— Слушай, Альберт, — заговорил он, когда мы поднялись на третий этаж. — Извини, что так вышло.
— Чего уж теперь, — устало отозвался я.
— И за то, что выпендрежником тебя считал, тоже извини.
Я остановился и удивленно уставился на Вадима.
— Выпендрежником? — переспросил я, чтобы удостовериться, что не ослышался.
— Ага, — виновато кивнул тот, — а еще лицемером, — продолжил он исповедоваться. — Тогда, когда ты говорил о законе и о том, что он превыше всего, я думал, ты притворяешься. И эту операцию со взятием с поличным затеял лишь для того, чтобы выслужиться. Извини, я был не прав.
Я молчал. У меня все слова в глотке от услышанного застряли.
— Забыли, — выдавил я из себя, шаря руками в карманах в поисках ключа от кабинета.
— Ну, тогда до завтра. — Вадим протянул мне руку для рукопожатия. — Альберт! — Его окрик вывел меня из прострации — я завис с ключом в руке. — Все-таки обиделся?
— Какое, на хрен, завтра? — отмер я. — На обыск сейчас поедем. Только бланки захвачу. — С этими словами я ввалился в кабинет, натянул на себя куртку, схватил дежурную папку, и был готов. — Чего стоишь? Иди одевайся! Я тебя в дежурке жду.
Среди вещей Овсянникова, как я и предполагал, оказались ключи от его квартиры. Дежурный мне их отдал без вопросов и даже выделил машину, которая отвезла нас со Скворцовым до адреса.
Остановившись возле подъезда, я глянул на часы. Костян подогнал. Уверял, что круче «Сейко» часов нету.
Время перевалило уже за одиннадцать вечера. Меня это не смущало. Ночной обыск без санкции закон тоже допускает. У меня как раз случай, не терпящий отлагательств.
На звонок в дверь никто не отреагировал. Походу, Овсянников жил один, ну или с Анечкой.
— Лучше бы ты раньше вооружился, — намекнул я, заметив кобуру, когда Вадим расстегнул куртку.
— Я бы все равно не стал стрелять, — пробурчал тот.
— А сейчас тогда зачем его взял? — Я ухмыльнулся.
— На всякий случай, — огрызнулся Вадим.
— Ладно, иди лучше кого-то из домоуправления найди и понятых, — закруглил я оружейную тему.
— Слушаюсь, товарищ следователь. — Теперь уже ухмылялся он.
Минут через пятнадцать появился мужчина предпенсионного возраста, представился управдомом. Следом подошел Скворцов с двумя понятыми — семейной парой, проживающей этажом ниже.
Показав представителю домоуправления выписанное мною постановление об обыске, я открыл дверь.
Нам повезло, квартира оказалась однокомнатной, значит, за час должны управиться. Если, конечно, не придется тайники искать.
— Гос… тьфу ты. Товарищи, понятые, проходите, — позвал я семейную пару.
Та опасливо вошла, но осматривалась и наблюдала за нашими с опером действиями с большим интересом. Управдом же вообще, не стесняясь, расположился в кресле и сразу задремал. Я-то думал, что он привяжется к отсутствию подписи прокурора на постановлении, но управдом даже не вчитался в документ. Пробежался взглядом да вернул.
Первым делом Вадим нацелился на мебельную стенку. К слову, у меня в квартире стояла точно такая же. Именно из нее Анечка стащила переписанные нами накануне операции купюры.
— Вадим, что там? — подошел я к застывшему перед одним из ящиков оперу.
— Записная книжка, — потряс тот растрепанным блокнотом.
— Отлично, — кивнул я. Овсянникова все равно придется искать, и его контакты пригодятся.
— Ага, осталось деньги найти. — Вадим окинул взглядом комнату, соображая, где бы еще поискать.
Мы уже буквально все здесь облазили, не оставили без внимания ни сантиметра, частично разобрали мебель, простучали паркет.
Понятые устали и расположились на диване, как только мы закончили его обшаривать.
— Кухня с санузлом еще остались, — сказал я, так как прихожую мы осмотрели самой первой.
Вадим кивнул, понятые вздохнули, когда я предложил им пройти на кухню. Любопытство они утратили через полчаса обыска, а сейчас безропотно отрабатывали свой гражданский долг.
Обернутые в газеты купюры обнаружились за холодильником. Это Вадим догадался. Пока отодвигали этого мастодонта, оба чуть не надорвались. Ну хоть не зря. Сверток был прикреплен к задней стенке холодильника изолентой.
— Товарищи понятые, а теперь смотрите внимательно, — предупредил я встрепенувшихся находкой граждан. Даже управдом изволил явиться. Видимо, услышал оживленные возгласы.
Газетный сверток положили на стол, и Вадим принялся его распаковывать, а дальше нашему взору предстали несколько перетянутых резинками пачек денег.
— Вот это да. Кто бы мог подумать? А казался приличным человеком, — шептались понятые, пока мы пересчитывали купюры. Они оказались разных достоинств: от десяти до сторублевых.
— Итого двадцать три тысячи рублей, — озвучил я сумму. — Понятые, подпишитесь, пожалуйста, в протоколе, — поторопил я их, а то они как-то прибалдели. Видимо, ударились в мечты о том, как бы сами потратили столько денег.
Сумма для этих времен оказалась довольно большой, у Вадима при пересчете даже руки подрагивали, а управдом весь на слюну изошел.
— Пустой он теперь точно далеко не убежит. — Довольный, я поделился мыслью с Вадимом, когда мы, не забыв поблагодарить за оказанное содействие, распрощались со всеми и вышли из подъезда.
— Этот гад удрал в моих наручниках, — не в тему отозвался Вадим. — Они на мне числятся! Теперь отписывайся. — Он удрученно махнул рукой.
— Это хорошо, что ты тогда был не вооружен, — хмыкнул я.
— Издеваешься?! — набычился Вадим.
— Наоборот, радуюсь за тебя. — Я широко улыбнулся и повернул в сторону дороги.
Нам повезло. Мимо проезжала патрульная машина, правда, не нашего района, но согласились довести до центра. Мне еще надо было кое-куда заскочить, а Вадиму лишь бы в сторону дома. Овсянников жил в противоположном от него конце города.
Было уже около шести утра, когда я вжал палец в дверной звонок.
Глава 15
— Альберт? — На меня удивленно смотрел, пытаясь укрыть за полами халата трусы в полоску, заместитель прокурора Митрошин.
— Здравствуйте, Борис Аркадьевич, — с невозмутимым видом поприветствовал его я.
— Что случилось?
— Мне нужна санкция прокурора, — не стал я юлить.
— Что-то срочное? Проходи. — Он развернулся и пошел в сторону кухни.
Переступив порог квартиры, я снял обувь, повесил куртку на вешалку, пакет с деньгами закинул на полку для головных уборов, после чего проследовал за прокурором. По пути достал из папки постановление об обыске.
— Папа, кто там?! — Из комнаты выглянула Алина. Увидела меня, ойкнула и вновь скрылась за дверью.
Даже не успел ничего толком рассмотреть.
— Присаживайся. — Митрошин указал мне на стул. Сам же поставил чайник на газовую плиту. — Давай рассказывай, — поторопил он меня.
— Вчера вечером фигуранта дела по серии квартирных краж задержали, но вину он не признал, а во время конвоирования сбежал. Мы поехали к нему по месту жительства. Думали, он домой рванет, но ошиблись. И, чтобы два раза не кататься, я принял решение провести обыск. Нашли деньги — двадцать три тысячи рублей, — закончил я доклад.
Митрошин хмыкнул.
— Только деньги? А вещи потерпевших? — спросил он.
— Они только деньги брали. — Ответ мне самому не понравился.
— Чем воры двери вскрывали?
— С помощью отмычек, но в квартире мы их не нашли. — Моя самоуверенность с каждым ответом становилась все меньше.
— Значит, у вас есть только деньги, — резюмировал Митрошин, а я нахмурился. — Задержание оформить успел? — Прокурор продолжил экзекуцию.
— Я порвал постановление, — сообщил я, уже будучи не так уверен в правильности своих недавних действий.
— Жулика ты сам конвоировал?
— Нет, — помотал я головой.
— Тогда зачем документ порвал? Выгораживаешь кого-то? — Поскольку я молчал, Митрошин встал из-за стола, достал из навесного шкафа кружки, выставил передо мной банку растворимого кофе с сахарницей, при этом приговаривая: — Эх, молодость, молодость, во всем ты хороша, вот только идешь рука об руку с глупостью.
Мне только и оставалось, что внимать его мудрости.
— Альберт, подставляться нельзя, — усевшись напротив меня, он очень серьезно посмотрел мне в глаза, — сожрут.
— Думал, так будет лучше для всех, — пожал я плечами.
— Да, ты прав, проблем теперь ни у конвоиров, ни у дежурной смены не будет. А у тебя?
Я молчал, прикидывая варианты.
— Да не будет у меня никаких проблем, — наконец пришел я к выводу.
— Может, и обойдется в этот раз, — не стал стращать меня Митрошин. — Но лучше бы ты действовал по закону — оформил побег из-под стражи.
— Но тогда бы всех наказали, — удивился я его совету.
— Всех, кроме тебя, — внес поправку Митрошин.
— Ну и чего бы я этим добился?
— Зато теперь выходит, что никто не сбегал. Это следователь сглупил, отпустил жулика без подписки. А затем обыск у него провел. Ночью и без санкции прокурора и нашел только деньги, которые невозможно идентифицировать, — ответил мне Митрошин.
От его выводов стало как-то душно.
— Я открою форточку, вы не против? — спросил я, вставая.
Митрошин разрешающе махнул рукой.
Вернувшись за стол, я сделал пару жадных глотков. Язык обожгло.
— Альберт, — наблюдая за моими мучениями, заговорил Митрошин, — как следователь ты мне очень нравишься. С тобой приятно работать. Ты молод, честен, ты радеешь за свое дело, не боишься рисковать, готов отстаивать свои убеждения — все это в тебе мне импонирует. Но твоя порядочность однажды выйдет тебе боком. Следователь должен поступать по закону, и только по закону. Поверь мне. Я старше и опытнее тебя.
— Понял, — произнес я, не отрывая взгляда от своей кружки.
Затянувшуюся паузу нарушил Митрошин:
— Тебе надо найти отмычки. У жулика есть сарай или гараж?
— Не знаю, — неуверенно ответил я. Не ожидал такого вопроса.
— Вот, первым делом сегодня это и узнаешь. Квартиру ты уже обыскал, так что гаражом дело уже не испортишь. — Митрошин вновь усмехнулся.