тебе, что это такое и чем может быть интересно. Если же грибок – неизвестный, то придется действовать другими путями… У меня здесь есть один знакомый, если уж быть откровенной, то любовник. Человек, с которым я встречаюсь уже полтора года. Он старше меня почти на двадцать пять лет и много чего знает о «Микробе». Так что, подружка, не переживай. Поможем мы твоему частному детективу. Оставляй свою пробирку и позвони мне завтра…