— О, Альберт! А я думала, что ты обо мне забыл, — кокетливо ответила она на приветствие.
— Извини, были дела. Но теперь я весь твой. — Моя загадочная фраза произвела на девушку нужное впечатление, и мы договорились о вечернем занятии. Написав ей свой адрес в тетради для конспектов, я поспешил вернуться в отдел, пока меня не хватились.
Остаток рабочего дня я потратил на сочинение письма «отцу», а затем составил текст, куда вписал задействованные в письме выражения. Вечером попрошу Женю написать его мне на немецком.
Девушка просьбе не удивилась. Ее занимало совсем другое. Прочитав оставленную Анечкой на обоях надпись, хмыкнула, стрельнула в меня глазами и продолжила обследовать квартиру. Я гостеприимно следовал за ней и отвечал на ее вопросы, а когда дошли до спальни, то занялись немецким. В какой-то момент мы поменялись ролями, и теперь уже я отыгрывал роль учителя и зачитывал Жене текст под диктовку, а девушка, как прилежная ученица, его записывала. Потом я проверял.
Утром я позвал ее замуж. Она поперхнулась чаем.
— Я подумаю, — сказала неопределенно, мило улыбнулась и ушла, оставив мне свежую надпись на обоях.
«Альберт, ты лучший!» — прочитал я и без особого энтузиазма отправился на дежурство.
Осточертели они мне. С этими дежурствами сплошная нервотрепка. Ни одно спокойно не прошло. На первом пришлось изрядно побегать по маршруту: отдел, прокуратура, суд. Второе вообще обошлось без прибыли, вместо этого обернулось убийством преступника и отстранением от службы. Даже не берусь загадывать, что ждет меня сегодня.
Только успел принять свежие уголовные дела от предыдущего дежурного следователя, как по громкой связи затребовали следственно-оперативную группу на выезд.
— Чего там? — спросил я, зайдя в дежурку.
— Грабеж в комиссионке, — кивнул мне Новиков, переключаясь на зазвонивший телефонный аппарат.
— Ну что, все в сборе. Выдвигаемся? — При моем появлении эксперт-криминалист Котляр перестала слушать рассказывающего ей свежий анекдот малознакомого мне инспектора уголовного розыска Тарасова.
Из-за холодной погоды Инна прибыла на дежурство в форменном пальто, что наглухо закрывало от чужих взоров ее шикарную попку и не менее роскошную грудь. Так что залезали мы с Тарасовым в ожидающий нас у выхода уазик слегка разочарованными.
Мы с ним тоже утеплились, как и эксперт-криминалист, в двубортные пальто. Разнили нас головные уборы и обувь. На девушке был надет фетровый берет, наши же головы венчали фуражки. Инна щеголяла в сапожках, причем явно сшитых на заказ, так как они плотно облегали ножку, делая ее изящной. Мы же предпочли сапогам ботинки.
Милицейская зимняя форма мне совершенно не нравилась и казалась неудобной, когда получал, думал, ни за что такое не надену, но пришлось. На дежурство нас заставляли надевать именно форму.
Наш уазик остановился возле пятиэтажки. На ее первом этаже располагался магазин промтоваров, а с торца — комиссионка. Думал, что увижу здесь поношенную одежду и обувь, но в торговом зале меня ждал сюрприз: в рядок тянулись типичные для ювелирного магазина витрины. Совершенно целые витрины, правда, наполовину пустые. В тех, что были заполнены, лежали женские украшения из серебра.
— Ювелирные изделия из золота и драгоценных камней по окончании рабочего дня мы убираем в сейф, — ответила на мой немой вопрос вышедшая нас встречать холеная и вся увешанная золотом женщина за сорок. — Фоминых Галина Германовна, заведующая специализированным комиссионным магазином, — поспешила она представиться, увидев, что я ее рассматриваю.
Мне ее лицо показалось знакомым, а когда она назвала фамилию, я ее вспомнил.
— Потерпевшая по делу о разбое, — вспомнил я вслух.
Немудрено, что я ее сразу не признал. При прошлой нашей встрече она была растрепанная, в халате и с заплаканными глазами.
От моих слов женщина вздрогнула, посерела лицом, но быстро взяла себя в руки.
— И что тогда здесь похитили? — сменил я тему, коря себя за то, что невольно ее расстроил, заставив вспомнить о той злополучной ночи.
— В магазине ничего, — вздохнула она, при этом неприязненно взглянула на свою сотрудницу. — Юля все напутала, произошла досадная случайность, — начала она объяснять хрипловатым голосом, изредка прикасаясь рукой к шелковому платку на своей шее.
— Но как же так, Галина Германовна, — всплеснула руками упомянутая Юля. Девушка была одновременно и напугана и озадачена словами Фоминых. — Я же сама видела, как тот мужик на вас напал.
— Да ничего он не нападал, — огрызнулась Фоминых, недовольная выступлением своей сотрудницы. — Пьяный он был. Ошибся. Принял за свою жену. А тут ты со своим визгом и криками «убивают!». Он испугался и убежал.
— Но он вашу шапку украл! — привела довод девушка.
— Она всего лишь упала, — отмахнулась от нее начальница.
— Но вы долго после этого не могли говорить и держались за шею! — обличительно произнесла девушка.
— Просто испугалась! — прикрикнула на сотрудницу Фоминых и вновь закашлялась.
— А где произошло нападение? Здесь?
— Нет, что вы, — ответила девушка. — На улице. Перед самым входом. Я шла на работу и увидела, как какой-то мужик вцепился в Галину Германовну. А та пытается отбиться, но не получается. Я кинулась ей на помощь. Мужик меня увидел и убежал. Затем я помогла Галине Германовне подняться в магазин и, пока та приходила в себя от пережитого ужаса, позвонила в милицию.
— Осмотри пока местность, — повернулся я к Тарасову.
Тот кивнул и вышел. Котляр отправилась следом.
— У вас что-нибудь пропало? — спросил я Фоминых.
— Ничего! — сверкнула она на меня глазами. — Говорю же вам: пьяный ошибся, принял меня за жену. Он меня какой-то Валечкой называл и лез целоваться, — добавила она.
— Как целоваться? Он же у вас за спиной стоял, — удивилась Юля.
— Хватит придумывать! Из-за твоей впечатлительности мы людей от работы отвлекаем! — изобразила Фоминых гнев.
Я задумчиво почесал подбородок. Нащупал небольшую щетину и тут же забыл о ней. Меня полностью занимала рассказанная мне этими двумя женщинами история. Что-то в ней явно было нечисто. Можно было, конечно, спихнуть все на впечатлительность и разыгравшуюся фантазию Юли. Но были нюансы. Во-первых, участие в этой истории Фоминых, во-вторых, не следы ли от пальцев на шее она скрывает с помощью платка?
Вернулся инспектор, доложил, что никого подозрительного на улице не обнаружил. Котляр сообщила, что следы затоптаны, поэтому она точно не может мне сказать, что там конкретно произошло.
— Вы заявление будете писать? — спросил я Фоминых.
— Нет, конечно. У меня ничего не украли. Произошло недоразумение. — Она как-то нервно улыбнулась.
— Тогда мы поехали, — озвучил я свое решение.
— Да, конечно, — оживилась Фоминых. — Еще раз извините за ложный вызов.
— Все нормально, — уверил ее Тарасов, довольный тем, что возвращаемся.
Обратно в отдел я ехал, погруженный в свои мысли. От них меня не сбивал ни громкий смех инспектора, ни открытые коленки Котляр.
Галина Германовна Фоминых слыла женщиной напористой и отважной. Брала от жизни все, что хотела, не заморачиваясь на запреты, и не боялась нарушать правила.
Когда к ней обратились с предложением продать несколько драгоценных камней и имеющие культурную ценность ювелирные украшения, она, предварительно наведя справки о покупателе, согласилась. Тот оказался сыном уважаемых родителей, его отец занимал довольно высокую должность в системе образования. При общении покупатель был вежлив и деловит, никакими возможными проблемами и опасностью от него не веяло. Но все изменилось после того, как какие-то бандиты ворвались в ее дом, пытали ее мужа и унесли все собранные для покупателя драгоценности.
Она ему все объяснила. Обещала отдать полученный задаток. А он!
Он молча выслушал, а затем потребовал в виде компенсации принести ему еще драгоценностей. И припугнул отправить по инстанциям компрометирующие ее документы. Оказалось, что его кто-то просветил насчет того, что Фоминых занижает стоимость ювелирных изделий, что приносят ей на реализацию граждане, и через подставное лицо сама же их выкупает.
Она попросила дать ей время на то, чтобы собрать новую партию товара. Но он ей в этом отказал. Сказал, что время не терпит.
— Я прошу лишь месяц! К чему такая спешка?! — пыталась она докричаться до его разума.
— Не твое дело! — Угроза в его голосе ее встряхнула. Она вдруг все отчетливо поняла: и кто он, и зачем ему драгоценности, и почему они нужны так срочно.
— Если меня уволят, а тем более заведут на меня уголовное дело, то я им тебя сдам! У тебя не выйдет то, что ты задумал! — бросила она ему тогда в лицо и, увидев, что тот растерялся, решила, что больше его не увидит. Но сегодня он вернулся и повторил угрозу.
Юльке, конечно, спасибо, что она его спугнула. Но зачем же вызывать милицию, а затем еще перечить заведующей и доказывать, что нападение было!
Еще этот следователь. Тот самый, что приезжал на разбой, — неудачное совпадение.
Она чувствовала, что он ей ни капли не поверил. Или это ей только показалось и она сама себя накручивает?
Домой она возвращалась в подавленном состоянии. Еще и снег валил, залепляя лобовое стекло, что не прибавляло ей настроения. Когда уже подъезжала к дому, ей показалось, что впереди мелькнула какая-то тень.
«Это не тень!» — пришла догадка.
Фоминых вдавила педаль газа, боясь, что тот ужасный человек ее опять нашел. Машина из-за скользкой дороги завиляла, и, чтобы ни во что не врезаться, Фоминых была вынуждена затормозить.
И тут ей в боковое окно постучали. Она взвизгнула, попыталась запереть дверцу. Но та распахнулась.
— Отчего-то местные дамы предпочитают меня исключительно давить, — эту странную фразу задумчиво произнес тот самый молодой следователь, о котором она только что вспоминала.
Сейчас он был не в форме, а в кожаной куртке, черной вязаной шапке, а на его шею был намотан модный кашемировый шарф.